Валентин Дитякин - Леонардо да Винчи Страница 13

Так было и с Леонардо. Когда его известность проникла и в придворные круги, он получил приглашение явиться во дворец герцога.

* * *

Трехэтажное, самое большое во всем городе здание темной массой высилось на узкой улице. Оно полностью отражало дух времени и характер его владельцев. Высокий нижний этаж был сложен из громадных, нарочито грубо отделанных каменных плит («рустика»). Низкая, очень узкая, тяжелая дверь крепко отгораживала дворец от улицы. Только на втором и третьем этажах были прорезаны широкие большие окна. Это был дворец-крепость, толстые стены которого надежно хранили несчетные богатства семьи Медичи.

Пройдя мрачный, едва освещенный проход, посетитель попадал во внутренний двор. Насколько мрачен и угрюм был фасад дворца, настолько

Флоренция. Дворец Медичи.

изящен, светел и радостен был этот внутренний дворик. Тонкие резные колонны работы лучших мастеров Италии легко поднимались ввысь к солнечному небу. Все здесь — от перил лестницы до мраморного колодца внутри двора — было покрыто искусной тончайшей резьбой. Журчал фонтан, лениво покачивались пальмы, блестело солнце на каменных плитах дворика. Между колоннами стояли статуи работы великих мастеров античности, рядом с которыми произведения современных итальянских скульпторов казались тяжелыми.

Дворец был заполнен множеством людей. Кого только здесь не было! Послы иностранных государств, епископы, аббаты, купцы европейских и азиатских стран, поэты, ученые, художники, скульпторы, музыканты. Все спешили сюда. Одни искали денег, другие — славы, каждый надеялся найти здесь, в этом нарядном дворике, то, к чему стремился.

Разодетые в шелк, бархат и золото люди собирались в небольшие группы и снова расходились. Всюду слышались приглушенные голоса. Ожидали выхода Лоренцо Великолепного.

Леонардо знал многих.

Вот высокий, худощавый молодой епископ — полномочный посол папы. Он говорит мало, но его глаза видят все. Тонкие, длинные пальцы перебирают четки. Иногда к нему подходит кто-нибудь из гостей. Почтительно склонившись, смиренно принимает благословение, шепотом говорит что-то. Ходят слухи, что этот епископ причастен к заговорам против Медичи.

В тени, за колонной, стоит широкоплечий статный мужчина. Его красивое лицо хмуро. Презрительно прищуренными глазами смотрит он на толпящихся людей. Иногда его лицо искажается гримасой, весь он напрягается; кажется, что рука его нащупывает кинжал. Это один из Пацци, крупнейших богачей Италии. Пацци ненавидят Медичи до глубины души, они постоянные участники всех заговоров и интриг против своих соперников. Еще не так давно главари заговора Пацци были казнены; уцелевшие же должны были во избежание подозрений бывать при дворе Медичи. И вот он стоит здесь, полный злобы, зависти и ненависти.

Недалеко от Леонардо три поэта с восторгом обсуждают последнюю поему Лоренцо. Помимо всего прочего, Лоренцо — поэт. Придворные льстецы сравнивают его с Данте и Петраркой, искусно намекая на то, что он выше их.

Поэты читают, закатив глава, стихи Лоренцо. К ним присоединяется известный зодчий, мечтающий о том, как бы получить от Медичи хороший заказ. Они возносят хвалу Лоренцо, его отцу, Козимо, за щедрость, за тонкое понимание искусства.

Все говорят тихо — знают, что дворец полон шпионов и доносчиков, ловящих каждое слово, каждый взгляд, подстерегающих каждую интонацию, каждый жест.

Еще несколько лет назад Леонардо был привлечен к суду по тайному доносу. Выдвинутое против него обвинение было так нелепо, что сам судья вынужден был признать это. Но все же с тех пор Леонардо был взят под наблюдение тайной полицией.

Сейчас он стоит, прислонившись к колонне, и с интересом рассматривает собравшихся, слушает их разговоры. Что ему нужно? Чего он ищет в этом блестящем собрании льстецов и интриганов? Прежде всего это изумительная галерея типов. Обычно этих синьоров бывает трудно увидеть. В окружении многочисленной стражи они быстро проносятся на ко-

Флоренция. Дворец Медичи. Внутренний дворик.

нях, обдавая прохожих пылью. А здесь они стоят целыми часами, как будто позируя. Куда девались их надменность и высокомерие, которыми они, как щитом, отгораживаются от простых людей? Все волнующие их чувства — алчность, зависть, злоба, коварство, хитрость — выступают здесь наружу. И Леонардо жадно вглядывается в этих людей, изучает каждую морщину, каждую складку лица, чтобы крепче запомнить. Такое богатство типов не всюду найдешь.

