Семён Узин - Тайны географических названий Страница 7

Положение создалось опасное. Малейшая ошибка, малейшее отклонение судна от ветра могли привести к его неминуемой гибели.

Команда выбивалась из сил, выполняя приказания капитан-командора.

Но вот постепенно напор приливной волны стал ослабевать, и «Св. Петр», скрипя снастями, медленно двинулся вперед. Все облегченно вздохнули. Опасность миновала.

27 сентября, спустя двадцать дней после отплытия из Охотска, пакетботы оказались в виду Авачинской губы — цели своего путешествия. Но войти в нее оказалось невозможным.

Непроглядный туман плотным серо-белым покрывалом окутал поверхность океана, скрыв от взоров мореплавателей вход в бухту. А когда туман начал рассеиваться, разразился жесточайший шторм.

Не оставалось ничего иного, как повернуть в открытое море и там переждать, пока буря утихнет. Только десять дней спустя ветер унялся, и 6 октября 1740 года изрядно потрепанные продолжительным штормом «Св. Петр» и «Св. Павел» бросили наконец якоря в просторной Авачинской бухте.

Пустынные берега ее оживлялись лишь несколькими строениями, сооруженными отрядом мичмана Елагина, посланным на Камчатку еще год назад. Рядом с тремя жилыми домами размещалось несколько магазинов[1].

Мичман и его подчиненные радостно приветствовали прибывших. Началась разгрузка пакетботов. Мореплаватели оставались здесь на зимовку.

Прошло много лет, и несколько строений на берегу Авачинской бухты превратились в большой благоустроенный город и крупнейший торговый порт советского Дальнего Востока. Этот город-порт называется Петропавловском-Камчатским, в честь первых русских судов, посетивших Авачинскую бухту.

«На крайнем конце»

 Камчатка!

Почему этот громадный полуостров на Дальнем Востоке нашей страны носит такое наименование? С какими обстоятельствами связано возникновение этого географического названия?

В самом деле, почему? Ведь должно же быть какое-то объяснение происхождению этого наименования, — рассуждал я, без конца повторяя про себя слово Камчатка.

По странной ассоциации при этом в памяти всплывало другое слово — камчатный. Камчатка — камчатный, Камчатка — камчатный, — назойливо стучало в голове.

Я отлично понимал, что никакой связи между этими двумя словами быть не могло. Простое созвучие — не более. Посудите сами, какое может иметь отношение к происхождению названия полуострова Камчатка персидское слово «камчатный», означающее «сделанный из камки» — шелковой цветной ткани с разводами.

Камчатку мне посетить не довелось, и поэтому в поисках объяснения этого названия я вынужден был обратиться к литературным источникам. Впрочем, как меня уверили специалисты-историки, на месте я вряд ли узнал бы больше.

Вечер за вечером я просиживал в библиотеке, листая страницы словарей, справочников и энциклопедий и выискивая в них указания или хотя бы намеки, которые помогли бы мне дать удовлетворительное объяснение происхождению названия Камчатка. Но сведения, почерпнутые мною, были настолько лаконичны, отрывочны или противоречивы, что не позволяли представить себе ясной картины возникновения этого географического наименования. Разочаровавшись в справочной литературе, я обратился к сочинениям географов, путешественников и исследователей, историков и этнографов, написанным в разное время.

И тут вскоре произошла знаменательная для меня встреча, которая помогла мне больше, чем все прочитанное раньше. Говоря «встреча», я выражаюсь, конечно, фигурально, в действительности никакой встречи не было, да простит мне читатель эту условность! Но читая с вниманием и, более того, с увлечением замечательную книгу Степана Петровича Крашенинникова «Описание земли Камчатки», изданную еще в середине XVIII века, я чувствовал себя так, будто беседую с знаменитым ученым и исследователем Камчатки, задаю ему вопросы, а он охотно и обстоятельно отвечает.

О, это была чудесная встреча и весьма поучительная беседа!

— Дорогой Степан Петрович, — обратился я к нему, — вы пробыли на Камчатке в общей сложности четыре года и изучили этот полуостров, что называется, досконально. Я знаю, что вы можете рассказывать о Камчатке бесконечно, но не хочу отнимать у вас времени и ограничусь лишь одним частным вопросом. На вас я возлагаю все свои надежды.

