О нашем жилище - Вячеслав Леонидович Глазычев Страница 43

Аналогичное стремление к сложности отличает сегодня работу тех архитекторов, которые увлечены темой реконструкции старых жилых кварталов, с максимальным устранением их пороков и сохранением их художественных достоинств. К той же цели направлены усилия архитекторов, занятых проблемой реконструкции малых городов и сельских поселков. И тех, наконец, кто посвятил жизнь разработке совершенно новых, невиданных форм жилища

Дело не в выборе городов - в Новгороде, по данным Кириллова, посадских людей числилось меньше, чем в Касимове, и только прибавив живших в Новгороде 124 приказчика и крепостных слуг, мы получим для города с великим прошлым некоторый перевес муж-с ого населения… и т. п. Если дополнить эту картину тем, что подавляющую часть населения Казани или Киева, Саратова или Астрахани составляли солдаты и офицеры «поставленных» туда полков, то образ будет полнее. Естественно, что когда губернаторы Екатерины II и, в первую очередь, тверской губернатор Сивере приступают к решительной перепланировке десятков городов «на регулярный манер», они фактически создают городские поселения наново.

Магия порядка владела умами, и когда в середине XV века, до испанских экспедиций за океан, работавший в Милане архитектор Антонио Аверлино (известен по прозвищу Филарете) составил свой проект «идеального города» Сфорцинды, он не только опирался на античные предания и тексты римских историков, но и создал новый миф. Сфорцинда Филарете была задумана сложнее и интереснее, с дворцом на центральной площади, к которой лучами сходились проспекты и каналы, огороженные длинными портиками, с школами и больницами, с домами, рассчитанными на горожан разного достатка. В дальнейших воплощениях Сфорцинда словно расщепилась: в одних случаях осуществили только звездчатый план городских укреплений (Нанси на нашей иллюстрации - дальний «потомок» этого семейства), в других - только «решетку» кварталов или, как в Филадельфии, ее же, но в сочетании с диагоналями широких авеню. Так или иначе, но вместо старого квартала повсеместно побеждает новый, и только притормозившие экономическое развитие готические города с капитальной каменной и кирпичной застройкой сохранили до нашего времени память о прошлом. Стандарт утверждает себя в планировке Петербурга и провинциальных городов России, Чикаго и провинциальных городов США, «европейских» городов Латинской Америки, Африки, Австралии, тогда как в Азии он словно опознает себя в стандартной планировке городов Китая и Японии.

Могло казаться к концу XIX века, что квартал как общее владение окончательно отошел в историю. Однако очередной раз история распорядилась несколько иначе. Начиная с Томаса Мора, Кампанеллы, Франсуа Рабле, утописты вычитывали из книг Платона образ достойного и праздничного города всеобщего равенства и счастья. Шарль Фурье и Роберт Оуэн предпринимали обреченные на неудачу и все же героические попытки воплотить утопию в действительность, а мечтатели, вроде архитектора Леду, упоминавшегося нами ранее, пытались спроектировать образный аналог подобной же идее. Разумеется, в условиях торжествовавшего казалось, капитализма это были утопии, но, вопреки всем неудачам, идея находила все новых сторонников и все новое выражение. Наконец, к концу прошлого столетия, утратив социально-политическую радикальность и приобретя спокойный реформистский оттенок, все та же идея получила выражение в словах «город-сад».

61. Архитектор О. М. Унгерс. Шарж, опубликованный в журнале «Аркитекчюрал Дизайн» и подписанный: Иронимус

Это автоироническое, беззлобное изображение очень точно: вечно экспериментируя с темой человеческого жилища, постоянно ведя поиск наиболее удачного сегодня решения и пытаясь заглянуть в проблемы завтрашнего дня, архитекторы нередко попадают в ловушку увлеченности идеей. Риск, к сожалению, неизбежен, движение вперед не обходится без ошибок, зато опыт принадлежит всем

Как нередко бывает, это словосочетание можно встретить и раньше, но только книга английского юриста Эбенизера Говарда, страстного критика современного ему капиталистического города и столь же страстного популяризатора идеи здоровой жизни на земле, вдруг вызвала лавину конкретных проектных предложений и конкретных реализаций в самой Англии, во Франции, в Германии, затем повсеместно. Возникают небольшие поселки, или города-спутники, где двух-и реже трехэтажные дома выстраиваются по прихотливо извивающимся «пейзажным» улочкам, окружают небольшие площади, скорее площадки, где зелень господствует над застройкой. По сути возникают автономные от большого города, но связанные с ним жилые районы или даже микрорайоны. Реализация первых проектов совпала по времени с развитием пригородных железных дорог, а затем автомобильных дорог, с расширением зоны обитания тех, кто работает в городе, что и предопределило некоторый успех.

Волей-неволей осуществляя перемещение в условия «города-сада», семья утрачивала характерную для большого города анонимность: вопросы прокладки подъездной дороги и водопровода, отвода участка для школы и магазинов, правила размещения гаражей и множество других повседневных, но важных для всех забот требовалось теперь решать коллективно. Некоторая общественная организация соседства вырастала не из факта совместного проживания как такового, но из осознания некоторой действительно общей сферы интересов. Это считал несущественным Франк Ллойд Райт, не единожды упомянутый нами; это игнорировал Ле Корбюзье, также упомянутый несколько раз, - они были твердо убеждены, что «архитектор знает лучше».

При расширении крупных старых городов опыт «города-сада» был переосмыслен в концепцию микрорайона, собирающего жителей окрестных зданий вокруг единого общественного центра, торгового центра, школы, поликлиники по принципу «радиуса пешеходной доступности». Микрорайон повсеместно занял место старого квартала, и… начались недоразумения. В условиях крупного города связи между соседями «весят» куда меньше, чем контакты по месту работы, по общности увлечений. Эффективные с точки зрения загрузки общественных сооружений размеры микрорайона оказались чрезмерно велики, их психологически трудно признать «своими». В то же время сами общественные помещения нередко оказываются незагруженными, ибо они «ничьи» или расположены за пределами радиуса «психической освоенности» микрорайонного пространства… Ощутимо сказывается отсутствие ясно выраженных пространственных границ, ибо автомагистраль - граница совсем иного рода и т. п.

С начала 70-х годов, когда принцип микрорайонирования территории любого города или крупного поселка получил универсальное распространение, начался поворот в общественном мнении. Только что новое, новопостроенное ценилось именно за свою новизну, непохожесть на старый город. И вот, как только нового стало много больше, чем старого, все «увидели» особую прелесть дробного, поквартального расчленения городского «тела», опознали очарование узких переулков и небольших дворов. Разумеется, непоследовательно, но вся культура непоследовательна в том смысле, что отнюдь не развивается по схеме столь же четкой, как какое-нибудь расписание поездов. Важно, чтобы раскачивания «маятника» предпочтений не были бессмысленным шараханьем из стороны в сторону, чтобы каждая перемена сохраняла лучшее из достигнутого прежним этапом и не столько отмахивалась от него, сколько дополняла тем, что оказалось пропущено.

Смена отношения к историческим центрам городов, повсеместно произошедшая в 70-е годы, оказала огромное воздействие на судьбу «классического» квартала. Сейчас даже трудно в это поверить, но до конца 60-х