Город, который будет [сборник 1982, худ. Ю. Гершкович] - Феликс Григорьевич Лев Страница 8

Возле костра

Вечером, когда темнело, мы костёр разводили и рассаживались вокруг. У костра тепло и пахнет вкусным дымом. Тихо в лесу. Только иногда сырая ветка в огне стрельнёт.

Мы рассказывали разные истории, а то и просто сидели молча.

Чукаю тоже костёр нравился. Он ложился рядом на брюхо, вытягивал передние лапы и клал между ними голову, будто тоже о чём-то думал. А в его чёрных больших зрачках плясали рыжие огоньки.

Когда костёр догорал, мы вставали и говорили: «Спасибо, Чукай, интересно поговорили. Пора спать».

А он вместо «спасибо» — вилял хвостом.

Охотник в лодке

Подошла осень. Дожди начались, а по утрам наша брезентовая палатка хрустела от инея. Мы готовились к отъезду и всё чаще поглядывали на Чукая: а его куда же?

Кто-то сказал:

— Давайте с собой возьмём.

— Не пустят в самолёт с собакой, — сказал другой.

— Да и скучно в городе будет Чукаю, сбежит всё равно. Это ведь не городская собака: Чукай по тайге бродяжничать привык, а не в комнате жить.

Плыл по реке охотник-рыбак в остроносой и узкой лодке. Шестом от неглубокого дна отталкивался. Пел длинную песню. В этой песне — про быструю реку, по которой он плыл, и про крепкую лодку, которая ему послушна, и про большую рыбу-таймень, которую он изловит.

Понравилась нам его песня, вышли мы на берег, позвали к себе человека. Мы его угощали крепким чаем, какой любят на Севере, и расспрашивали про рыбную ловлю и про охоту. Он рассказывал, а сам то и дело на Чукая поглядывал.

Вот кому бы его подарить, подумали мы тогда. Да только разве Чукая подаришь: он ведь ничей, свободный! Захочет — пойдёт, не захочет — останется.

Мы сказали об этом охотнику, он сразу обрадовался:

— Со мной обязательно пойдёт, потому что настоящая охотничья собака всегда по охоте скучает.

И правда: взял в руки охотник свой длинный шест, поманил Чукая, тот не стал и раздумывать. Только в последний раз глянул на нас, попрощался и в лодку вскочил. Примостился на лавке, будто всегда здесь сидел.

Поплыла по реке лодка, вот-вот за поворотом исчезнет. А Чукай неподвижно, будто каменный, выставил нос, навострил уши и только вперёд смотрел. Так и не оглянулся.

Лосиные рога

У меня дома в Москве в прихожей висит лосиный рог. Он как очень широкая ладонь с растопыренными пальцами. Я на Севере в тайге работал, там и нашёл этот рог под сосной. Лоси ведь сбрасывают свои рога весной, а к зиме у них вырастают новые.

Когда ко мне приходят приятели, они вешают на лосиный рог свои шапки и шляпы. А когда уходят, снимают их.

Кто-то из них сказал, что у моего рога пять пальцев, потому что лосю было пять лет. Наверное, это так и есть.

А недавно ко мне приезжал товарищ издалека, с Севера. Мы с ним пили крепкий чай с клюквенным вареньем и вспоминали про разные случаи. Потом он достал из своего чемодана лосиный рог и говорит:

— Вот, бери на память. А я себе ещё другой найду.

Повесил я этот рог рядом со старым. Получилось, будто это лось через стенку рога просунул. Но потом я заметил, что у нового рога пальцев-то не пять, а семь. Ну конечно, он же совсем от другого лося. А вдруг это мой лось успел подрасти? Ведь в тайге я не был целых два года!

Теперь, когда я в полутёмной прихожей гляжу на эти рога, мне иногда кажется, будто я совсем не дома, в Москве. И рядом вовсе не пальто на вешалке, а старая замшелая сосна. И вовсе не калоши на полу, а чьи-то глаза блестят.

Гляжу я на лосиные рога, и кажется, будто они заманивают меня далеко-далеко. В края, где лес до небес — кедры да сосны стеной стоят, где в быстрых речках плещется озорная рыба хариус, где желтеет во мху сочная ягода морошка.

Наверное, я скоро снова туда уеду.

Подземное море

Это про чёрное море. Не про то Чёрное море, по которому пароходы ходят, а про другое, которого никто не видит. Ветры на нём не дуют, и волн не бывает, и рыба не водится. Но людям такие моря очень нужны, потому что это чёрное подземное море — нефть.

Рассказывают, позвали когда-то давно в наши края одного иностранца. Приехал он — очень важный, учёный и толстый. Стал искать такое подземное море. Там посмотрел, тут посмотрел, велел, чтоб ему ямки в разных местах копали. А после и говорит:

— Нет в этой земле нефти и не может быть.

Сказал и уехал в свою иностранную страну.

Прошло много лет. Задумались наши инженеры, посмотрели на свои карты и сказали:

— А всё-таки здесь должна быть нефть. Мы её найдём!

Привезли они разные приборы. На одни поглядишь — сразу можно узнать, что под землёй: твёрдый камень, глина или что-то жидкое. А другие дают знать, есть ли здесь нефтяной газ. Очень чуткие!

Посмотрели инженеры на приборы: ага, там внизу, глубоко под твёрдой землёй, будто болото дрожит, будто море большое!

А другие приборы показали, что пахнет нефтяным газом.

Вот теперь можно строить здесь вышку.

Построили на этом месте высокую железную вышку, стали с этой вышки сверлить землю и опускать в неё длинные трубы до самой нефти. А земля твёрдая, много камней. Сверлить её трудно и долго. Тогда стали работать и ночью. Днём солнце светит, ночью — электрические прожекторы.

Днём и ночью работают люди на вышке, хотят скорее до нефти дойти. Ревут моторы, сверло сверлит, лебёдки скрипят — шум такой кругом, будто это большой завод. А нефти всё нет и нет.

Стали поговаривать некоторые: вот, мол, работали, работали, а напрасно. Говорили же раньше: нет здесь ничего…

А инженеры на своём стоят: надо сверлить ещё глубже. Нефть будет!

И они оказались правы: хлынула нефть, пошла из огромного подземного моря по трубам вверх!

Отсюда проложили другие трубы, по земле, и по ним нефть потекла на химические заводы. Из неё теперь получают бензин и