Коллектив авторов - Литература 7 класс. Учебник-хрестоматия для школ с углубленным изучением литературы. Часть 1 Страница 29

Ривера был иного склада. В жилах его текла индейская кровь, и он сидел, забившись в угол, молчаливый, неподвижный, только его черные глаза перебегали с одного лица на другое и видели решительно все.

– Так вот он! – сказал Дэнни, окидывая испытующим взглядом своего предполагаемого противника. – Добрый день, старина!

Глаза Риверы пылали злобой, и на приветствие Дэнни он даже не ответил. Он терпеть не мог всех гринго[85], но этого ненавидел лютой ненавистью.

– Вот это так! – шутливо обратился Дэнни к импресарио. – Уж не думаете ли вы, что я буду драться с глухонемым? – Когда смех умолк, он сострил еще раз: – Видно, Лос-Анджелес здорово обеднел, если это лучшее, что вы могли откопать. Из какого детского сада вы его взяли?

– Он славный малый, Дэнни, верь мне! – примирительно сказал Робертс. – И с ним не так легко справиться, как ты думаешь.

– Кроме того, половина билетов уже распродана, – жалобно протянул Келли. – Придется тебе пойти на это, Дэнни. Ничего лучшего мы сыскать не могли.

Дэнни еще раз окинул Риверу пренебрежительным взглядом и вздохнул.

– Думаю, что долго с ним не провожусь. Если он не выкинет какой-нибудь фортель.

Робертс фыркнул.

– Потише, потише, – осадил Дэнни менеджер. – Неизвестный противник всегда может учинить неприятность.

– Ладно, ладно, я это учту, – улыбнулся Дэнни. – Я готов сначала понянчиться с ним для удовольствия почтеннейшей публики. Как насчет пятнадцати раундов, Келли?.. А потом устроить ему нокаут?

– Идет, – последовал ответ. – Только чтобы публика приняла это за чистую монету.

– Тогда перейдем к делу. – Дэнни помолчал, мысленно производя подсчет. – Разумеется, шестьдесят пять процентов валового сбора, как и с Карти. Но делиться будем по-другому. Восемьдесят процентов меня устроят. – Он обратился к менеджеру. – Подходяще?

Тот одобрительно кивнул.

– Ты понял? – обратился Келли к Ривере. Ривера покачал головой.

– Так вот слушай, – сказал Келли. – Общая сумма составит шестьдесят пять процентов со сбора. Ты дебютант, и никто тебя не знает. С Дэнни будете делиться так: восемьдесят процентов ему, двадцать тебе. Это справедливо. Верно ведь, Робертс?

– Вполне справедливо, Ривера, – подтвердил Робертс. – Ты же еще не составил себе имени.

– Сколько это – шестьдесят пять процентов со сбора? – осведомился Ривера.

– Может, пять тысяч, а может – даже и все восемь.

Дэнни поспешил пояснить.

– Что-нибудь в этом роде. На твою долю придется от тысячи до тысячи шестисот долларов. Очень недурно за то, что тебя побьет боксер с моей репутацией. Что скажешь на это?

Тогда Ривера их ошарашил.

– Победитель получит все, – решительно сказал он. Воцарилась мертвая тишина.

– Ну, уж это чистый грабеж, – проговорил, наконец, менеджер Уорда.

Дэнни покачал головой.

– Я слишком опытный человек, – пояснил он. – Я не подозреваю рефери или кого-нибудь из присутствующих. Я ничего не говорю о букмекерах[86] и о всяких блефах, что тоже иногда случается. Единственно, что я могу сказать: меня это не устраивает. Я играю наверняка. А кто знает – вдруг я сломаю руку, а? Или кто-нибудь опоит меня? – Он сделал величественный жест. – Победитель или побежденный – я получаю восемьдесят процентов! Ваше мнение, мексиканец?

Ривера покачал головой.

Дэнни взбесился и заговорил уже по-другому:

– Ладно же, мексиканская собака! Теперь-то уж мне захотелось расколотить тебе башку.

Робертс медленно поднялся и стал между ними.

– Победитель получит все, – угрюмо повторил Ривера.

– Почему ты на этом настаиваешь? – спросил Дэнни.

– Я побью вас.

Дэнни начал было снимать пальто. Его менеджер знал, что это только комедия. Пальто почему-то не снималось, и Дэнни милостиво разрешил присутствующим успокоить себя. Все были на его стороне. Ривера, однако, стоял поодаль.

– Послушай, дуралей, – начал доказывать Келли. – Кто ты? Никто! Мы знаем, что в последнее время ты побил нескольких мелких местных боксеров – и все. А Дэнни – классный боец. В следующем выступлении он будет оспаривать звание чемпиона. Тебя публика не знает. За пределами Лос-Анджелеса никто и не слыхал о тебе.

– Еще услышат, – пожав плечами, отвечал Ривера, – после этой встречи.

– Неужели ты хоть на секунду можешь вообразить, что справишься со мной? – не выдержав, заорал Дэнни.

Ривера кивнул.

– Да ты рассуди, – убеждал Келли. – Подумай, какая это для тебя реклама!

– Мне нужны деньги, – отвечал Ривера.

