Елена Исаева - Зарубежная литература эпохи Романтизма Страница 17

Книга предстает как результат небрежности: кот Мурр не удалил из подготовленной к печати рукописи промокательные листы, в качестве которых он использовал попавшуюся ему историю Крейслера. Когда к издателю стали поступать листы корректуры, он с ужасом обнаружил, что записки кота Мурра постоянно перебиваются обрывками какого-то другого текста. По небрежности наборщиков эти страницы тоже напечатали. Книга оказалась зависима от случайности, она подобна жизни. Действительность хаотична, абсурдна, фрагментарна, гротескна; мир расколот, угловат, таково и произведение. Но если бы не желание просвещенного филистера Мурра опубликовать свое сочинение, мир не узнал бы историю жизни и страданий великого музыканта. В романе много вставных историй: история маэстро Абрагама и Кьяры, Вальтера и Формозуса и др. Все это усложняет повествование и в то же время демонстрирует мысль о таинственности, сложности, запутанности жизни.

Не только композицией, но и стилем автор разграничивает два плана повествования – филистерский и романтический: рассказ о судьбе Крейслера – это взволнованное, эмоциональное повествование о жизни, полной страданий, история кота дается в возвышенно-дидактической стиле. Это служит цели противопоставления буржуазно-аристократического филистерского мира миру свободного романтического искусства.

Роман сочетает в себе излюбленные сюжетные мотивы и направления творческих поисков писателя, он глубоко психологичен, многогранен: охватывает разные стороны жизни Германии; сатирическое изображение немецких «карликовых государств» и их правителей (двор князя Иринея), «просвещенной» бюргерской интеллигенции (кот Мурр и его окружение) переплетается с размышлениями автора об искусстве и его излюбленной темой о положении художника в обществе, где на искусство смотрят только как на средство развлечения.

6. Яркие страницы в романе посвящены сатирическому изображению княжества Зигхартсвейлер, где правил князь Ириней. Кукольное государство под пером сатирика предстает смешным и нелепым, управляет им кукольный монарх при помощи кукольного двора. Владение так мало, что границы его можно свободно увидеть в подзорную трубу. Зигхартсвейлер давно потерял самостоятельность, так как князь Ириней «выронил свое игрушечное государство из кармана во время небольшого променада в соседнюю страну». Сам князь уже не управлял, а «видел наяву приятный сон», двор был не чем иным, как «деревянным остовом», который составляли вместе обер-гофмейстеры, гофмаршалы и камергеры, а все нити «кукольной комедии этого миниатюрного двора» держала в руках женщина «сомнительного происхождения» советница Бенцон, фаворитка князя. Прошлое княжества олицетворяет старый князь, которого небо не одарило ни умом, ни талантами; настоящее – князь Ириней, «сиятельный олух», который стремится уподобиться Людовику XIV и разыгрывает роль покровителя искусств; будущее за молодым принцем Игнатием, но, увы, «осужденный на вечное детство, он был почти слабоумным». Такова жесткая и выразительная характеристика целой династии правителей карликового государства.

В этом кукольном государстве царят жестокие законы: юные девушки Гедвига и Юлия должны быть принесены в жертву государственным и меркантильным интересам, им суждено стать женами нелюбимых и дурных людей. Крейслер, который понимает неправомерность планируемых браков, не в силах противостоять задуманному. Капельмейстер терпит поражение в столкновении с миром – таким образом автор вновь иронизирует над романтическим героем с его благородством и неприспособленностью к жизни.

Есть в романе и блестящие образцы пародии: описание кошачьих сборищ с попойками, пением песен, заздравными и надгробными речами, гимнастическими занятиями, любовными похождениями, драками и дуэлями – всем тем, чему отдавал дань в юности Мурр и что так похоже на времяпрепровождение участников студенческих союзов, которых называли бурши. Не меньше сарказма Гофман проявил и в изображении гонений, которым подвергались «свободолюбивые» коты со стороны стражей закона и порядка, чиновников– шпицев во главе с дворовым псом Ахиллесом. Все это позволило В. Белинскому дать восторженную оценку роману: «ни в одном из своих созданий чудный гений Гофмана не обнаруживал столько глубокости, юмора, саркастической желчи, поэтического очарования и деспотической, прихотливой, своенравной власти над душою читателя».

