Фрида Нильсон - Меня удочерила горилла Страница 9

Я нашла коробку со старыми ёлочными украшениями. Среди прочего там был фонарик со свечой и замысловатой ручкой. К нему прикреплялась бирка с надписью: «На память о Стране гномов». Её пришлось оторвать.

— Кстати, нашёлся фонарик, который мы хотели отдать в музей! — крикнула я Горилле. — Куда его положить?

Мужчина в кожаной куртке навострил уши. Горилла вразвалочку подошла ко мне.

— Прекрасно, — сказала она. — Я как раз думала, куда он подевался. Положи его в коробку с шёлковой подкладкой и…

Она покосилась на мужчину. Тот уставился на фонарь так, что глаза едва не вылезли из орбит.

— Что вы смотрите? — удивилась Горилла. — Фонарик не продаётся. Глупая девчонка несёт всякий вздор. Но вы-то ведь понимаете, что фонарик слишком хорош, ему в вашей лавке не место.

Мужчина кивнул.

— Конечно. Изысканная ручная работа.

— Так и есть, — согласилась Горилла. — Настоящим ценителям можно продать его… тысяч за двадцать.

Мужчина нервно подёргал усами.

— Да что там двадцать, — продолжала Горилла. — Это минимум. Какой это век?..

— Ну, не раньше шестнадцатого! — уверенно ответил торговец, доставая кошелёк. — Уж я-то знаю толк в старинных вещах. Думаю, мы договоримся, — и он протянул Горилле пачку тысячных купюр.

Горилла поковыряла носком глину.

— И зачем только девчонка рассказала, что он у нас есть, — сокрушалась она. — Пожалуй, отрежу ей за это мизинец, будет знать…

Мужчина в ужасе переводил взгляд с меня на Гориллу.

— За-за-за что?..

— За пальчик возьму и отрежу! — сказала Горилла и чикнула пальцами в воздухе, изображая ножницы. — А по-другому её не научишь. Знали бы вы, сколько мне пальцев в детстве отрезали.

Она развернулась и пошла прочь. Мужчина семенил за ней, протягивая пачку денег.

— Пять тысяч! — кричал он. — Это хорошие деньги!

Горилла остановилась и не спеша двинулась обратно.

— Дорогой мой, — сказала она. — Вы шутите?

— Восемь! — рявкнул торговец, доставая ещё три купюры. — И этот фонарик будет в хороших руках. Уж я-то знаю толк в…

— Ладно, — перебила Горилла, уставшая от его похвальбы. — Идёт. Но чек я вам не дам, иначе мне крышка.

— Отлично! — обрадовался мужчина.

— По рукам, — сказала Горилла.

С этого дня коробка для обуви, где Горилла хранила деньги, стала выглядеть немного иначе. Люди готовы были покупать хлам по немыслимым ценам, они верили, что я просто всё перепутала. Мы с Гориллой гребли деньги лопатой.

Время шло, и мне уже не хотелось никуда бежать. По вечерам становилось зябко, но в доме по-прежнему было тепло. Чёрная шерсть Гориллы застревала в моём одеяле с узором из пряничных сердечек. На тумбочке приютился разбитый фарфоровый гномик, а в ящике лежала зубная щётка, которую я никогда не доставала. Голова у меня покрылась колтунами, а джинсы становились всё грязнее и грязнее. В конце концов мне начало казаться, что так всё и должно быть. Откуда у людей время на то, чтобы мыться и вытряхивать простыни? Есть в жизни вещи и поважнее! Например, покататься на велосипеде. Или почитать книжку. Или заработать целое состояние на продаже старья. Или тёмными сентябрьскими вечерами сидеть на коленях у Гориллы и есть бутерброды с яичницей, слушая, как дождь барабанит по крыше, ветер бьётся о стены, а в камине потрескивает огонь.

Дом на колёсах

В октябре пришло время шарфов и варежек. Горилла построила мне во дворе полосу препятствий из старого хлама. Она прислонила к сломанной посудомоечной машине доску, по которой можно было въехать на велосипеде наверх. С другой стороны была доска, ведущая вниз. После этого надо было восьмёркой проехать вокруг двух больших бочек, потом начинался слалом между семью воткнутыми в глину ручками от метёлок. Сложнее всего было преодолеть последнее препятствие — планку, которая лежала на бревне и опускалась на другую сторону, когда я доезжала до середины. Во время моих тренировок Горилла всегда была рядом.

Но в то утро я успела проехаться по этой планке трижды, прежде чем Горилла вышла из дома. Платье её было мятым после сна, а панталоны задрались выше колен. Потягиваясь, она рычала, как настоящий лев.

— Прекрасное утро, — сказала она, почёсывая живот. — Воздух чистый, как вода, в которой варили сосиски.

Я лихо пронеслась у неё перед носом и посигналила: би-ип!