– Ты будешь драться со мной тысячу лет и то не победишь, – заверил его Дэнни.

– Тогда почему вы упорствуете? – сказал Ривера. – Если деньги сами идут к вам в руки, чего же от них отказываться?

– Хорошо, я согласен, – с внезапной решимостью крикнул Дэнни. – Я тебя до смерти исколочу на ринге, голубчик мой. Нашел с кем шутки шутить! Пишите условия, Келли. Победитель получает всю сумму. Поместите это в спортивных газетах. Сообщите также, что здесь дело в личных счетах. Я покажу этому младенцу, где раки зимуют!

Секретарь Келли уже начал писать, когда Дэнни вдруг остановил его.

– Стой! – Он повернулся к Ривере. – Когда взвешиваться?

– Перед выходом, – последовал ответ.

– Ни за что на свете, наглый мальчишка! Если победитель получает все, взвешиваться будем утром, в десять.

– Тогда победитель получит все? – переспросил Ривера.

Дэнни утвердительно кивнул. Вопрос был решен. Он выйдет на ринг в полном обладании сил.

– Взвешиваться здесь, в десять, – продиктовал Ривера.

Перо секретаря снова заскрипело.

– Это значит лишних пять фунтов, – недовольно заметил Робертс Ривере. – Ты пошел на слишком большую уступку. Продул бой. Дэнни будет силен как бык. Дурень ты! Он наверняка тебя побьет. Даже малейшего шанса у тебя не осталось.

Вместо ответа Ривера бросил на него холодный, ненавидящий взгляд. Он презирал даже этого гринго, которого считал лучшим из всех.

Появление Риверы на ринге осталось почти незамеченным. В знак приветствия раздались только отдельные жидкие хлопки. Публика не верила в него. Он был ягненком, отданным на заклание великому Дэнни. Кроме того, публика была разочарована. Она ждала эффектного боя между Дэнни Уордом и Билли Карти, а теперь ей приходилось довольствоваться этим жалким маленьким новичком. Недовольство ее выразилось в том, что пари за Дэнни заключались два, даже три против одного. А на кого поставлены деньги, тому отдано и сердце публики.

Юный мексиканец сидел в своем углу и ждал. Медленно тянулись минуты. Дэнни заставлял дожидаться себя. Это был старый трюк, но он неизменно действовал на начинающих бойцов. Начинающий терял душевное равновесие, сидя вот так, один на один со своим собственным страхом и равнодушной, утопающей в табачном дыму публикой. Но на этот раз испытанный трюк себя не оправдал. Робертс оказался прав: Ривера не знал страха. Более организованный, более нервный и впечатлительный, чем кто бы то ни было из здесь присутствующих, этого чувства он не ведал. Атмосфера заранее предрешенного поражения не влияла на него. Его секундантами были гринго – подонки, грязные отбросы этой кровавой игры, бесчестные и бездарные. И они тоже были уверены, что их сторона обречена на поражение.

– Ну, теперь смотри в оба! – предупредил его Спайдер Хагэрти. Спайдер был главным секундантом. – Старайся продержаться как можно дольше – таково основное предписание Келли. Иначе растрезвонят на весь Лос-Анджелес, что это опять фальшивая игра.

Все это не могло способствовать бодрости духа. Но Ривера ничего не замечал. Он презирал бокс. Это была ненавистная игра ненавистных гринго. Начал он ее в роли снаряда для тренировки только потому, что умирал с голода. То, что он был словно создан для бокса, ничего для него не значило. Он это занятие ненавидел. До своего появления в Хунте Ривера не выступал за деньги, а потом убедился, что это легкий заработок. Не первый из сынов человеческих преуспевал он в профессии, им самим презираемой.

Впрочем, Ривера не вдавался в размышления. Он твердо знал, что должен выиграть этот бой. Иного выхода не существовало. Тем, кто сидел в этом переполненном зале, и не мерещилось, какие могучие силы стоят за его спиной. Дэнни Уорд дрался за деньги, за легкую жизнь, покупаемую за эти деньги. То же, за что дрался Ривера, пылало в его мозгу, и пока он ожидал в углу ринга своего хитроумного противника, ослепительные и страшные видения, как наяву, проходили перед его широко открытыми глазами.

Он видел белые стены гидростанции в Рио-Бланко. Видел шесть тысяч рабочих, голодных и изнуренных. Видел ребятишек лет семи-восьми, за десять центов работающих целую смену. Видел мертвенно-бледные лица ходячих трупов – рабочих в красильнях. Он помнил, что его отец называл эти красильни «камерами самоубийц», – год работы в них означал смерть. Он видел маленькое патио[87] и свою мать, вечно возившуюся со скудным хозяйством и все же находившую время ласкать и любить сына. Видел и отца, широкоплечего, длинноусого, добрейшего человека, который всех любил и чье сердце так щедро, что избыток этой любви изливался и на мать, и на маленького мучачо[88], игравшего в углу патио. В те дни его звали не Фелипе Ривера, а Фернандес: он носил фамилию отца и матери. Его имя было Хуан. Впоследствии он переменил и то и другое. Фамилия Фернандес была слишком ненавистна полицейским префектам и жандармам.