Павел Литвинов - Электрификация

Павел Дмитриевич Литвинов

Электрификация

Мы жили в маленьком уездном городе. Мой отец-инженер. Он вечно занят, постоянно куда-то торопится. Матери у меня нет. Она умерла, когда мне было три года.

Я остался на попечении тетки, сестры моего отца. Она вела в нашем доме хозяйство.

Характер у нее был скверный.

Пойду ли я играть на двор с товарищами-уже раздается ее ворчливый голос:

— Ян! Надень калоши.

Возвращаюсь домой — опять:

— Ян! Вытри ноги!

Так целый день. А вечером ложишься спать под ее недовольный скрипучий голос:

— И что за отчаянный мальчишка! Никакой на него управы нет. Опять разодрал на куртке локоть.

Засыпаешь и думаешь: «Какое ей дело до моего локтя? Материал отец покупал. Портной шил. Чего она лезет?»

У тетки была собака Тобик. Дрянная собачонка была точной копией моей тетки.

Случалось, но очень редко, тетка была в веселом настроении. Тогда и Тобик ко всем ласкался.

Если же тетка была зла — Тобик сидел у нее под креслом и сердито ворчал не только на чужих, а даже на своих домашних.

Однажды кто-то из гостей спросил отца:

— На кого Анна Францевна сердится?

— Не знаю,- сказал он,- ее настроение, наверное, зависит от погоды. Если день ясный — она веселая. Если пасмурный -она сердита.

Шутил ли отец или говорил правду, я не знаю. Только с этих пор я каждый день бегал в его кабинет и смотрел на барометр.

Барометр предсказывал погоду за день вперед.

Он висел на стене около письменного стола.

Если стрелка показывала на надпись «ясно», то можно было думать, что завтра тетка будет в хорошем настроении, если пасмурно, то в скверном. Тогда она не пустит меня гулять.

Но скоро я заметил, что барометр врет.

Настроение тетки в ясный день бывало очень пасмурным.

«Наверное, барометр не в исправности, — подумал я.-Надо исправить!»

Взял кусочек воска и приклеил стрелку барометра около надписи «ясно».

«Теперь тетка должна быть вечно весела,- думал я,- пока стрелку не выпущу!»

Так прошло несколько дней. К моему великому удивлению, барометр, не подействовал и тетка была злее прежнего.

Я пробовал поставить стрелку на «пасмурно». Тетка по прежнему была зла.

Теперь я знал, что барометр не в силах исправить мою тетку.

Этого для меня было достаточно. Я решил выдумать другой способ.

Думал очень долго. Проходили недели и месяцы, но ничего выдумать не мог.

Каждое утро я уходил в школу. Занятия в наших младших классах были до часу дня. -

К двум часам я приходил домой. В это же время со службы возвращался отец.

В три часа мы всегда обедали.

Сегодня занятия кончились раньше: не пришел учитель арифметики.

Домой я боялся идти. Тетка подумает, что я шел с последнего урока, и мне попадет.

«По городу прогуляться, что ли?» думал я, натягивая на себя пальто.

Но на крыльце барабанил дождик. Осень была скверная, дождливая.

— Эй, Ян! — крикнул мне мой товарищ по скамье. — Ты куда собрался? Домой, что ли?

— Пойдем погуляем, — позвал я его.

— Брось, какое тут гулянье!- сказал он.- Дождик шпарит как из ведра. Пойдем в физический кабинет. Там сегодня опыты показывают.

Приглашение было заманчивое.

Я очень любил опыты.

— Пойдем,-согласился я.-Только нас не пустят.

— Пустят. Вот увидишь, — заявил он уверенно.

Я живо снял пальто и повесил на вешалку.

Он повел меня по длинным и темным коридорам школы.

Скоро мы пришли к двери, завешенной черной клеенкой.

Около двери толпились взрослые ученики. Они громко разговаривали про какую-то индукцию. Некоторые курили папироски.

«Экие счастливцы!-подумал я.-Ничего-то они не боятся!»

— Тебе что, Илька? — спросил один из них моего приятеля.-Урока нет, что ли?

— Да. Мы пришли посмотреть опыты. Можно?- И Илька указал на меня.

— Тебя-то я пущу, а вот его — уж не знаю как. Надо спросить других.

Товарищи!-крикнул он.- Мой братишка и его приятель просятся опыты смотреть. Как, пустим их?

— Кто такие?- спросил кто — то. — Брат?

Ладно. Другого я не знаю.

