Литература родного края - Ася Борисовна Горская Страница 24

По нраву старику. И если б вдруг, как в сказке, я Стать юношею мог, То вновь бы выбрал краски я И кисть, и соколок. Не мастер я загадывать, А пожелать могу: Пусть будут люди рады вам И вашему труду.

Вопросы и задания:

1. Почему маляр всегда весел?

2. Вырази главную мысль стихотворения.

Лидия Преображенская

(1908-1991)

ОСЕНИ ПРИМЕТЫ

Тонкая берёзка В золото одета. Вот и появилась Осени примета. Птицы улетают В край тепла и света. Вот вам и другая Осени примета. Сеет капли дождик Целый день с рассвета, Этот дождик тоже — Осени примета. Горд мальчишка, счастлив: Ведь на нём надета Школьная фуражка, Купленная летом. Девочка с портфелем. Каждый знает: это — Осени идущей Верная примета.

Вопросы:

1. Что такое примета?

2. Какие приметы зимы, весны и лета ты знаешь?

ДОБРАЯ ВОЛШЕБНИЦА

Говорят, я была такая маленькая, что могла стоять обеими ногами в одной маминой галоше. Да, да, говорят, было такое: стояла не раз и усердно разрисовывала табуретку обгорелыми спичками да угольками из печки. Что уж там могла я рисовать в таком возрасте — не знаю, только будто бабушка моя ходила вокруг, ахала и восхищалась. А однажды усадила на стул и положила передо мной лист бумаги и настоящий карандаш, которым — вот чудо! — можно было рисовать. И я рисовала упоённо, самозабвенно.

А ещё позднее бабушка подарила мне коробку цветных карандашей. Шесть цветов. Что хочешь — рисуй: домик с красной крышей, рядом зелёную ёлочку и огромные синие и жёлтые цветы. Или девчонку в красном платье, с красным бантом на голове и в красных башмачках. Ах, каким это было праздником для меня! И бабушка казалась мне не просто бабушкой, а доброй волшебницей.

Помню, увидела я где-то на картинке ангела, играющего на арфе, и захотелось мне иметь такой чудесный инструмент. Арфу, конечно, бабушка не могла мне купить, но подобие её всё же сделала: на стене укрепила гвоздиками гитарные струны — играй, внучка, пожалуйста!

А то вот ещё: понравились мне рассказы и картинки про индейцев. Вигвамы, стрелы, лук, головные уборы из перьев. Захотелось играть в индейцев. И бабушка тут как тут. «Вон, — говорит, — сколько пера куры нароняли во дворе. А в огороде трава высокая. Прятаться можно. Шалаш из сучьев сделаем. Чем не вигвам? Живи в нём хоть целое лето».

И шалаш помогла сделать, и головной убор. И лук натянула. И «жила» я там, охотилась за воробьишками да кузнечиками. Пряталась в траве, переползала из одного конца огорода в другой, как заправский какой-нибудь Ястребиный Коготь или Змеиный Глаз, стреляла из лука в воображаемого врага. До пояса голая ходила, загорала под летним уральским солнышком.

На зависть подружкам была у меня кукла с закрывающимися глазами. Льняные локоны. Пленительная нежно-розовая фарфоровая головка. Это тоже подарок бабушки. Я и сейчас помню эту куклу. Сидела она на комоде и смотрела на меня голубыми сияющими глазами в мохнатых ресницах.

Как мне хотелось подержать её в руках, побаюкать, спеть песенку!

Вот и полезла я на стул, дотянулась до неё, хотела спуститься и уронила. Фарфоровые брызги рассыпались по полу. Голубые глаза закатились куда-то, и не найдёшь...

Какое это горе было для меня. Говорят, не на шутку заболела с такого потрясения, в постель слегла. А бабушки дома не было, в соседний город уезжала. Мама письмо ей написала, обо всём рассказала. Открываю глаза однажды и вижу рядом бабушку, а в руках у неё куклу. Тоже красивая и тоже голубыми глазами помаргивает, будто играть приглашает, не болеть уговаривает.

С того часу здоровье моё пошло на поправку. Соседки частенько бабушке выговаривали:

— И что ты, Ивановна, внучку так балуешь? Обновки часто шьёшь, книжки то и дело покупаешь...

Бабушка смотрела на них и строго возражала:

— А кому какое до этого дело? Шью сама. И насчёт книжек вы мне не указ. Что, ей такой же тёмной, как я, на всю жизнь оставаться? От книг вреда не будет...

Я прижимала к груди «Сказки» Пушкина, испуганно смотрела на соседок, боялась, что они отнимут у меня эту чудесную красочную книгу. Потом успокаивалась: разве даст меня в обиду бабушка?

Через минуту я забывала ворчливых соседок. Билибинские иллюстрации чаровали, радовали, уводили в мир сказки. Вот князь Гвидон на берегу моря-окияна... Из пены волн выходит царевна Лебедь... Баба Бабариха чем-то напоминает мне одну из соседок... А все эти узоры, виньетки, обрамляющие каждую страницу, позолоченные буквицы. Как они радовали меня, манили взять в руки карандаш, попробовать нарисовать такое же, будили детскую фантазию.

А ещё помню... Чуть брезжит рассвет. Надо мной склоняется бабушка:

— Ну как, пойдём по ягоды? Или спать будешь?

Сон мгновенно отлетает. Поспешно натягиваю платьишко. У крыльца качается чугунный умывальник. Несколько всплесков воды — и я готова.

Серая, в предрассветных сумерках дорога уводит к лесу.

Зябко на рассвете. Поёживаюсь от утренней свежести. И добрые бабушкины руки накидывают мне на плечи «гуньку» — старенькую