Олимпиад Иоффе - Избранные труды. Том III Страница 6

Трудно сказать, воспользовался ли российский законодатель выводами О. С. Иоффе в своей правотворческой деятельности, но несомненно одно: виды обязательств сгруппированы в ГК РФ с учетом единства их экономической основы и общности основных правовых признаков. Законодатель прямо называет поставку видом договора купли-продажи (п. 5 ст. 454 ГК РФ), а строительный подряд видом договора подряда (п. 2 ст. 702 ГК РФ), но и договор купли-продажи, и договор подряда определены в ГК РФ не как договоры с участием граждан, а как родовые базовые понятия, что служит основанием для определения состава договорных обязательств каждой группы и дает основания для использования различных приемов юридической техники в целях, как правило, экономии нормативного материала и устранения дублирования одинаковых по содержанию правовых норм.

7. В обязательстве каждого вида О. С. Иоффе выделяет юридический и материальный объекты, не всегда отдавая должное волевому объекту обязательства, хотя согласно его концепции в гражданском правоотношении имеются три объекта: волевой, юридический и материальный. Такой подход вызвал критику со стороны одного из выступавших при обсуждении книги О. С. Иоффе на уже упоминавшемся выше заседании кафедры гражданского права и процесса факультета истории и права Ярославского государственного университета – старшего преподавателя В. И. Чернышова, который «обратил внимание на нечеткость позиции О. С. Иоффе относительно объекта обязательственного правоотношения».[26] Однако эта двуобъектность обязательств (волевой объект особого значения для классификации не имеет, поскольку в любом правоотношении волевой объект – это юридическая обязанность обязанного лица – должника) отражает так же, как и критерий, положенный О. С. Иоффе в основание классификации обязательств, две стороны регулируемых отношений: экономическую и правовую.

8. К обязательственному праву относятся не только те институты, которые в систематике располагаются в одной плоскости как однопорядковые правовые формы, но и не укладывающиеся в те же логические ряды правовые формы, отражающие различные нетипичные в этом смысле обстоятельства, осложняющие содержание соответствующих правоотношений; такие правовые формы (институты) принято называть (специальными) правовыми конструкциями. Этим конструкциям как особым формам (институтам) обязательственного права в книге О. С. Иоффе уделяется должное внимание. Речь идет, в частности, о конструкциях предварительного и смешанного договоров.

Несмотря на то, что, как отмечает сам О. С. Иоффе, действовавшее тогда законодательство прямо не закрепляло каких-либо конкретных предварительных договоров, он выявляет признаки предварительного договора и формулирует его определение как соглашения о заключении договора в будущем (§ 1 гл. 2 разд. I первой части. С. 36).

Не был тогда предусмотрен в законодательстве и смешанный договор, но применение конструкции смешанного договора, как и предварительного договора, было объективно возможным. «При разграничении отдельных видов договоров, – подчеркивает О. С. Иоффе, – важная роль принадлежит понятиям типа, разновидности и смешанного договора» (Там же. С. 37). «Если … заключенный договор опосредует два или несколько разнородных отношений и объединяет условия, объективно необходимые для формирования обязательств различных типов, он становится смешанным договором» (Там же. С. 38).

Только через тридцать лет доктринальные конструкции смешанного и предварительного договоров получили закрепление в гражданском законодательстве России (п. 3 ст. 421 и ст. 429 ГК РФ). Тем самым история развития гражданского права в СССР и современной России подтверждает объективный характер обязательственного права, в том числе и тех его элементов (институтов, субинститутов, конструкций), которые в отдельные исторические периоды не получали отражения в законодательстве.