7. Образ капельмейстера Крейслера, который в «Крейслериане» был только намечен, здесь является одним из главных. Фамилия героя происходит от немецкого слова Kreis – «круг». В характере капельмейстера есть черты самого автора: яркая эмоциональность, необыкновенная впечатлительность и необузданное воображение, мгновенные переходы от тихой задумчивости к беспощадной иронической насмешке, и главное – невероятная любовь к музыке. В рассказах Крейслера о себе присутствуют элементы биографии самого Гофмана.

Герои романа имеют своих прототипов: учителю и другу Крейслера, маэстро Абрагаму, автор придал сходство с двумя реальными лицами – бамбергским врачом Шпайером и берлинским доктором Кореффом, тот и другой занимались вопросами магнетизма и гипноза. Прототип Юлии Бенцон – Юлия Марк (см. приложение), его ученица в Бамберге, которую ее мать из чисто денежных расчетов выдала замуж за совершенно чуждого ей человека, грубого гамбургского торговца.

В романе биография музыканта произвольно разорвана, обрисована большая полоса жизни «странствующего энтузиаста» в тесной связи с общественной средой, главным образом с княжеством Иринея, куда героя привела роковая необходимость. Взвинченный, вечно терзаемый внутренней раздвоенностью, окруженный презрением и унизительным покровительством сиятельных персон, Крейслер давно бы бежал из этого мира, если бы не возвышенная любовь художника к дочери советницы Бенцон, прекрасной Юлии, и дружба мудрого и насмешливого распорядителя увеселений при дворе, маэстро Абрагама.

Герой Гофмана противостоит обществу Зигхартсвейлера, он ведет себя необычно, порой специально подчеркивает свои странности, часто выступает под маской агрессивного шута. Известный гофмановед Д.Л. Чавчанидзе сравнивает его с Гамлетом, который притворяется безумным: Иоганнес тоже по-своему безумствует. Как романтический герой он утрачивает свою идеальность, что характерно для героев Гофмана, которые приближаются к действительности. В его описаниях тоже присутствует романтическая ирония: «Незнакомцу на вид было около тридцати. Он был весь в черном, платье его было сшито по последней моде. Во всем его наряде не было ничего необычного, и все же он выглядел несколько странно, чудаковато. Одет он был тщательно, но в нем была заметна какая-то небрежность, проистекающая, быть может, не столько от отсутствия заботливости и внимания, сколько от того, что незнакомцу пришлось проделать немалый путь, на который его наряд отнюдь не был рассчитан. Жилет его был расстегнут, галстук распустился, туфли густо покрыты пылью, да так, что золотые пряжки на них были едва видны; он стоял перед ними и выглядел при этом весьма сумасбродно и странно; особенно забавным было то, что он на маленькой треугольной шляпе, явно предназначенной лишь для того, чтобы носить ее под мышкой, опустил заднюю кромку, желая защитить себя от солнца. Должно быть, он пробился сквозь глубочайшие дебри парка, ибо его густые, всклокоченные черные волосы были полны хвойных игл. Он мельком взглянул на принцессу и затем направил одухотворенный, сверкающий взгляд своих больших черных глаз на Юлию…» Здесь налицо традиционные приметы романтического героя: отличие от других, необычность, одухотворенность. Но одновременно герой Гофмана смешон, как кот Мурр, играющий роль. Автор сознательно снижает образ музыканта, чтобы приблизить его к реальности, снять противоречие между идеалом и действительностью.

Однако обстоятельства вынуждают Иоганнеса покинуть «столицу» княжества и перебраться в некое аббатство – последнее убежище, где он находит приют в поисках счастья и гармонии. Аббатство это – намек на Телемское аббатство Ф. Рабле, а монах Иларий, веселый и жизнерадостный регент монастырского хора, напоминает представителя пантагрюэлизма брата Жана. Аббатство, изображенное Гофманом, не столько церковное учреждение, сколько веселое и счастливое содружество вольных художников, жизнь которых основана на свободе, дружбе и терпимости. Настоятель – человек лет сорока, «с одухотворенным мужественно– красивым лицом, с обращением, полным достоинства и привлекательности», – сам не чужд земных удовольствий и умеет сочетать служение Богу со свободой: каждый монах здесь предоставлен сам себе, своим привычкам и влечениям. Но всех их, независимо от индивидуальных привычек и наклонностей, объединяло одно: чистая, бескорыстная любовь к музыке. Вокруг аббатства царила дивная природа, покой, гармония, радость и изобилие – прекрасная идиллия в чистом виде.