— Смотри, что нам привезли! — сказала я. Изо рта у меня шёл пар, щёки раскраснелись. Трава во дворе покрылась инеем.

Горилла оглянулась. За воротами стоял пузатый серый фургончик без покрышки на одном колесе.

— Чёрт побери! — воскликнула Горилла. — Эта махина перегородила весь выезд. Наверное, кто-то пригнал её сюда ночью.

— Правда, классный? — сказала я. — Давай оставим его себе?

Горилла поморщилась.

— Да ну…

— Ну пожалуйста! — я слезла с велосипеда и бросилась к ней в объятия. — Пойдём посмотрим!

— Ладно, ладно, — ворчливо сказала Горилла, пряча улыбку.

Фургончик был старый. Внутри были ярко-жёлтые сидения и маленькая кухня с газовой плиткой.

— Знаешь, что мы устроим здесь летом? — сказала я, поднимая синие жалюзи. — «Букинист»! Откроем заднюю дверцу и разложим книги.

Горилла почесала подбородок и мечтательно посмотрела вдаль.

— Н-да, это гораздо приятнее, чем торговать всяким хламом… Правда?

Но затем она покачала головой.

— Для начала надо убрать его с дороги. Я пошла за машиной. — Горилла протиснулась в узкий дверной проём. — Скоро вернусь.

Я огляделась. Хорошо бы фургончик никто не купил! Сиденья откидывались так, что на них можно было лежать, в буфете были тарелки и чашки из нержавеющей стали. Я открыла заднюю дверцу и выглянула наружу. «Букинист» под названием «У Гориллы и Юнны». Или даже лучше — книжный киоск. Мы могли бы выезжать на фургончике в город и торговать на площади. А потом в нём же ночевать. Просыпаешься утром, открываешь дверцу, а снаружи уже толпятся покупатели.

Вскоре Горилла вернулась с тросом. Ей пришлось здорово попотеть, прежде чем она смогла прицепить фургончик на буксир. Она жала то на газ, то на тормоз, «Вольво» раскачивалась в разные стороны, как корабль во время шторма, мотор отчаянно ревел.

— Ну как, попала? — кричала она из окошка машины.

— Немного левее!

— Что?

— Левее!!!

Горилла махала рукой:

— Окей!

После долгих стараний «Вольво» была припаркована в нужном месте. Горилла вывалилась из машины и привязала трос к фургончику.

— Наконец-то! — сказала она, подбоченившись. — Теперь мы его отбуксируем.

Мы запрыгнули в «Вольво», и Горилла нажала на газ: вррррум! Машина не двинулась с места.

— Что за чёрт! — сказала Горилла и снова нажала на газ. Мотор взревел, как тысяча газонокосилок. — Здесь что-то не так, — проворчала Горилла.

— Вообще-то у него нет одной покрышки, — сказала я.

Горилла выключила мотор, открыла дверь и посмотрела на фургончик.

— Вот дела, а я и забыла! — она принялась с задумчивым видом чесать подбородок.

— Я знаю, как мы поступим, — сказала она немного погодя. — Я буду толкать его сзади, а ты тут жми на газ.

Я уставилась на Гориллу.

— Ты серьёзно? Мне садиться за руль?

Я не забыла слова, сказанные Гориллой в тот день, когда она забрала меня из приюта. Она спросила, хочу ли я научиться водить машину. Тогда я решила, что у неё не все дома, а сейчас под ложечкой засосало от приятного предвкушения.

Горилла снова задумалась.

— Другого выхода у нас нет, — сказала она. — Я попробую приподнять фургон сзади, там, где у него нет колеса. Крикни, если будет нужна помощь.

С этими словами она двинулась к фургончику. Я запрыгнула на водительское сиденье и устроилась поудобнее. Но потом передумала и встала на колени, потому что иначе мне ничего не было видно. Затем я схватилась за большой чёрный руль.

— Готова? — крикнула Горилла.

— Да! — ответила я, улыбаясь во всё лицо. — Толкай!

— Йэх!!! — раздалось из-за фургончика. — Хррр! — Горилла кряхтела и пыхтела. Машина медленно сдвинулась с места. Потихоньку она скользила по глине.

— Отлично! — крикнула я. — Ещё немного!

— Ты рулишь? — простонала Горилла.

— Конечно! — чтобы не врезаться в ворота, я слегка повернула руль вправо. — Ещё немного! — крикнула я.

Когда «Вольво» вместе с фургончиком наконец оказались в нужном месте, я крикнула:

— Стоп! — и, выпрыгнув из машины, побежала в конец нашей процессии. Там, словно мешок с картошкой, сидела Горилла, свесив язык на плечо. Взгляд у неё был дико уставший, а шерсть взмокла от пота.

— Ой-ой-ой, — причитала она. — На сегодня с меня хватит. — Она встала и, пошатываясь, погрозила фургончику кулаком. — Но иначе мы бы никак его не вытащили.