Анвер Бикчентаев - Адъютанты не умирают

Анвер Гадеевич Бикчентаев

Адъютанты не умирают

Хосе старый да Хосе малый

В небольшой сентрали — так называют на Кубе сахарный завод с прилежащим к нему рабочим поселком — разные хижины: бедные и богатые.

В бедных живут женщины без мужей. Еще тяжелее вдовам с детьми. А вот Хосе считает себя богачом: в их хижине живут одни мужчины — он сам и его дед.

С мужчинами жить куда легче, это известно ему, как никому другому. Когда нет риса, женщины плачут, а дети проливают слезы по любому поводу. Мужчины терпят. Терпят и чертыхаются.

Кроме того, мужчины умеют думать. Нынче говорить опасно: живо тебя сцапают, — а думать можно. И никто не может догадаться, даже сам сеньор управляющий, о чем ты в этот миг думаешь.

Хосе тоже размышляет… Он никак не поймет, почему сегодня все люди стали очень внимательны к нему. Каждого, кто проходит мимо, интересует его здоровье и настроение.

— Как дела, Хосе? — спросил один.

— Держись, мальчик! — сказал другой.

— С каждым это случается рано или поздно, — вздохнул третий.

Только сейчас он сообразил, что люди сочувствуют ему: где-то в городе скончался его отец. Он погиб на улице. Прямо на асфальте. Вместе с товарищами он дрался с полицией, а его убили…

Эту весть вчера принес товарищ отца. Он подробно рассказал деду, как это было. А дед, вернувшись, домой, рассказал мальчику.

Дед, однако, удивился тому спокойствию, с которым Хосе выслушал это известие.

— Почему ты не плачешь? — спросил дед строго.

— Я ведь его совсем не помню, — ответил мальчик. Он, конечно, говорил неправду. Отец дорог каждому, независимо от того, когда ты его в последний раз видел. Но Хосе обязан был сдержаться. Ведь в их хижине не принято падать духом даже в самые трудные времена… Поэтому он выбежал из хижины, чтобы быть подальше от людей, даже самых близких.

Он долго стоял один, обняв молодую пальму, свою ровесницу. Стоял и смотрел на далекие горы. Потом, когда закатилось солнце, встречал звезды.

«Как ни странно, — думал мальчик, — солнце и мухи засыпают одновременно…»

Хосе вернулся в хижину и удивился: на полу сидели сосед Санчо и сосед Хуан. «Они пришли нам сочувствовать!» — с благодарностью подумал мальчик. Их лиц совсем не видно. Только когда они втягивают в себя дым сигар, большие глаза блестят. Глаза как ночные звезды!

И вдруг на пороге бесшумно появился еще один Человек. Мальчик сразу догадался, что этот человек и есть товарищ его отца. Хосе хорошо разглядел его. Одежда городская, и без шляпы.

Маленький Хосе подумал: молодой и седой!

Старый Хосе Педро Фернандо принял гостя как равного себе. Наверно, потому, что гость седой.

Ха, молодой, а седой!

Мужчина вдруг спросил;

— Можно ли положиться на этого?

И он острым своим подбородком указал на соседа Хуана.

— Да, — ответил старик Хосе, — Хуану можно верить, он умеет только слушать.

— А можно ли положиться вот на этого?

— Да, Санчо тоже можно верить. Я его знаю сорок лет.

Только тогда странный человек повернулся в сторону мальчика:

— И мальчишка тут?

Маленький Хосе не стал дожидаться, пока за него ответит дед.

— Мне тоже можно верить, — сказал он. Вслед за этим старик промолвил:

— Хосе — мой внук. Мы оба хозяева этой хижины. Седой гость заговорил о горах Сьерра-Маэстры.

Мальчик вздрогнул: за такие разговоры теперь пристреливают без всякого суда. Потом он говорил о барбудос — бородатых партизанах. И через каждые десять слов повторял: «Сахар пахнет кровью».

Мальчик подумал: «Ха! Он городской, этот человек, и не знает, что сахар не имеет никакого запаха. Кровь тоже».

Сахар — желтый, сахар — белый! И сладкий! Люди, однако, не ощущают его запаха. А вот мухи чувствуют запах сахара за сотню миль. На уборку тростника они слетаются со всего острова, и тогда над большими ямами висит черная туча.

Сосед Хуан молчал. Он не словоохотлив. Но сосед Санчо, наверное, что-то держал на уме.

— На той неделе убили Антонио, — произнес он. Вчера не вернулся Педро, мой брат. Путь в горы закрыт на семь замков. На каждой миле пути можно умереть дважды.

Никто ему ничего не ответил. Это не новость.

Утром, еще до восхода солнца, к хижине подъехал этот дьявол — управляющий сентралью сеньор Равело. Он загадочно сказал:

— В других местах со смутьянами расправа быстрая, я — добрый.