— Спрашивайте, милостивый государь, с охотой буду вам полезен, — церемонно отвечал Крашенинников чуть наклонив голову в напудренном парике.

— Видите ли, — взволнованно продолжал я, ободренный приветливостью знаменитого академика, — меня, собственно, интересует только вопрос о происхождении названия Камчатка. Я просмотрел множество самых разнообразных книг, но пока не уяснил себе, какой из версий, изложенных в них, отдать предпочтение. В одних высказывается предположение, что название полуострова и его жителей произошло от имени отважного воина Кончата, прославившегося среди своих соплеменников-камчадалов силой и доблестью; другие пишут, что коряки будто бы называли жителей Камчатки кончачал, означавшее на их языке «люди на крайнем конце», а русские впоследствии переиначили это слово в камчадал и весь полуостров стали называть Камчатка. Не сможете ли вы разъяснить, что более соответствует истине?

— О происхождении звания камчадал и Камчатки по одним токмо догадкам судить можно, — последовал ответ. — Некоторые пишут, аки бы помянутой народ камчадалами от россиан прозван по реке Камчатке, которая до их еще приходу называлась Камчаткою, по имени славного воина Кончата, и аки бы россиане от тамошних язычников чрез знаки приметя, что великая оная река Кончатка по их именуется, всех тамошних жителей прозвали камчадалами. — Мой собеседник сделал паузу и значительно посмотрел на меня. — Но сие есть искусный вымысел и предрассуждение: для того, что россианам с камчадалами чрез знаки говорить не было нужды, ибо при них довольно было толмачей из сидячих коряк, которые камчатский язык совершенно знают; что имя Кончат камчадалам неведомо, а хотя бы того имени и был у них человек, то река не могла прозваться его именем, ибо камчадалы ни рек, ни озер, ни гор, ни островов именем людей не называют, но дают им имена по некоим свойственным им качествам или по сходству с другими вещами.

А Камчатка-река не Кончаткою, но Уйкуал, то есть большею рекою называется. А с чего коряки камчадалов зовут хончало или кончало, о том, хотя за подлинно объявить и нельзя, для того, что коряки и сами причины тому не ведают, однако не без основания думать можно, что хончало есть испорченное слово из коочь-ай, что значит жители по реке Еловке, которая течет в Камчатку и Коочь называется.

Которые же Кончата славным воином тамошних мест называют, те в одном том ошиблись, что храбрость оную одному человеку приписали, которую надлежало приписать всем еловским жителям, из которых каждый коочь-ай или, по-ихнему, кончат называется. Ибо сие самая правда, что еловские жители издревле почитались храбрыми и славны были перед прочими, чего ради и корякам как по соседству, так и по той знати под именем коочь-ай, которым они и от других камчадалов называются, были ведомы.

О перемене коочь-ай на хончала и хончала на камчадала, в рассуждении нарочитого сходства имен, немногие, чаю, сумневаться имеют, особливо которым известно, коим образом и в самых европейских языках чужестранные слова портятся, а по тамошним местам тысячи оному примеров показать можно.

А от людей, то есть камчадалов, имя и к реке и к полуострову пристало, который прямее Ханчаткою называться может.

Что же касается до слова кончачал, аки бы люди на крайнем конце у коряков именуемое, о том мне неведомо.

На этом закончилась моя воображаемая беседа со Степаном Петровичем Крашенинниковым. Я бережно закрыл старинный фолиант и задумался.

Рассуждения исследователя Камчатки были логичны и убедительны, и все же… И все же оставалось какое-то чувство неудовлетворенности. Смущали слова, с которых начал он свои объяснения: «О происхождении звания камчадал и Камчатки по одним токмо догадкам судить можно». «Как досадно, что это только догадки, — думалось мне, — а ведь я мечтал сообщить читателю нечто совершенно определенное».

Однако что же тут поделаешь. Пока придется довольствоваться тем, что есть, и принять объяснение Крашенинникова за более вероятное.

Памяти капитана-командора

 Поистине положение было отчаянное.

Пакетбот «Св. Петр» блуждал в беспредельном пустынном пространстве неприветливого осеннего океана. Дождь сменялся градом, град — снегом, снег — снова дождем.

И так днем и ночью, неделя за неделей.

Ни луча солнца, ни кусочка чистого ночного неба с мерцающими звездами. Низкие свинцовые облака и ветер, ледяной, порывистый, не прекращающийся ни на мгновение.