— Да черт с ними! Пустим обоих. Пусть только не шумят! — крикнул кто-то.

В это время в коридоре показался приземистый учитель физики.

Он преподавал в старших классах, и я его не знал

Ученики перед ним расступились, и разговоры стихли.

Учитель достал из кармана связку ключей и отпер дверь физического кабинета.

В нем было темно. Окна были завешены черной клеенкой. Кто-то чиркнул спичку и зажег большую керосиновую лампу на высокой подставке.

Все бросились занимать места.

Мы с Илькой поместились за спиной его брата.

Я с любопытством оглядывал физический кабинет.

По стенам его стоили шкафы со стеклянными дверцами.

Внутри их, на полках, тускло поблескивали какие-то машины, колеса, блоки и банки.

Парты, на которых мы сидели, были расположены на покатом полу, как в театре.

Это было сделано для того, чтобы всем был виден стол, где показывают опыты.

Стол был длинный, во всю ширину кабинета, и покрыт черной клеенкой.

Учитель прохаживался вдоль стола, потирая руки, и ждал, когда все рассядутся.

— На прошлом уроке,- начал он, — я вам говорил, что электрическая энергии — самая универсальная сила в руках человека. Она легко превращается в свет, тепло и механическую работу. Она освещает города, двигает трамваи, передает на расстоянии наши мысли и голос, посредством телеграфа и телефона. Благодаря электромагнитным волнам, которые открыл Герц, мы теперь можем на тысячи километров получать телеграммы прямо из пространства, без проводов.

Сидя у себя дома, мы можем слушать музыку из городов Европы и Америки.

Нет ни одной области, где бы электричество не нашло себе применения. Повторяю, что это — самая универсальная энергия в руках человека.

Единственный ее недостаток в том, что она довольно дорогая.

В некоторых случаях она обходится дороже паровых и бензиновых двигателей.

Но там, где дороговизна не играет большой роли, там электричество незаменимо.

— Сегодня я вам покажу ряд опытов превращения электричества в другие виды энергии.

Учитель замолчал и прошелся два раза вдоль стола.

— Но прежде, чем начать опыт, я напомню вам вкратце то, о чем подробно говорил на прошлых уроках…

Он взял мелок и очень проворно принялся писать на доске какие-то буквы, цифры и закорючки.

При этом он беспрерывно говорил и после каждой фразы многозначительно вставлял слово «следовательно»…

Скоро вся доска заполнилась бесчисленным множеством закорючек и чертежей.

У меня от них рябило в глазах, а учитель начал писать на следующей доске.

Вскоре и вторая доска переполнилась буквами, лезшими друг через друга, словно они играли в чехарду. «Наконец-то кончилось, — подумал я и вздохнул с облегчением. — Теперь опыты…»

Но учитель как ни в чем не бывало взял тряпку и стер все, что было написано на первой доске.

Я так и похолодел.

А он продолжал писать и объяснять скороговоркой что-то совершенно непостижимое.

«Неужели они что-нибудь понимают?» думал я, оглядываясь но сторонам.

В глазах у меня стало все двоиться: и стол, и учитель, и лампа. Челюсти то и дело сводила отчаянная зевота. Голова потяжелела, и я незаметно погрузился и глубокий сон. Не знаю, сколько раз учитель вытирал доску.

Я спал очень крепко и вдруг с грохотом свалился под парту. Вскочил и треснулся головой о скамью. Со всех сторон раздались крики:

— Выгнать его! — кричали одни.

— К черту! — кричали другие.

Учитель стоял за столом и смеялся, глядя на мой испуг. Тут Илька шепнул мне:

— Извинись, а то вышибет!

— Пожалуйста, простите! — сказал я.- Поскользнулся нечаянно.

— Трудно поскользнуться, сидя на скамье,- сказал учитель. — Впрочем, садитесь. Сейчас будут опыты.

Смущенный, я уселся на прежнее место.

Учитель достал ключи и открыл дверцу шкафа.

Илькин брат и еще кто-то выскочили ему помогать.

Они вытащили из шкафа довольно большой ящик. В нем стояли четыре стеклянные банки, соединенные между собой проволокой.

— Это гальваническая батарея,-объяснил учитель. — В каждой банке вставлены цинк и уголь. Они залиты раствором нашатыря.

Вследствие их особого химического действия друг на друга на цинке выделяется отрицательное электричество и беспрерывно течет к углу, где его нет. В одной банке получается мало электричества для наших опытов. Поэтому я соединил проволокой сразу четыре банки, и получилась батарея вчетверо сильней.