Что такое искусство? - Вера Васильевна Алексеева Страница 30

А что такое бессмертие? Жизнь без смерти или память без конца? Человек всегда желал и желает бессмертия, постоянно бьется над этой задачей — загадкой Природы. Медицина ее хочет решить как «жизнь без смерти». А искусство тысячи лет назад решило как ... «память без конца». Хочешь увидеть, каким образом добывает «бессмертие» древнеегипетский скульптор своему современнику — принцу Рахотепу*? Уже тогда, тысячелетия назад, умели снимать маски и создавать по ним портреты. * 169

Но до чего же будоражила сознание древних людей чудесная способность скульптуры становиться именно двойником человека! Тебе, живущему в век фото, кино, телевидения, этого не понять. Может, и поймешь, сосредоточившись умом, но не ощутишь того волнения, той «мороз по коже» бегущей оторопи, когда около лица настоящего появлялось другое. Подобное ... не стареющее далее, продолжающее быть таким же, когда настоящее живое исчезнет с лица земли. Ну, не прав ли по-своему был Древний, считая скульптуру волшебной хранительницей вечного образа-изображения?

Представь, египетский мастер создает скульптуру как некую чудодейственную машину, говоря на современный лад, «запущенную на орбиту» бесконечной жизни, бессмертия. Похож, наверное, Рахотеп очень ... на того, красивого, жившего тысячи лет назад. Но чем дольше смотришь в его хрустальные глаза, тем яснее видишь в нем ... космонавта. Ведь он врезается в океан бесконечного времени! Он идет из неведомых глубин прошлого, сквозь волны настоящего, к манящим далям будущего.

Смотри, смотри! Он идет даже не на встречу с тобой! Он смотрит сквозь тебя ... еще дальше. Он увидит твоих правнуков, как мог видеть твоих прапрадедов. Но пойдет еще дальше ... И еще ... И еще. Его манит бесконечность.

Время — космос, искусство — космический корабль. Оно принесло нам египетского принца. Он шел к нам более четырех тысяч лет, он преодолел их. И ты сегодня произносишь древнее красивое звучное имя: «Ра-хо-теп». Ты — человек другой страны, иной национальности, непохожей культуры и времени. Вот и сохраняется память о Рахотепе, укрывшись в надежных руках искусства. И египтянин добыл-таки бессмертие своему принцу, верно угадав силу искусства.

Так и имена бронзовых, гранитных жителей наших городов будут произносить благодаря искусству через сотни, а может быть, и через тысячи лет. Бессмертие дает Общество и Художник, навсегда «запоминая в памятниках» лучших своих современников, многочтимых своих предков, тех, кто «живота своего не жалел Отечества ради». Памятники — не одинаковы. Есть плохие, есть хорошие; плохие исполняются по обязанности, хорошие — по вдохновению. В истории общества, в истории искусства остаются на века хорошие.

Памятники — это действительно общая людская память, живущая «снаружи» нас. Когда мы чего-то не знаем иль забываем, иль слишком поглощены личными заботами, смысл памятников заставляет узнать, вспомнить, подумать о других. Видимые (!), они упорно добираются до твоего внимания ... «через глаза» к уму, к сердцу. «А кто это?» «А что он сделал?» И чем талантливее произведение, тем ярче оно говорит само за себя.

Словно вознесся на скалу всадник*, покрытый патиной времени, дабы возвестить миру важную свою мысль: * 170—173

Отсель грозить мы будем шведу,

Здесь будет город заложен

Назло надменному соседу.

Природой здесь нам суждено

В Европу прорубить окно.

(А. С. Пушкин. «Медный всадник»)

Эти слова «здесь», «отсель» кристаллами выпадают из жеста руки, всей пятерней утверждающей место будущего города.

«Конечно же, это основатель города», — поймет каждый, в том числе турист, впервые посетивший нашу страну и, предположим, ничего не знающий о русской истории. А если он понял главный смысл, то за ним следует вопрос — «Кто он?» .., что

... обращен к нему спиною,

В неколебимой вышине ...

Стоит с простертою рукою

Кумир на бронзовом коне.

Постамент отвечает надписью на латыни и на русском, значит отвечает всему миру — «Petro Primo ...», или «Петру Первому» ...

Мы знаем, что бессмертия достойны те из нас, кто жил не для себя, но для Людей, для Дела. Дело — это деятельность, хотя в жизни одних она совершилась через сердце, доброту, любовь, у других — через смелость, подвиг, жертвы; у третьих — через настойчивость, труд, терпеливые руки; у четвертых — через ум, вдохновенье, природную одаренность ученого, художника или государственного деятеля.

В монументах почти всегда заключен и общий смысл* (смысл деятельности человека) и более подробный (изображение самого человека). Разумеется, легче увидеть «кто это», нежели прочитать через скульптурные формы «что он сделал», то есть почему же он достоин памятника. Увидеть же то и другое — значит прочитать смысл произведения на его языке. В скульптуре «говорят формы». * 54,164

Общий смысл памятника ищи в строении общих масс. Их две — несущий постамент и несомое изображение. Внимательнее смотри, как именно они взаимодействуют. Назовем «тектоникой»[93] взаимодействие несущей силы постамента и несомой тяжести изображения. Обращая внимание на тектонику скульптуры, мы оцениваем, как именно поднимает постамент тяжесть изображения, с каким усилием несет его — легко ли, с напряжением, спокойно, а может, «рывком». Потому что это непременно отразится в общем характере памятника, будет ли он «легким», «тяжелым», «спокойно-величавым» иль «стремительным».

Откуда, например, такой взлет Петра*? Да ведь вон она, какая мощь в колыхнувшейся гранитной «волне», выносящей на завернувшийся гребень стремительного «кумира». Редкое тектоническое решение, в котором постамент тоже изобразителен, участвуя в раскрытии смысла. * 173

Волна? А может быть, скала? Воображай что хочешь! Нам предоставлено право фантазировать. Кому-то почудится не просто волна морская, но непременно балтийская. Балтику же мечтал отобрать у «шведа» Петр! В нее «отсель» и пробился.

А вот нам хочется видеть в гранитном монолите Россию, подымающуюся на новую ступень истории.

Однако заметь — что-то объединяет и твой и наш выбор. Сила! Значительно более мощная, чем Петр. Стоп! Момент внимания. Разъедини глазом массы постамента и изображения ... До чего же бесцельна волноподобная сила движения без Петра, как сила, катящая валы моря. Так ведь есть же Петр! (Соедини их вновь.) Он вынесен волной на высшую точку подъема! Он продолжает ее, зарядившись ее энергией.

Недаром она «выгибает» силуэт всадника по своему подобию. И перелившись в Петра, слепая сила становится разумной; она обретает цель