Неугомонный - Соломон Яковлевич Лурье Страница 19

вам помочь, если кто-либо пойдет войной на нас, вы обязуетесь нам помочь. Но помните: если вы сами без серьезной причины нападете на саийцев, мы вам не помощники.

Главка это решение Эсидра вполне удовлетворило. После возвращения из пещеры он сказал Архилоху:

— Эсидр — искусный дипломат и хочет, чтобы перед нападением на саийцев мы придумали подходящую причину и не оскорбляли бы небесных богов. Это совершенно правильно, мы так и поступим.

Отъезд послов на родину затянулся. Ветры в июле дуют на Эгейском море с востока на запад; плыть на восток против ветра греки тогда еще не умели. А пробираться к Фасосу по суше через владения саийцев можно было бы только после того, как перемирие войдет в силу и послы получат надежную охрану от бисалтов.

В ожидании этой возможности Архилох продолжал оставаться в святилище. Вскоре оборонительный союз между фасосцами и бисалтами был заключен и закреплен торжественными клятвами. После этого Эсидр еще не раз приглашал Архилоха, поневоле задержавшегося во Фракии, к себе. Архилох пел ему свои песни, и Эсидр был восхищен ими. Из бесед с Эсидром Архилох убедился, что он очень образованный, справедливый и гуманный человек. Эсидр заключил с Архилохом союз гостеприимства[16] и обещал ему, когда окончится время отшельничества, приехать на Фасос и еще раз с ним встретиться.

Архилох приобрел здесь еще одно знакомство, которое очень пригодилось ему впоследствии. В храм Залмоксиса для поклонения богу в это время приехал знатный скиф Камариэс. Камариэс был восхищен песнями Архилоха. Он говорил, что ничего подобного ему никогда в жизни не приходилось слышать. Архилох и Камариэс расстались друзьями и также заключили союз гостеприимства.

Архилох вернулся на Фасос. Беседы с Эсидром глубоко запали в его душу.

Через некоторое время военное счастье изменило небольшому отряду, в котором находился Архилох, и тогда Архилоху пришлось снова почувствовать, как несправедлива и бессмысленна война.

Дело было так. На одно из селений, принадлежащих фасосцам, ночью напало несколько разбойников-фракийцев. Скорее всего, это были обыкновенные грабители, не связанные ни с какими правителями. Неизвестно было даже, к какому племени они принадлежали. Но Главк воспользовался этим поводом для того, чтобы напасть на саийцев. Эсидру было сообщено, что греки подверглись нападению саийцев. Его просили, согласно договору, прийти к ним на помощь. Но Эсидр разузнал, как обстояло дело в действительности. Он выстроил войско бисалтов на своей границе, чтобы военные действия не могли перекинуться на его страну, но решил не переходить в наступление, пока саийцы не нападут на бисалтов. Отряд греков напал на поселение саийцев. В этом поселении было заготовлено много припасов на зиму и хранилось много ценностей.

И вот, когда отряд рассыпался по поселку, грабя и убивая, с другой стороны в селение ворвался отряд хорошо вооруженных фракийских воинов; на каждого грека приходилось три или четыре фракийца. Греки не успели даже выстроиться — фракийцы ворвались в их ряды и рубили направо и налево. Архилох с несколькими товарищами бросился к морю, куда еще не успели добраться враги, но и со стороны моря он услышал гиканье фракийцев, очевидно, и там они сидели в засаде. Неужели умереть, сжимая ремень щита в коченеющих руках? И во имя чего?

Отряд греков разбежался кто куда. Архилох неожиданно наткнулся под кустом на труп фракийца; тяжело раненный фракиец заполз сюда и здесь умер. Недолго думая, Архилох бросил щит и копье в кусты, надел на себя одежду фракийца и пошел к берегу моря. Он оглянутся и увидел, что фракийское селение, которое они только что грабили, объято огнем: очевидно, кто-то из его товарищей, прежде чем убежать, поджег селение. Он понял, что фракийцы будут тушить пожар и не смогут бросить свои силы на преследование греков — теперь нетрудно будет уйти незамеченным. Архилох горячо помолился Гефесту, богу огня, уничтожившему селение:

Внемли ты, о царь Гефест, моей униженной мольбе — Сделай милость, помоги своим оружием — огнем!

Уже начинало темнеть, поднялся густой туман, и ничего не было видно. Перед Архилохом шел кто-то. Архилох пошел по его следам. Вскоре он наткнулся на кучку фракийских воинов, но они его не заметили (или, заметив человека во фракийской одежде, не обратили на него внимания), и он вслед за неизвестным человеком вышел к морю, где стояли лодки с веслами. Незнакомец исчез, а Архилох сел в лодку и поплыл. Несмотря на густой туман, ему удалось пробраться назад, на Фасос. Архилох спасся чудом.

Богобоязненный Архилох был убежден, что шедший перед ним человек был не кто иной, как бог-спаситель Гермес, избавивший его от неминуемой смерти. Он принес жертву Гермесу, а позже соорудил этому богу маленькую часовню и посвятил ему песню, в которой описывал свое чудесное спасение. Он говорил в ней:

Но дрожащего меня Спас, покрыв густым туманом, путеводный бог Гермес.[17]

Архилох был исключительно храбрым человеком. Он долго думал о том, поступил ли он как честный воин, бросив щит. Но в конце концов он решил, что предписания сохранять щит во что бы то ни стало — просто суеверие. Воин принесет гораздо больше пользы своей родине, если, оказавшись в безвыходном положении, бросит щит, а затем купит себе новый для дальнейшей борьбы с врагом. И об этом он искренне говорил в одной из песен:

Носит теперь горделиво саинец мой щит безупречный — Волей-неволей пришлось бросить его мне в кустах. Душу я спас зато... Плевать! Пускай пропадает Щит мой! Не хуже ничуть новый могу я купить!

VI. ОДИНОЧЕСТВО АРХИЛОХА

Архилох хорошо