О нашем жилище - Вячеслав Леонидович Глазычев Страница 33

Не только росписи при входе в дом разбогатевшего на спекуляциях вольноотпущенника, но и просторный многоколонный портик! Раньше такие портики могли предварять вход лишь в общественные сооружения.

И в эллинистических городах Востока, и в городах самой Италии к началу нашей эры у отдельно взятого дома сколько-нибудь разработанного фасада не было. Тем не менее он в известном смысле был - только не у дома, а у целой жилой улицы, да еще не всякой, разумеется, а центральной. Фасад, его украшенность колоннадой, фонтанами-нимфеями, статуями - все это относилось к публичному, общественному лику города, тогда как приватное жилище нести такую смысловую нагрузку в сознании людей еще не могло. Императоры после Нерона подхватили традицию, вывезенную этим ценителем греческой культуры с эллинистического Востока, а у Тацита мы можем прочесть о первых шагах «градоустроения» на европейской почве:

«Городское пространство, которое осталось от дворца, застроилось не без разбора и небрежно, как это было после галльского пожара, а распланированными рядами домов и широкими улицами, причем высота домов была ограничена, дворы были не застроены и были прибавлены портики, которые должны были защищать фасады инсул… Самые же здания должны были в известной части строиться без (деревянных) балок и сооружаться из габинского или альбанского камня, который для огня непроницаем; и нельзя было строить общих стен, но всякое здание должно- было иметь свои собственные стены…»

Итак, в Риме (совершенно независимо и одновременно - в Древнем Китае и Древней Индии) утверждается принцип, согласно которому лицевая часть здания по ряду соображений как бы отделяется, обособляется от собственного жилища. Вроде бы принадлежа каждому зданию по отдельности, она в действительности принадлежит городу как некоторому неделимому целому. Именно этому принципу принадлежало будущее, когда после средневековой интермедии с V по X век городской тип дома утверждается в правах. Дело в том, что помимо использования части уцелевших зданий римской эпохи хранителями памяти о прошлой, славе городов в эпоху междувременья стали монастыри, в которых регулярность, правильная организация фасада, за которым скрывалось множество келий, были обязательной строительной нормой по идейным соображениям. Строители, начавшие работу в бурно разраставшихся городах XI и последующих веков, прошли школу монастырского строительства, и те же принципы очень рано начинают применяться в городе, по крайней мере при обстройке площадей, служивших рынками (пример - на нашей иллюстрации).

«Лицо» дома купца или цехового мастера должно было говорить соседям и прохожим о его социальном положении и мере художественного вкуса, ценившегося тогда чрезвычайно высоко. По бесчисленным изображениям в манускриптах, по множеству фресок мы прекрасно знаем любопытное сочетание структурного единства и разнообразия деталей фасадов позднего или, как его все чаще называют, высокого средневековья. Чаще всего - об этом мы уже говорили - фасад узок: в три, редко в пять окон; почти всегда - три этажа, но иногда четыре; всегда высокая «готическая» кровля, с фасада прикрытая так называемым щипцом. Типовая по сути своей схема, тем более что до распространения стиля барокко, наложившего на средневековые фасады декоративный слой штукатурки, поверхность фасада была везде та же: фахверк - деревянные «клетки» каркаса, заполненные кирпичной кладкой или (в домах победнее) глиной, смешанной с соломой. И какое при этом многообразие рисунка стены!

50, 51, 52. Усадьба Олисея Гречина. Новгород. XII век. Реконструкция общего вида. Изометрия.

Так называемый змеевик - амулет, найденный при раскопках усадьбы.

Вывеска ганзейской конторы в Новгороде. 1527 год. Музей в Любеке. ГДР

Наиболее полно сохранившаяся городская усадьба иконописца Олисея Петровича Гречина занимала квадратный в плане участок площадью свыше 700 м2, выходивший на Пробойную (отсюда въезд) и Черницыну улицы. Улицы входили в состав Людина конца древнего Новгорода, так что усадьба входила в юрисдикцию «уличанского старосты» Пробойной улицы и «кончанского старосты», включаясь в стройную систему городского самоуправления.

Главный дом выходил торцом на Черницыну улицу (слева на рисунке), имея по внутренним стенам размер 10,2x6,2 м. С заднего торца к дому примыкал сарай, в котором найдены запасы охры, и многоэтажный терем, покоившийся на восьми мощных столбах. В дальнем углу усадьбы - сруб, пол которого был выложен из кирпича-плинфы на площади около 4,5 м2, что позволяет предположить использование сруба в качестве ювелирной мастерской с литейной. Все постройки были объединены дворовой вымосткой.

Найденный на усадьбе О. Гречина амулет - характерный признак сохранявшегося двоеверия: с лицевой стороны изображение архангела Михаила, с оборотной (на всякий случай) - голова Медузы с двенадцатью змеевидными отростками.

Портрет новгородского боярина на дверях торговой конторы ганзейских купцов позволяет лучше представить себе облик обитателей усадеб Новгорода

На рыночной площади нижний этаж рядом стоящих зданий образует непрерывную аркаду - лоджию, обегающую площадь по периметру. Эту лоджию, по решению городской коммуны, всякий домовладелец строит из своих средств, но по единому рисунку, утвержденному выборными «отцами города». Возникло замечательно сложное в простоте своей формулы сочетание: одномерная, казалось бы, монотонная аркада первого этажа выгодным образом оттеняла, подчеркивала различие декора зданий на верхних уровнях. Менялись вкусы с приходом эпохи Возрождения, сообразно этому менялись и переделывались фасады над аркадой, но до наших дней в множестве городов Европы сохранился этот удивительно живой, упорядоченный и вместе с тем капризно многообразный тип фасадной стены.

Ренессанс принес идею «возрождения античности», и хотя вместо ее возрождения в буквальном смысле слова началось бурное новотворчество, источником вдохновения для него действительно послужили заново прочитанные тексты древних писателей, выкопанные из земли рельефы саркофагов, новыми глазами увиденные, обмеренные и тщательно срисованные руины древних зданий, возвышавшиеся над землей. И все же весь XV и добрую половину XVI века новый тип богатого городского дома, палаццо, развивался по «формуле» монастыря высокого средневековья. Мощные, нарочито грубо околотые глыбы камня и зарешеченные окна первого этажа; мельче отесанные камни кладки и больше окна на втором, жилом этаже (парадном); еще мельче камни, но меньше и окна третьего этажа, где были основные жилые покои. По сути повторением монастырского стал просторный внутренний двор такого палаццо, окруженный многоярусной аркадой. Наконец, именно от средневековья - надолго, до конца XIX века - сохраняется принцип различения парадного фасада дома, выходящего на главную улицу, заднего фасада, решенного проще, без особых затей;