Рамазан Абдулатипов - Российская нация. Этнонациональная и гражданская идентичность россиян в современных условиях Страница 34

В исследовании этнонаций и этнонациональных отношений надо все-таки совмещать объективистский и цивилизационный подходы. При этом следует отметить, что российские этнонаций в большей степени традиционно привержены к тому, чтобы рассматривать их через призму объективистского, традиционалистского подходов. Если изучить работы Вл. Соловьева и других русских исследователей, то здесь нет дефицита в идеалистических подходах, свойственных, как нас убеждали, в большей степени западной социологии. А далее во многих работах прослеживается диктат объективистских подходов. Достижения и того и другого подходов следует применять в изучении российских этносов-наций. Теория этнонаций позволяет определять специфику данной этнонациональной общности людей, признаки этой общности, исходя из прежде всего исторических реалий духовной и материальной культуры, традиций, языка, территории, ландшафта. Здесь действуют и особые законы самоорганизации и развития. При этом важно, чтобы за признаками общности мы не упускали бы деятельность и творчество самих индивидов, из связей и отношений которых состоят и общности. Не оправдан также подход, когда за индивидуумами не видят их общностей как результата коллективных действий и взаимодействия. Выделить в этом плане этнонациональные признаки общности и легко, и трудно. Легко, если речь идет об общей характеристике этносов-наций. Обычно при этом принято говорить о нациообразующих признаках. Сюда причисляются общность территории, общность языка, общность культуры и общность экономической жизни. Более того, здесь явно не прослеживаются коллективные действия индивидов и их взаимодействие. Следовательно, для конкретных ситуаций и для конкретных этнонаций эти признаки, их соотношение могут проявляться совершенно по-разному. Все они носят достаточно гибкий характер, а не являются раз и навсегда данными (по Сталину). При этом уровень самоутверждения и идентификации для конкретных этнонаций может быть тоже различным, он зависит от специфики самоорганизации общностей. Как пишет В.И. Козлов, «для более устойчивого существования этносы стремятся к созданию своей социально-территориальной организации потестарного (властного) типа в классовом обществе – государстве»[124]. Именно этот уровень я и называю этнонациональным. Кроме того, надо иметь в виду, что степень разработки и привязки к объективным реалиям этнонационального развития отдельных признаков этнонаций может быть тоже различной. Наверное, отсюда и позиции различных ученых, которые преувеличивают роль тех или иных факторов, не всегда рассматривая их в гибкой модели внутренних движений и зависимостей друг от друга. Иными словами, не видят многообразия взаимодействия индивидов и общностей в форме субъект-субъектного и субъект-объектного опосредования. Все это важно рассматривать в комплексе, в динамике. Тут можно подчеркнуть, что и в концепции этногенеза Л.Н. Гумилева определяющими становятся факторы природно-биологические, где жизнедеятельность нации-этноса определяется в большей степени не характером социальных и духовных связей, а воздействием на людей космоса, космических волн, лучей и т. д.[125] Эти моменты тоже должны быть учтены, исследованы, изучены. Пока они являются, скорее всего, великими догадками великого ученого, составляющими абстрактно-логическую сущность этноса.

Теория этнонаций, конечно же, не разработана до конца. Здесь предстоит еще огромная работа. Когда-то была теория этноса, потом теория наций, национального вопроса. Параллельно действовали социокультурная и антропологическая концепции этнонациональных общностей, индивидов, национальностей, а также политическая концепция наций. В их разработке в современных условиях прослеживаются несколько подходов. Один из них – идеалистический, который стремится показать этнос-нацию как идеологему, мифологию. Второй – попытка расчленить теорию этноса, теорию национального вопроса и теорию нации как согражданства, как явления, совершенно самостоятельные, независимые друг от друга, хотя взаимосвязь и взаимозависимость тут очевидна. Их взаимодействие – необходимое условие социальности[126]. Следующий подход – это попытка вообще отказаться от этой «немодной» этнонациональной «клеточки социальной субстанции», сводя все к политической нации, к согражданству.

