Вадим Белоусов - Кто главнее? Страница 23

Настройщик молота

Принято считать, что всевозможные автоматические и механические чудеса — привилегия современности. Это не совсем так. Еще в начале прошлого века существовали хитроумные устройства, которые несомненно произвели бы сильное впечатление и на нас. До сих пор, читая были и небылицы о сверхъестественных возможностях индийских йогов, мы не знаем, верить или не верить тому, что йог может парить над землей. А между тем если бы мы с вами получили возможность побывать в «Храме очарований, или механическом, физическом и оптическом кабинете господина А. М. Гамулецкого», то увидели бы там нечто подобное.

Ловкий фокусник, отличный механик, он отличался умением заинтересовать и расположить к себе людей.

Впрочем, ему это было нетрудно, ведь увлечение Антона Марковича было одинаково дорого и взрослым и детям — кто из нас не любит красивые, «загадочные» трюки. Определенно зная устойчивый интерес русской публики к такого рода зрелищам, он в 1827 году открыл на Невском проспекте в Санкт-Петербурге вышеупомянутый кабинет.

Уже на лестнице изумленного посетителя останавливал вид позолоченной фигуры человека. Она висела в воздухе без всякой видимой опоры. Очевидцы говорили, что она не была ни подвешена, ни приколочена, ни каким-либо другим способом прикреплена к потолку. Фигура свободно парила! Сам хозяин «храма» утверждал, что десять лет неустанно трудился, подбирая вес магнита и точку его крепления, чтобы он мог удерживать фигуру в парящем состоянии. В руках фигура держала валторну, и как только посетитель ступал на лестничную площадку, робот подносил ее к губам и начинал играть, шевеля пальцами, как настоящий музыкант!

В прошлом веке этот аттракцион вызывал неизменный восторг публики. Сегодня его мог бы повторить обыкновенный квалифицированный наладчик с судостроительного завода, которому нередко приходится решать задачи и посложнее. Ведь если внезапно разрегулируется механизм главного аттракциона, зал можно на время закрыть. Если же выйдет из строя огромный паровоздушный молот судостроительного завода, это может сорвать всю производственную программу цехов, остановить сложный, хорошо отлаженный механизм производства.

Только что прочитав о кузнечно-прессовом оборудовании, о профессии кузнеца, вы, возможно, скажете: «Разве возможно, чтобы новейшие высокопроизводительные прессы и молот ни с того ни с сего вдруг останавливались или становились неисправными?»

Возможно. К сожалению, даже изготовленные из первосортной стали машины и механизмы со временем срабатываются. Стираются их шестерни и сочленения, от сильной тряски нарушается регулировка. В одних местах металл уплотняется — «садится», словно выстиранная рубашка, в других вытягивается, подобно трикотажной кофте.

Так же и с оборудованием судостроительного завода. Оно срабатывается, нарушается его регулировка, и если вовремя не принять меры, здесь тоже может «соскочить цепь». Чтобы ничего подобного не произошло, время от времени станки и машины осматривает человек сравнительно новой профессии — наладчик. Уже из самого этого слова можно понять, чем он занимается. Закончив осмотр станка, налаживает его, регулирует, возвращает ему работоспособность и точность.

Но понятно, это не так просто, как в случае с велосипедом, где всего лишь несколько движущихся частей; все они на виду. В том же паровоздушном молоте сотни деталей, глубоко скрытых во «внутренностях» машины; неисправность хотя бы одной из них означает выход из строя всей машины. Потому-то сложна и ответственна работа наладчика.

Нередко мне случалось видеть, с каким уважением и вниманием относятся к наладчику кузнецы, операторы машин, а он для них — человек, который знает и умеет все.

Действительно, требования к нему предъявляются строгие. Ведь наладчик — рабочий высшей квалификации, владеющий сразу комплексом специальностей. Как опытный хирург, он решительно и точно проникает в «организм машины», приводит ее в рабочее состояние. Но мало того. Закончив наладку, он еще должен объяснить станочникам, почему произошла неполадка, как избежать подобных неприятностей в будущем, как правильно работать, если поломка — результат неправильных действий самого рабочего.

Как-то в судосборочном цехе мое внимание привлекли возбужденные голоса рабочих. Они яростно спорили, доказывая что-то друг другу.

— Да ты неправильно делаешь, дай-ка сюда! — Бригадир в желтой каске судостроителя вырвал из рук товарища поковку и попытался ввести ее в отверстие. От напряжения его лицо покраснело. Деталь «не шла». — Что такое? — Он озадаченно повертел ее в руках.

