Инна Шустова - Теперь я знаю... Страница 3

Древние римляне видели, как извергается гора Везувий. Они решили, что под землей живет бог огня Вулкан. Когда он разгневан, все кругом сотрясается и в воздух вылетают раскаленные камни, огонь и дым. С тех нор огнедышащие горы называют вулканами.

Почему вулканы извергаются?

В недрах Земли, где очень горячо, горные породы сильно разогреваются и становятся огненно-жидкими. Эта масса называется магмой. Она насыщена газами. Газы сильно давят на горные породы, в них образуются трещины. Сквозь эти трещины раскаленная магма вырывается на поверхность Земли.

Шутки домового

Несколько дней мы устраивались. В доме были две железные кровати с сеткой и две табуретки — и больше никакой мебели. Только печка посередине. Железная, на тонких ножках. От нее труба согнутой коленкой уходит в потолок.

— Как же мы будем без стола? — сказал я. — Может, печку под стол приспособим?

— Думай, что говоришь, — сказал папа. — Печку мы будем топить — тут лето нежаркое.

— А давай, — сказал я, — возьмем в сарае большой ящик? Я видел, там есть. И у нас будет стол.

— Мысль дельная, — согласился со мной папа. — Неси ящик.

Я принес, и мы поставили его у южного окна.

— Хлипковатый стол, — сказал папа, — но на первое время сойдет.

— А на второе время? — съехидничал я.

— Осмотрим заброшенные дома, — сказал папа. — Может, что и найдем.

Мы осмотрели. Рыбаки столько всего побросали! Я нашел ржавую чугунную сковородку и большой таз. А папа — утюг, который греется горячим углем внутри, разные доски и ящики от посылок.

Сковородку и утюг мы отчистили песком и наждачной шкуркой. А из досок и ящиков папа сколотил письменный стол и две полки. Я ему помогал: подавал инструменты и гвоздики.

Письменный стол мы поставили около восточных окон. Папа любит вставать вместе с солнцем и работать.

У северной стенки — кровати: как раз поместились. А на западной стенке, около двери, повесили полки — для посуды и для книг.

Папа, когда все закончил, оглядел комнату и спрашивает:

— Что еще забыли?

Я говорю:

— Телевизора нет. Без мультиков будет скучно.

— Обойдешься,— говорит папа. — Привык, чтобы тебя развлекали.

Я вздохнул. Без телика все равно будет скучно. Я-то знаю.

Папа догадался, почему я вздохнул, и говорит:

— Учись смотреть вокруг, видеть, что происходит в природе. Думай, и будет нескучно.

Я стал думать и вспомнил про муравьев: активного — работягу — и пассивного.

«Завтра же пойду за муравьями, — решил я, — и буду за ними наблюдать».

Но завтра пришлось ехать в поселковый магазин за посудой. На мотоцикле.

Купили мы кастрюльку, кувшин, ведро, ковшик с ручкой — воду из ведра черпать — и миски вместо тарелок.

Хотели купить чашки, а там продают только хрустальные стаканы. Говорят, чашек не завезли.

Папа сказал, хрусталь дорогой, но надо же из чего-то нить. И купил четыре стакана.

Дома папа стаканы помыл, и они засверкали. Потом ложечкой по каждому стукнул — они зазвенели, и получился концерт.

Вечером я стал из стакана пить молоко. А он неудобный: скользкий и без ручки. Я хотел его двумя руками взять, а он увернулся — и на пол. Стакан разбился, и молоко разлилось.

Папа сказал строгим голосом:

— Если ты так будешь бить хрусталь, придется пить из ковшика!

Я обиделся.

— Это, — говорю, — не я вовсе. Это домовой шутки шутит.

Папа посмотрел на меня подозрительно и спрашивает:

— Что еще за выдумки?

— Разве ты не знаешь? — говорю. — В каждом доме живет свой домовой. Он малю-ю-сенький и невидимый. Когда ему скучно, он шутки шутит.

Папа как хлопнет рукой по столу, чтобы я прекратил. А его стакан с молоком как подпрыгнет — и тоже на пол! Папа стал заметать стаканьи осколки. И вытирать пол.

— Это, — говорит, — твой домовой нашутил, чтобы мы молоком полы мыли? Кончай фантазировать, ложись спать. Завтра сходим на прибойку.

На рисунке предмет изображают таким, каким мы его видим.

На плане предметы рисуют такими, какими мы их видим сверху. На плане хорошо видно, какое место занимает каждая вещь в нашей комнате.

Мы измерили сантиметром все вещи в комнате, длину стен, окон и двери. Полученные числа уменьшили в двадцать раз и с помощью линейки начертили план комнаты. Это пана мне все объяснил и помог сделать чертеж.

