Жаклин Уилсон - Всё самое плохое о моей сестре Страница 10

– Не понимаю, почему бы и не поставить. По-моему, это будет суперздорово. Пап, можно нам поставить трамплин?

– Марти, вряд ли полы выдержат это сооружение, – ответил папа. – Мы подумаем о трамплине в саду – когда у нас будет немного больше денег.

Я притащила Могучей Марте еще и трапецию, которую она очень-очень полюбила. Она училась делать самые удивительные трюки, потому что уже умела летать, так что не боялась падать.

– А трапеция может быть в новой комнате? – спросила я.

– Марти, до чего же ты глупая. Я думаю, ты говоришь это нарочно! Трапеция!

– Трапеции бывают внутри дома. И она не займет много места в комнате. Пап, ты ведь мог бы прикрепить ее к потолку, правда? И я могла бы делать на ней всякие трюки, да?

– А помнишь, что случилось, когда ты делала всякие трюки на качелях в парке? – осторожно спросил папа.

Я потрогала шишку на голове, где у меня были швы.

– Это же нечестно: выходит, я не могу иметь в новой комнате ничего, что мне хочется, – сказала я.

– Да, но тебе лезут в голову только всякие глупости, – заявила Мелисса, радостно раскрашивая что-то моим розовым фломастером.

– Ты хочешь меня обидеть? Кстати, это мой розовый фломастер, и я особенно берегу его, потому что Могучая Марта иногда улетает в стратосферу к той жуткой розовой планете, чтобы уладить проблемы всех этих розовых чудаков-инопланетян, – сказала я.

Мелисса вытаращила глаза.

– Ты сама, Марти, полный инопланетный чудак. Серьезно, мне страшно жить с тобой в одной комнате. Наверняка однажды проснусь – и увижу, что ты превратилась во что-то зеленое с маленькой антенной из шариков, растущей у тебя изо лба, – сказала она, продолжая раскрашивать.

Потом она стала рисовать кровать.

– Какого цвета у меня будут одеяла – розового или ярко-розового с черным?

– У меня, конечно, будет Уилма-кит, она пурпурная с бирюзовым, – сказала я.

– Что?! У тебя не будет этой ужасной старой штуки в моей комнате!

– Это наша комната, и не называй Уилму ужасной и старой, ты задеваешь ее чувства, – сказала я, подняла Уилму наверх и завернулась в нее.

– Это моя кровать. И я просто не знаю, что мне делать, потому что не хочу, чтобы и ты валялась на ней вместе со всеми твоими очеловеченными животными. Комната не такая уж большая. У тебя должна быть своя собственная кровать, под пару к моей.

– Дура, у меня уже есть моя двухэтажная кровать, – сказала я.

– В моей комнате у тебя не будет двухэтажной кровати! Это слишком по-детски. Двухэтажные кровати бывают только у малышей. Она испортит своим видом всю комнату.

– Вы, обе, прекратите пререкаться из-за пустяков, – сказал папа, занятый эскизом полок. – Я уже сказал вам, что мы не можем позволить себе новую мебель.

– Пап, а ты не мог бы сделать нам новую кровать? – спросила Мелисса.

– У меня, конечно, много разнообразных талантов, но что касается кровати – думаю, это вряд ли, – сказал папа. – Я намерен сделать из всего материала полки и шкафы на всю стену. У вас обеих будет много места.

Но когда позже утром мы стали делать обмеры, обнаружилось, что для кровати Мелиссы и для моей двухэтажной кровати места не хватает. Ну то есть они как-то могут поместиться, но будут так прижаты друг к другу, что нам пришлось бы пролезать около них непонятно как.

– Я считаю, что не имеет смысла ставить две кровати, одна из которых еще и двухэтажная, – сказала мама. – Ясно, что надо разобрать кровать Мелиссы и спрятать ее куда-нибудь, а в комнате оставить только двухэтажную кровать.

– Урра! – закричала я.

– Нет, это ужасная идея. Я ненавижу двухэтажные кровати. Это разрушит всю концепцию моей комнаты! Я не могу с этим согласиться! – заявила Мелисса, яростно жестикулируя. Может быть, вот это и есть самое плохое в моей сестре – она говорит прямо как королева из пьесы.

– О, мой мир приходит к концу! О, дорогая, я этого не перенесу! – продекламировала я, стараясь ее раздразнить.