Хосе незаметно бросил взгляд на деда. Тот сидел с невозмутимым видом, будто этот разговор вовсе его и не касался.

С тем сеньор и уехал. Сосед Санчо слышал весь этот разговор. Он сказал старику:

— Наша акула что-то разнюхала. Будь осторожен!

Старик криво усмехнулся:

— Не мы, а он, лакей, должен опасаться нашего гнева!

Маленький Хосе никогда бы не сумел так здорово ответить. Он гордился дедом. Он был заодно с ним!

«Дед, я тебе построю дом с террасой, вот увидишь!»

Мальчик Хосе мысленно дарил всем людям (конечно, если они ему нравились) дома с террасами. У него широкая натура и доброе сердце. Ему ничего не жаль!

Другой бы испугался гнева сеньора управляющего, а старый Хосе Педро Фернандо — нет. Он родился мужественным человеком.

Ему, наверное, захотелось разбудить сердца всех гуахиро — батраков, не иначе.

Днем дед и внук были там, где гуахиро орудуют кривыми мачете и высокий лес тростника падает под ножами сильных людей.

Дед сказал гуахиро, а их было много:

— Поберегите силы для другого, более важного дела.

Мальчик не понял, о чем речь, но люди поняли. Сосед Санчо поспешно сказал:

— Ради всех святых, тише! Тебя могут услышать!

Мальчику не понравились его слова. Он сказал самому себе: «Ты останешься жить в своей хижине, и никогда я тебе не построю дом с террасой!»

— Я расскажу вам одну историю, — начал снова дед. — Это истинная правда, и, быть может, кое-кому будет стыдно.

И все посмотрели на Санчо.

— Дело было в январе тысяча девятьсот двадцать четвертого года, — продолжал дед. — В то время нам было ничуть не легче, чем сейчас. Однако находились храбрые люди. Однажды мэр маленького города Регла — его теперь проглотила Гавана — мужественный человек Антонио Бош Мартинес показал, на что способен настоящий кубинец. Он сказал нам: «Согласно поступившим телеграфным сообщениям, в России скончался гражданин Николай Ленин, а на субботу двадцать шестого текущего месяца назначены его похороны…»

Тут сосед Хуан поправил старика:

— Если не ошибаюсь, Ленина звали иначе…

— Знаю! — рассердился старый Хосе. — Теперь знаю, а тогда мы не знали. И вот Антонио Мартинес сказал нам:

«Объявить — и я объявляю! — в учреждениях муниципального управления двадцать шестое января нерабочим днем; предложить — и я предлагаю! — всем жителям округа почтить двухминутным молчанием столь скорбное событие а также призвать — и я призываю! — собрать весь народ в пять часов пополудни: в этот час в России будут хоронить прах Ленина. Собрать народ на холме, известном своей крепостной стеной, где будет произведена посадка оливкового дерева в память этой даты, и события, которое нас опечалило…»

Мальчику показалось, что среди тростников он заметил шляпу сеньора управляющего, врага, но Хосе не посмел перебивать деда. Старый Хосе Педро Фернандо не любил, когда его перебивают на полуслове.

Сосед Санчо поспешно спросил:

— И вам удалось тогда посадить это оливковое дерево?

— Шел ливень. Это, однако, не помешало двум тысячам мужчин подняться на холм и ровно в пять часов посадить там памятное дерево…

Тут внезапно появился сеньор управляющий. Он заговорил еще более загадочно:

— Это ты, старый Хосе, утверждаешь, что сахар пахнет кровью?

Другой бы растерялся, но Хосе Педро Фернандо был смелый человек. Он спокойно ответил:

— Ты хочешь знать правду, Равело? Не сахар, а наше время такое, оно пахнет кровью!

Старик говорил как равный с равным. «Он у меня истинный гуахиро, — прошептал мальчик. — Никогда и ничего не боится».

А сеньор Равело не нашелся что ответить. Это заметили все.

Дед и Хосе возвращались в хижину как победители. Они и были победителями, так казалось мальчику. Однако дед вдруг сказал ему:

— Я один дойду до хижины, а ты, мой Хосе, сбегай и предупреди нашего гостя. Он не должен появляться здесь ни сегодня, ни завтра, пока не остынет гнев сеньора управляющего. Если поторопишься, то ты его встретишь там, где наша маленькая дорога соединяется с большой дорогой, идущей из города Сантьяго-де-Куба. Скажи ему: дед сам сделает все что полагается.

Дед был прав: этот молодой и седой понял мальчика с полуслова.

— Я верю твоему деду, — сказал он. — И он знает, что полагается делать. Пожелай мне, Хосе, счастливого пути! Я ухожу в горы. Мне пора отращивать бороду…