Интересует Леонардо и другое. Он как бы воочию видит здесь всю силу и могущество денег.

Дворец Медичи для него своею рода лаборатория по изучению политической жизни современного ему общества. Здесь заключаются и расторгаются договоры и сделки, от которых зависят судьбы целых стран.

Здесь — в тишине, полушепотом — решаются важнейшие политические дела, эхом которых нередко бывает гром пушек. Здесь, в тени этих стройных колонн, честолюбцы торгуют своей совестью и разменивают таланты на звонкую монету.

И еще одно, в чем Леонардо признается только самому себе. Жизнь уже научила его, что без денег трудно, почти невозможно осуществить то, о чем мечтаешь. А у него столько планов, столько смелых, дерзких идей! Соединить Флоренцию с Пизой каналом, оросить сотни тысяч истосковавшихся по воде участков земли, построить в городе новые здания, пустить в ход множество водяных машин... На все это нужны деньги и деньги. Проклятые деньги!..

Правда, иногда закрадывается в голову мысль, что Лоренцо Великолепный, которому так нравится прославлять себя, который так хвастается всем «созданным» им, поймет мечты Леонардо и поможет их осуществить.

Задумавшись, Леонардо не заметил, как из внутренней двери вышли четверо, по два в ряд, пышно одетых герольда. Они громко возвестили, что идет их светлость. За герольдами следовали шесть здоровых, рослых слуг, среди которых два араба огромного роста. Они изогнутыми саблями расчищали и без того свободную дорогу. За ними шли музыканты с флейтами и лютнями, исполняя что-то торжественное.

Вот наконец и он, некоронованный владыка Флоренции. Невысокого роста, еще довольно стройный, хотя уже начавший полнеть мужчина. Лицо его было бы красиво, если бы не было так высокомерно и холодно. Оно совершенно спокойно, живут только глаза. Густые черные брови, длинные ресницы — не сразу разберешь, о чем говорят эти глаза. Пальцы медленно перебирают звенья длинной толстой золотой цепи — подарок вечного врага, папы Климента IV. Почти незаметным движением головы поклоны направо и налево.

Он идет по коридору, образованному низко склонившимися людьми. За ним следует льстивый шепот, как бы нечаянно вырываются сказанные более громко слова: «Божественный!», «Великий!», «Поистине великолепный!», «Наша гордость и наша слава!». Он как будто не слушает, но краешком уха все же улавливает слова.

Лоренцо окружают гости. Леонардо стоит поодаль. Его никто не замечает. Внезапно он чувствует чей-то внимательный взгляд. Леонардо поднимает голову, и глаза его встречают взгляд Лоренцо. Тот отводит глаза.

Андреа Верроккио. Бюст Лоренцо Медичи.

Через минуту перед Леонардо вырастает слуга и сообщает, что «их светлость» желает с ним говорить.

Сопровождаемый завистливым шепотом, Леонардо подходит к Лоренцо и отвешивает поклон. Лоренцо спрашивает, чем он занят.

«Вот удобный момент», — думает Леонардо и сначала спокойно, а затем все более и более горячась, развертывает перед Лоренцо свои планы. Через окно он видит Арно... Узкие берега реки раздулись, по светлым волнам с поднятыми парусами проплывают корабли вдоль высокой красивой, обрамленной величественными постройками набережной... Далеко за городом, по обоим берегам реки, стоят стеной золотые хлеба, зреет виноград... Веселые, здоровые юноши и девушки идут с песнями... Могучие водяные машины высоко поднимают воду, она падает шумным, водопадом, заставляя вертеться сотни станков...

Лоренцо слушает внимательно. Он очень вежлив, этот Великолепный. Только менее увлеченный собеседник мог бы заметить, как холодеют его глаза и становится все рассеяннее взор. Он думает:

«Странный этот Винчи! Говорят, он очень талантлив, но откуда у него эти мысли, совершенно ненужные для художника?»

Наконец Леонардо умолкает. Умолкает от тишины, внезапно окружившей его. Короткое молчание — и вдруг вопрос:

— Скажите, Леонардо, это правда, что вы пишете стихи?

Леонардо чувствует, что его ответ излишен. Ведь он уже много лет живет во Флоренции и хорошо знает, что каждое сказанное им слово, а тем более стихотворение, давно известно некоронованному владыке Флоренции. Поэтому он только молча склоняет голову.