9. В советский период социалистическое право всегда противопоставлялось буржуазному праву, но, как правило, и в большинстве случаев, не в каких-либо конкретных проявлениях: институтах, отдельных правовых нормах, – а, главным образом, в целом – в общих началах и смысле закона; гораздо реже – в каких-либо конкретных вопросах. Такое же общее противопоставление, как уже указывалось выше, встречается и в книге О. С. Иоффе. «Буржуазное обязательственное право, – пишет он, – в такой же мере подчиняется целям капиталистической эксплуатации, как право собственности, как вообще все институты и отрасли буржуазного законодательства» (§ 1 гл. 1 разд. I первой части. С. 10). «При капитализме, – указывает О. С. Иоффе, – закон стоимости имеет всеобщее значение. В сферу его действия включаются или по крайней мере могут быть включены любые ценности. Поэтому такое же всеобщее значение имеет там и договор купли-продажи, посредством которого могут быть реализованы не только предметы потребления, но и средства производства, включая землю, промышленные предприятия, транспорт и т. п. Напротив, при социализме… закон стоимости утрачивает всеобщее значение, а потому ограничивается и сфера применения договора купли-продажи, используемого преимущественно для реализации предметов потребления и лишь в сравнительно небольших масштабах для реализации средств производства» (§ 1 гл. 1 разд. I второй части. С. 206).

Теперь положение изменилось и предметом («материальным объектом» по терминологии О. С. Иоффе) договора купли-продажи, заключаемого по свободному усмотрению сторон, могут быть любые вещи, кроме изъятых из оборота или ограниченных в обороте (п. 1 ст. 455 и п. 1 и 2 ст. 129 ГК РФ).

Таким образом, при общей преемственности гражданского права России от советского гражданского права произошло определенное смещение акцентов в подходах законодателя к правовому регулированию отдельных видов и разновидностей отношений, смещение в сторону снятия установленных ранее правовых ограничений («общих и специальных запретов») социально-экономических прав и ограничений возможностей осуществления субъективных гражданских прав. Отмена названных ограничений обусловливает восстановление действия всех институтов общей и особенной частей обязательственного права как подсистемы (подотрасли) гражданского права, объективно отражающей динамику товарного производства и обращения вне зависимости от идеологии и политического строя государства.

10. Преемственность российского гражданского права от советского гражданского права с определенным смещением акцентов в сторону отмены необоснованных с точки зрения объективного права ограничений проявляется не только в отдельных институтах, но и в исходных, отправных положениях обязательственного права. На возможности использования в качестве непосредственного регулятивного материала самых общих положений, лежащих в основании гражданского права, построен институт аналогии.

В социалистическом гражданском праве допускалось применение аналогии закона и аналогии права. Несмотря на огромное количество нормативных правовых актов, советское гражданское законодательство не было беспробельным; по этой причине О. С. Иоффе уделяет повышенное внимание институту аналогии. Само понятие аналогии и условия ее применения были подробно охарактеризованы им в первой части курса гражданского права.[27] Но и в «Обязательственном праве» он неоднократно указывает на возможность возникновения правоотношений, не предусмотренных законом и потому регулируемых посредством применения аналогии (§ 2 гл. 1 разд. I первой части. С. 23; § 1 гл. 2 разд. I первой части. С. 36, 38; § 1 гл. 4 разд. I второй части. С. 296; § 1 гл. 1 разд. II второй части. С. 308–309; § 2 гл. 1 разд. X второй части. С. 783; § 1 гл. 2 разд. XI второй части. С. 847–848).

«Когда формируется не противоречащее закону, но и не предусмотренное им договорное обязательство нового типа, – пишет О. С. Иоффе, – его нормирование должно осуществляться по аналогии закона или в подлежащих случаях по аналогии права» (§ 1 гл. 2 разд. I первой части. С. 38). Это хрестоматийное положение, своего рода юридическая аксиома, но какое важнейшее методологическое значение оно приобретает в связи с осуществленными в стране радикальными реформами и изменением ее государственного и социально-политического строя! Аналогия права – это применение общих начал и смысла действующего гражданского законодательства. Но каковы же в настоящее время общие начала и смысл современного гражданского законодательства России? Имеются ли в них отличия от общих начал и смысла советского гражданского законодательства? Насколько существенны эти отличия?