— Попробуй кувалдой, — посоветовал рабочий, с которым он спорил.

— Кувалда — это на крайний случай. — Бригадир задумчиво осматривал поковку. Но она как будто не вызывала сомнений. Ее формы были правильными — ни заусениц, ни задиров, чистая гладкая поверхность металла. — Ладно, попробуем, — согласился наконец бригадир.

Рабочий взялся за кувалду.

Здесь надо оговориться, что в отличие от других цехов и участков, где «взяться за кувалду» означает «прибегнуть к варварскому способу сборки», в судосборочном цехе этим инструментом пользуются широко — слишком уж неподатливый здесь «материал» — толстые стальные листы, фигурное и профильное железо. Кувалда здесь в самый раз, что предусмотрено, между прочим, технологией сборки.

Рабочий размахнулся и ударил по поковке. Лязгнул металл, но не поддался.

— Слабовато, — пошутил бригадир, — ударь покрепче.

Рабочий поплевал на ладони и что есть мочи ударил по капризной детали. Звякнув, она отлетела в сторону. Бригадир поднял ее и осмотрел.

— Нет, здесь что-то не так, и вчера у сменщиков такие же детали, говорят, не шли. Пойду разберусь.

Прихватив с собой поковку, он отправился в кузнечно-прессовый цех. Там возле паровоздушного молота уже стояла группа людей — инженеров и рабочих. Ни слова не говоря, бригадир подошел и протянул кузнецу поковку. Говорить ничего и не требовалось — и так все было ясно, к тому же, как можно было понять из обрывка услышанного разговора, речь здесь шла о том же самом дефекте, с которым пришел бригадир судосборщиков.

— Я тут бессилен, — кузнец в промасленном брезентовом фартуке указал на свой замерший молот, — сам не пойму, в чем дело, не дает машина нужных параметров.

— Хорошо, — закончил, видимо давно начатый, разговор инженер, — пришлю наладчика. Ждите.

Делать нечего. Пришлось ждать. Ждали все, у кого остановилась работа из-за неисправности молота: бригадир судосборщиков с подошедшими членами своей бригады, несколько слесарей, водитель электрокара…

А если бы поломку не удалось устранить быстро, к ним скоро присоединились бы десятки, а затем и сотни людей, которые не получат вовремя детали и узлы судна, изготовление которых невозможно без поковок. Их мог дать только этот молот, только этот, чувствующий себя виноватым и растерянным, кузнец.

Впрочем, он не был виноват. Его паровоздушный молот недавно был капитально отремонтирован, неудивительно, что какие-то его агрегаты потребовали дополнительной наладки. Можно было не переживать и не расстраиваться. Но разве мог он, даже зная все это, оставаться спокойным, когда его товарищи-корабелы простаивали и этот простой мог отразиться на своевременном спуске на воду нового судна?

Когда появился наконец наладчик со своей неизменной инструментальной сумкой, рабочие вздохнули с облегчением. Это Николай Петрович Свиридов — известный на судостроительном заводе мастер. Его веселый, добродушный смешок, озорные шуточки были тем, что врачи называют психотерапией — лечением с помощью внушения. Стоило этому верткому, стремительному человеку средних лет с пышными бакенбардами появиться возле вышедшей из строя машины — и тотчас у людей пропадала нервозность. Даже серьезные неисправности казались делом вполне поправимым. И действительно, не было случая, чтобы этот наладчик не справился с порученным делом.

— Ну что носы повесили, — еще издали раздался его голос, — носами, что ли, ковать будем?

— Да лучше уж носами ковать, чем мучиться с такими вот поковками. — Бригадир судосборщиков протянул наладчику заготовку. Жестом фокусника тот выдернул невесть откуда — то ли из рукава, то ли из нагрудного кармана — штангенциркуль. Замерил деталь. — Так, так, знакомая картина, на, возьми на память, — вернул он заготовку бригадиру. — Таких больше не будет.

— Ты лучше вон ему подари, — бригадир указал на кузнеца. Тот смущенно пожал плечами: я, мол, ни при чем.

— Ладно, не расстраивайтесь. — Николай Петрович накинул брезентовую куртку и начал осмотр молота.

Все было обычно в его движениях. Любой наладчик на его месте действовал бы подобным же образом. Лишь присмотревшись внимательно к его работе, подойдя к нему почти вплотную, удалось приметить, чем этот мастер непохож на других.