Ю. Бромлей в свое время писал, что «нет и не было ни племени, на народностей, ни наций, ни национальностей, у которых отсутствовало бы самоназвание». Но при этом, конечно, надо иметь в виду, что самоназвание или собственное имя того или иного народа тоже может быть различным: то, как они себя называют; то, как их другие называют; то, как их назвали исторически; то, как они хотели бы, чтобы их называли, и т. д. В переписи 2002 года, например, в России вновь появились скифы и сарматы, хотя и в единичных экземплярах. Этнонациональные процессы и явления, как известно, носят достаточно устойчивый характер по сравнению даже с политическими общностями-образованиями. Изменить этнонациональную принадлежность гораздо труднее, чем изменить многие другие социальные и политические общностные качества людей, ибо здесь исторически чрезвычайно длительный период формируются общие этнонациональные духовные качества, черты характера, психологии, культуры, понятия родины, родной земли, истории своего народа и многое другое. И эти качества составляют социальные и духовные свойства самой этнонации как исторической общности, которая является результатом действия и взаимодействия людей данной общности в контексте всего процесса человеческой социальности. При этом надо иметь в виду, что этнонациональная общность в условиях города и в условиях деревни это разные по своему содержанию понятия. Городская культура менее идентифицирует себя с этнонациональной культурой, тогда как деревенская культура является непосредственным создателем, механизмом культуры (субстанции) этнонациональной. Границы этнонациональной культуры здесь не только глубже. Различные этнонации в различных социальных, экономических, природно-климатических условиях формируют свои и субкультурные общности, связанные со своими родовыми корнями, традициями и культурой. За ними следуют межэтнические или субэтнические общности, на основе которых исторически формировались крупные этнонации или даже нации-государства. Этот процесс исторический и потому реальный.

Специалисты говорят о формировании макроэтнических и субъэтнических общностей, или межнациональных общностей на основе общности социально-экономических, политических и других признаков. Это уже ближе к нации как согражданству, нации-государству. Здесь тоже возможны два варианта: один, когда доминирующая нация явно определяет свои этнонациональные качества нации-государству; другой, когда формируется многонациональная общность как нация-государство. В современных условиях более приемлем второй вариант, хотя исторически чаще реализовывался первый вариант.

Ю.Бромлей писал, что «один и тот же человек может входить в несколько этнических общностей различных уровней, например, может считать себя русским (основное этническое подразделение), донским казакам (субэтнос) и славянином (метаэтническая общность)»[127]. Отсюда и несколько уровней идентичности. И это процесс закономерный, ибо действие и взаимодействие индивидов в ходе их социального творчества редко когда ограничиваются рамками исключительно своей общности.

Думаю, что нельзя ограничивать общности людей чисто однопорядковыми и «чисто» этническими признаками. Чем выше уровень самоорганизации и социально-политической организации данной общности, тем большее количество людей и общностей вовлекается в этот процесс. Следовательно, и признаки их соотношения могут меняться. Главное, что в них «наличествуют элементы согласованности, порядка и связанности»[128]. На такой основе формируется и этнонациональная общность как более масштабный уровень этнической первичности.

Здесь речь идет о взаимосвязи не только биологических и социальных моментов формирования мощности этнос-нация, но и «социальных, этнических» элементов[129]. Одновременно давно ставится вопрос и о соотношении социального и этнического, этнического и биологического в самой этнонации. Анализируя эти признаки, следует сказать, что нет необходимости гипертрофировать значимость одного из признаков. В связи с этим я достаточно внимательно старался изучить работы Л.Н. Гумилева. Кроме достаточно привлекательного тезиса об определяющей роли биологических факторов, догадок о мутационных изменениях генов, о пассионарности, явных доказательств объективно трудно найти. Скорее всего, мне не удалось подняться до уровня и масштабов познания природы этнического, свойственного великому ученому.