Город, который будет [сборник 1982, худ. Ю. Гершкович] - Феликс Григорьевич Лев Страница 4

Берёг я их, берёг, а всё равно не уберёг. И порвались-то сапоги не там, где подмётка, а в самом непонятном месте — у голенища.

Взял я толстую нитку-дратву, вдел в сапожную иглу, принялся зашивать дыры. Зашиваю, а сам на сапоги злюсь: совсем они не прочные, даром что толстые!

Подошёл ко мне приятель-геолог, поглядел:

— Зачем же ты по берёзке ходил?

Бросил я сапог в сторону да как заору:

— Что вы все ко мне со своей берёзой пристали! Здесь, в тайге, и берёзы-то нет ни одной! По земле я, по земле хожу!

А приятель посмотрел на меня удивлённо и рассмеялся:

— Да ведь эти вот кустики и есть берёзка. Только карликовая. Эта берёзка — самый страшный враг сапогам.

Тут и я удивился: сколько по этим кустам ходил, а не знал, что это берёзка, вовсе они на берёзку не похожи. Берёзка белая, а эти — коричневые. Берёзка высокая, а эти — по колено. Только вот листья у кустов берёзкины, хоть и совсем маленькие, с двухкопеечную монету.

Пригнул я карликовую берёзку к самой земле — не ломается. Отпустил — она снова выпрямилась. Совсем как тугая железная проволока. Так вот почему сапоги об неё рвутся!

Разозлился я на эту берёзку, взял да и вырубил топором всю поляну. Устал даже. А потом пожалел: за что ж это я её? Она ведь не виновата, что такая выросла: если бы она не была упрямая да выносливая, не выжила бы на суровом Севере. А такой ей всё нипочём: и мороз, и ветер, и даже сапоги. От мороза она под снег прячется, от ветра только гнётся, а сапоги сами её боятся.

Собрал я упрямые берёзкины прутики, сложил в свой рюкзак, а когда делать было нечего, сплёл из них корзинку. Очень она получилась прочная! С этой корзинкой я теперь по грибы хожу. Кто не знает, думает, что корзинка обыкновенная.

Олешка

На берегу реки Печоры есть оленеводческий совхоз. Там живёт народ коми. Коми разводят оленей: смотрят за ними, пасут их. И олени у них совсем ручные. Целые стада оленей!

Зимой олени пасутся рядом, в тайге. Острыми передними копытами они разгребают снег, даже очень глубокий, и добираются до самой земли. Там растёт лишайник. Он как маленькая бледно-зелёная травка — неказистый, лохматенький. Но олени его очень любят.

А летом в тайге появляются тучи комаров, которые со всех сторон облепляют оленей и кусают их. Олени чешутся о деревья, отмахиваются копытами, бегают, но всё напрасно. Они очень нервничают и даже перестают есть. И тогда пастухи-коми перегоняют стада оленей ещё дальше на север, в тундру, к Баренцеву морю. Там нет леса и всё время дует ветер. А комары не выносят ветра.

Геологический отряд, куда я приехал совсем недавно, работал в тайге летом. И я очень жалел, что так и не увижу ни одного оленя. Но вот однажды утром я проснулся раньше всех и вышел из палатки. Смотрю, а напротив меня, шагах в десяти, стоит какой-то зверь и смотрит на меня большущими глазами. Глаза у него грустные и мокрые, будто заплаканные. Я сначала не понял, что это за зверь. Даже напугался. А когда разглядел, очень удивился: ведь это же олень! Совсем такой, каких на картинках рисуют. Только живой.

Я позвал его шёпотом, чтобы не спугнуть:

— Олешка! Олешка!

А он всё стоит и не верит, что я ему ничего не сделаю. Тогда я положил на землю кусок хлеба, а сам в сторонку стал. Олень потянул носом воздух, посмотрел на меня внимательно и подошёл к куску. Он немножко хромал на переднюю ногу, и я сразу понял тогда, почему он не вместе со всеми оленями: трудно ему с такой ногой далеко идти, вот он и отстал.

С тех пор он жил у нас. Был он до того худ, что хребет торчал у него на спине острый, как крыша избы. Но мы все жалели Олешку — так его стали звать — и давали ему всё, что у нас оставалось: хлеб, кашу, суп. Он всё ел и даже стал поправляться.

Утром он шёл вместе с нами на работу. Но вскоре налетали комары, и Олешка не выдерживал, убегал назад к палатке. Там наш повар готовил на костре обед. Олешка очень любил вертеться рядом с костром: дым ведь прогоняет комаров.

Но повар почему-то невзлюбил Олешку. Наверное, потому, что он был скучный и недобрый человек. Когда мы возвращались с работы, он спрашивал нас: «А правда, что оленье мясо вкусное?.. А из шкуры оленьей можно шубу сшить?.. А почему у вашего оленя рога не выросли? Вот бы из них вешалку для пальто сделать!» Мы на него очень сердились за Олешку и не отвечали ему.

А однажды случилось вот что. Развел повар костёр, поставил на него котелки и кастрюльки, а сам лёг рядом и уснул. Наверное, он плохо ночью спал. Или просто любил поспать. Жарко разгорелись сухие, смолистые дрова. Высохла рядом с костром зелёная травка и тоже загорелась. А от неё загорелись кусты. А от них — деревья у корней. Пошёл разгораться пожар по земле. Огня почти не видно, а дым из-под каждого дерева валит. Так часто начинаются лесные пожары. Кто знает, чем бы это кончилось, если бы не Олешка!

А Олешке, конечно, понравилось, что так много дыму стало: все комары улетели. Он, наверное, походил вокруг костра, попробовал губами рвать траву с земли, а она сухая, горячая. Как тут было не перепугаться Олешке. Вот он и растолкал повара. Повар спросонья выругал оленя, а когда протёр глаза и увидел дым, вскочил на ноги и бегом за нами. Потом мы все вместе, схватив топоры, лопаты, вёдра с водой, тушили пожар и к вечеру совсем потушили его. Хорошо ещё, что он не успел разгореться!

А повар с тех пор перестал ругать оленя и давал ему еду.

Когда мы окончили работу и уезжали, Олешка уже почти не хромал. Нам было очень грустно с ним расставаться. И ему тоже. Мы оставили его на берегу реки Печоры в оленеводческом совхозе. Там ему будет хорошо.