Бела Балаш - Генрих Кламм

Бела Балаш

Генрих Кламм (сокращенный перевод)

Как Генрих играл во дворе

Генриху Кламму было восемь лет. Он жил в немецком городе. Все трое Кламмов: отец, мать и Генрих, а также Вольфи, большая серая овчарка, жили в маленькой каморке на пятом этаже рядом с чердаком. Когда Генрих протягивал руку, он доставал собаке до спины и мог ее погладить. Потому что Генрих был очень маленький, а Вольфи — очень большой. У Вольфи были острые и прямые, как свечки, уши и черное пятно на левом глазу.

Генрих спал на скамье, а Вольфи — на маленьком старом коврике между скамьей и платяным шкафом. Это было его постоянное место. Стоило только сказать: «Вольфи, на место!» и он сейчас же шел к своему коврику и только поглядывал на людей большими блестящими желтыми глазами. Вольфи был очень умен. Он сам шел на свое место, когда фрау Кламм ставила на стол еду. Ему строго-настрого было запрещено попрошайничать. Но это было очень трудно, и поэтому Вольфи старался подальше отойти от стола. Он даже отворачивал голову, почуяв запах еды. Он был хорошим псом и знал, что и самим-то Кламмам почти нечего есть, потому что отец Кламм давно уже был безработным.

В тот день, когда случилось это страшное несчастье, Генрих и Вольфи, как обычно, ровно в пять часов спустились во двор. Это был большой двор, где всегда собиралось много ребят. Старшие, которым перевалило за десять лет, играли в футбол в городском саду. На дворе собирались только младшие. Они играли в безработных. Эту игру они особенно любили.

Ребята, изображавшие безработных, уже выстроились в длинную очередь перед замурованным подвальным окном. Там находилась биржа труда.

Герберт Вагнер, с оттопыренными ушами, сидел на ящике. Он изображал чиновника и раздавал обрывки газетной бумаги. Это было денежное пособие безработным.

Под главными воротами уже притаился отряд ребят, с палками в руках, одетых в фашистскую форму — это была полиция и штурмовики.

Когда Генрих Кламм спустился во двор, он сразу же услышал крик Эвальда:

— Генрих Кламм! Сюда! Вступай в игру!

Эвальду уже минуло девять лет. У него были такие толстые, красные щеки, как будто он все время дует в трубу. Он был настоящим пимфом[1] и никогда не снимал форму. Во дворе он был старшим пимфом. Он кричал и командовал, потому что его отец был капитаном.

— Подойди сюда! Играй! — приказал он маленькому Генриху. Вольфи заворчал и оскалил зубы. Ему это не нравилось. Но Генрих был тихий, скромный мальчуган. Он подошел к Эвальду.

— Мне хочется сегодня быть полицейским или штурмовиком, — тихо и боязливо сказал он.

— У тебя же нет формы! — гордо ответил Эвальд.

— Отец не может мне купить ее.

— Вот видишь! Как же ты хочешь быть полицейским? Сейчас же иди к безработным. Марш!

Генрих был послушен. Он встал в очередь безработных. Там уже собрались все ребята, у которых не было формы.

Под воротами же стояли настоящие пимфы в желтых рубашках с черными галстуками, в кожаных поясах и кепи.

Игра уже началась. Девочки со всего двора и малыши толпились кругом и смотрели.

Герберт Вагнер с оттопыренными ушами заорал:

— Тихо! — и стал раздавать каждому бумажные лоскутки.

— Тебе марку и двадцать пфеннигов. Тебе одну марку. Ты не получишь ничего.

— У меня четверо детей, — захныкал Петер Каар, сын портного. — И двенадцать внуков, — добавил он, — и тридцать правнуков!

Безработные засмеялись, но Герберт заорал:

— Это меня не касается! Иди в чернорабочие! Подметать улицы! — и он толкнул Петера Каара в грудь.

— Стану я бесплатно работать, — обозлившись на удар, крикнул Петер. Остальные перестали смеяться.

— Коммунистическая агитация! — зарычал Герберт. — Спокойно! А не то я вызову полицию. Следующий!

— Эй, Лотар! — вдруг крикнул Эвальд вдогонку какому-то мальчику, который шел через двор с книгами под мышкой. Это был сын врача, который жил в третьем этаже. Ему было уже десять лет, но он был меньше и слабее Эвальда. И он не носил формы, потому что не был настоящим пимфом. Лотар сделал вид, будто не слышит окрика, и пошел дальше.

— Лотар! Ни с места! — скомандовал Эвальд, и его щеки стали еще толще и еще краснее.

Тогда Лотар остановился в подъезде и медленно повернулся.

— Что тебе надо? — спокойно спросил он и так посмотрел Эвальду в глаза, что тот заморгал.