Прибойка

Утром мы пошли к океану. Он оказался совсем другой — тихий. Вода отошла от крутого берега, и получился пляж. Только лужи остались.

Пляж и есть прибойная полоса, по местному — прибойка.

На черном песке прыгала черная ворона. Что-то клюнет — и отскочит. Я посмотрел — она раковины долбит. Хочет раскрыть створки и съесть моллюска. Нас совсем не боится.

— А почему, — спрашиваю у папы, — песок черный? Как ворона.

— Скорее как прогоревший костер, — отвечает папа. — Этот песок выброшен из огненных недр вулканов, когда они извергались.

Прилетела чайка и нашла у воды дохлую рыбешку. Хотела съесть, а ворона подскочила и отнимает. Чайка улетела и села на волну, качается. А ворона склевала рыбку.

Папа сказал:

— Смотри, кулички бегут!

Я посмотрел, куда он показывает, и увидел птичек. Как голуби, только на высоких ножках. Бегут вдоль волны друг за другом, то в воду клюнут, то в песок. Так смешно! Будто кулички встали в очередь и всей очередью побежали.

Я подошел к ним, а они запищали и перелетели всей очередью немножко вперед.

— Не пугай их, — сказал папа. — Они кормятся. Около воды много водяных блошек, это их любимая еда.

Я повернул обратно и споткнулся о кучу водорослей. Океан их столько накидал! Валяются по всему берегу, перепутанные. Йодом пахнут.

Папа сказал, это морская капуста. Ламинария по- научному. Она растет на дне океана. Из нее можно делать салат: полезно для здоровья.

Я говорю:

— Капуста, а сама как лента.

Папа разворошил кучу и нашел, из чего ленты растут: как у капусты кочерыжка, только мягкая.

Я вытянул одну ленту. Она оказалась такая длинная! Дотянулась поперек всей прибойки до высокого берега.

И вдруг под кручей я увидел небольшой стеклянный шар. Как мой мячик! Только голубой, в желтой капроновой сетке. Весь в песке!

Я его схватил, смотрю — а рядом еще один, но красный и пластмассовый. И тоже в сетке!

— Папа! — закричал я. — Кто-то шары потерял!

Папа подошел, рассмотрел шары и стал их руками подкидывать и ловить. И ногой хотел поддать, как в футбол. Но я не дал.

— Ты что, — говорю, — маленький? Еще побьются. Может, у них хозяева есть.

Папа свистнул.

— Хозяев, — говорит, — теперь не сыщешь. Океан с ними хорошо поиграл.

— С кем? — не понял я.

— С рыбаками, — сказал папа и бросил красный шар в воду.

Волна потянула шар сначала в океан, а потом к берегу. Я скорей его вытащил.

— Да не утонет он! — говорит папа. — Это ведь поплавок от трала.

— Трал — это удочка? — спрашиваю.

— Не удочка, а большая рыболовная сеть, — говорит папа. — Как мешок. И по краям у нее шары-поплавки. Тралом ловят рыбу с траулера — морского рыболовного судна. Значит, — говорю, — это океан шары у трала оторвал?

— Да, во время шторма, — говорит папа.

Оказывается, при шторме дует ветер разрушительной силы. Он поднимает здоровенные волны — с двухэтажный дом. И если рыбаки не успеют выбрать из океана сеть, ветер и волны ее порвут. Перетрут капроновые веревки около поплавков. Шары будут болтаться на воде, пока волны не выбросят их на берег.

— Получается, — говорю, — эти шары ничьи? Можно их взять?

— Океан их тебе дарит, — отвечает папа.

Я положил шары в полиэтиленовую сумку, и мы пошли дальше.

Чайки сидели на песке поодиночке, не шевелясь. Отдыхали, наверное. Они белые, и на черном песке их далеко видно.

Я собирал скелеты морских ежей и морских звезд. И ракушки, которые без моллюсков. А с моллюсками бросал в океан: пусть живут, им без воды плохо.

Около воды лежала медуза. Совсем кисель! Я подтолкнул ее в воду, и она раскрылась, как прозрачный абажур.

Я присел, чтобы посмотреть, где у медузы рот и сердце. А волна как шлепнет по берегу! Хорошо, что я в резиновых сапогах.

— Прилив начинается, — встревожился папа. — Пора возвращаться.

Мы отошли от воды — и вдруг сюрприз! В песке на боку лежит большая бочка. Вся в водорослях! Я стал ее разглядывать, а папа ушел вперед.

Бочка оказалась совсем целая и пустая. Я ее откатил подальше от волн и побежал догонять папу.