— Играй с нами!

— К сожалению, не могу. У меня болят зубы. — И Лотар спокойно поднялся на ступеньки, даже не обернувшись.

Безработные подняли крик. Это они делали очень хорошо. Совсем как настоящие, взрослые безработные.

— Мы не желаем грошовых подачек! — крикнул горбатый Ганс Акерман. — Мы требуем работы и приличного вознаграждения.

— Спокойно! К порядку! — рычал Герберт.

— Работы и хлеба! — кричали все безработные разом, размахивая кулаками.

И Генрих, который тихо стоял позади всех, тоже крикнул:

— Работы и хлеба!

Его слабый голос был не слышен, но он почувствовал, как кровь ударила ему в голову и сильно забилось сердце.

— Работы и хлеба!

— Алло! Алло! — завопил Герберт, приложив руку ко рту, точно телефонную трубку. — Господин полицмейстер! Говорит Герберт Вагнер. Прошу немедленно прибыть сюда! Здесь коммунистическая демонстрация безработных. Пришлите броневики и пулеметы.

— Рр-р-р! Ррр-р-рр! — послышался внезапно грозный гул полицейского автомобиля со стороны ворот, и все малыши и девочки, глазевшие на игру, с криком бросились врассыпную, к самому колодцу, на другом конце двора. Только маленькая белокурая Хильда Штарк осталась на месте и продолжала смотреть.

Генрих тоже хотел убежать, но, заметив, что Лотар снова стоит внизу у лестницы и смотрит на него, ему стало стыдно.

— Где демонстрация безработных? — вопил Эвальд, носясь вприпрыжку по двору и размахивая палкой с таким видом, точно сидит на диком коне.

— Здесь, господин полицмейстер! — рычал Герберт.

— Разойтись! — скомандовал Эвальд, наскакивая на безработных. — Конная полиция! — заорал Эвальд, забыв, что они приехали на автомобиле. — В атаку! Галопом, марш!

Он поскакал вперед, и четырнадцать настоящих пимфов, изображавших штурмовиков, бросились за ним в самую гущу безработных. Они колотили палками, но не сильно, не по-настоящему.

Игра принимает неожиданный оборот

Теперь, по правилам игры, безработные должны были разбежаться. Так они всегда играли раньше. Но Фриц Лампе, у которого на прошлой неделе арестовали дядю за то, что он неодобрительно отозвался о фашистах, пришел в ярость.

Он сказал Каару:

— Эти фашисты думают, что мы испугались их палок!

— Остаться на месте! — сказал на это Каар маленькому Кунцу, который уже приготовился бежать.

Эти слова услышал Эвальд и заорал:

— Разойтись! — и от волнения сильно, по-настоящему, ударил Каара по голове. Этого еще недоставало! В тот же миг он получил от Каара такую оплеуху, что его кепи слетело на землю, а левая щека стала еще толще и краснее.

И внезапно началось побоище. С одной стороны — четырнадцать настоящих пимфов, вооруженных палками, с другой стороны — двенадцать безработных. У них не было палок, когда началась драка, но — раз-раз, и палка Эвальда очутилась уже у Каара в руках. А вскоре и Кунц отвоевал себе палку, и Лампе тоже.

Генрих испуганно прижался к стене. Он видел только, как ломаются палки, летят на землю кепи и шапки, мелькают в воздухе кулаки, несколько ребят, сцепившись, катаются по земле.

Он видел также, как Лотар выскочил из подъезда и крикнул безработным:

— Хватайте за кушаки! Это лучший прием!

И сам Лотар тут же показал, как это надо делать. Он не обладал большой силой, и все-таки двое настоящих пимфов уже лежали перед ним на земле!

Генрих теснее прижался к стене. Он никого не трогал и хотел было улизнуть, но тут толстый Эвальд схватил его за ворот:

— Погоди ты, красная собака! — злобно орал он, взбешенный крепкими тумаками. — Мы тебе покажем!

И он поднял маленького Генриха на воздух. Но ударить Генриха он не успел, потому что кто-то рванул его за кушак. Это был Лотар.

— Это вы умеете, — прошипел сквозь стиснутые зубы Лотар, и глаза его загорелись. — Нападать на слабых. Маленьких бить! Беззащитных! Это вы умеете!

Эвальд, выпустив маленького Генриха, размахнулся кулаком, чтобы ударить Лотара по лицу. Но Лотар с быстротой молнии нагнулся. Рука Эвальда с такой силой ударила в пустой воздух, что он потерял равновесие. В ту же секунду Лотар ловким приемом схватил его под мышки и Эвальд растянулся на земле, как мешок!

— Урра! — закричали безработные и бросились в атаку.

— Ура! — крикнула и маленькая Хильда Штарк, высоко подняв свою деревянную куклу.