– Заткнись, ты! Ой, мам, ну пожалуйста, это самая плохая идея на свете. Так вообще ничего не получится! – запричитала Мелисса.

Она почувствовала, что свободно может позволить себе бушевать, потому что папа уехал за всякими чистящими средствами, чтобы соскоблить краску со стен в Берлоге Марти, перед тем как начать красить.

– Прекращай, – сказала мама. – Девочки, вы вместе приняли решение, так придерживайтесь его. Я не желаю больше слушать ваши бесконечные споры, особенно при папе. Вы видели, как он был расстроен.

– Ну, я не хочу его огорчать, но ведь это глупо, что у него внизу целая комната для агентства путешествий, хотя туда вообще никто не приходит, – сказала Мелисса, выпятив подбородок. – Почему он упрямится и не займется чем-нибудь еще? От него никакого толка.

– Да как ты смеешь! Он устал, а ты противная эгоистка, – возмутилась мама. – Мы не обязаны всегда и все вам рассказывать, но папа в поисках работы обращался в разные магазины и офисы, но там или хотят кого-то помоложе, или выясняется, что у него не та квалификация. Он очень старается. Это не его вина, это спад экономики. От переживаний он плохо себя чувствует. Мелисса, у нас действительно серьезные проблемы с деньгам. Я сейчас получила шанс заработать много денег для семьи, и только тогда мы начнем хоть что-то получать, поэтому сейчас нет смысла требовать то одно, то другое. Мы можем позволить себе лишь пару банок краски, какой-то материал да несколько досок. Вот так. Вам понятно?

Мелисса кивнула, ей было неловко. Раньше обычно мне нравилось, когда она получала нагоняй, но сейчас и я тоже чувствовала себя ужасно. Я переживала, что бедный папа так старался, а ничего не добился. И я возненавидела Мелиссу за то, что она сказала про папу.

– Папа очень даже толковый, – сказала я. – Он вообще лучший папа.

– Я знаю, – кивнула она. – Не говорите ему, что я это сказала, ладно? На самом деле я так не думаю.

– Конечно не думаешь, – сказала мама. – Мы просто были избалованы тем, что жили как нам хочется. Что ж, к сожалению, мы все должны приучиться идти на компромисс.

– Мам, если ты не против, чтобы я тоже кое-что сказала, то мне немножко обидно, что тебе-то не нужно идти на компромисс. Ты хочешь иметь отдельную комнату. Вот ты ее и получила, – сказала я.

– Моя жизнь представляет собой один большой компромисс. Я должна все время готовить, и стирать, и убирать за всех вас. Я должна ходить на работу в школу, где звонят многие родители, которые волнуются из-за пустяков. Когда я наконец могу сесть за шитье, то я уже совершенно измучена и у меня раскалывается голова. И оттого, что меня огорчают две избалованные дочки, становится еще хуже.

Теперь наступила моя очередь почувствовать себя неловко. Я пробормотала, что прошу прощения, – хотя на самом деле считала, что я права. Мама ушла что-то шить. Мелисса отправилась в свою комнату, чтобы начать большую разборку.

А я осталась в моей Берлоге Марти и, сгорбившись, уселась между Уилмой и Попрыгунчиком со своим альбомом для рисования. Я посмотрела на эскиз Мелиссы. Эта новая комната должна была быть для нас обеих, но она совсем не была похожа на мою.

Я перетащила свою двухэтажную кровать с большими крыльями на другую сторону. Нарисовала себя стоящей во весь рост на верхней кровати и стала поднимать нас все выше и выше в небо, а рядом с нами за компанию летела Могучая Марта.

Глава 6

Я огорчалась из-за папы, но теперь, когда ему надо было привести в порядок две комнаты, он просто ожил. Он всегда любил «сделай-это-сам». Я стала старше, и теперь к «сделай-это-сам» прибавилось «с-помощью-Марти», и мне это нравилось.

Я каждый день бегом возвращалась из школы и надевала самые старые джинсы и самую нелюбимую розовую майку со щенком – все древние Мелиссины обноски. Щенок быстро покрылся белой краской, так что видны были только одна розовая лапка и розовое ушко.

Сначала мы энергично взялись за мамину швейную комнату. Ужасно было смотреть, как исчезает моя Берлога Марти. Я немного поплакала, когда кресло и туалетный столик погрузили в багажник машины, и ужасно жалко было снимать все мои постеры с Могучей Мартой и скручивать их в рулоны. Но зато красить было очень весело. Папа делал потолок и малодоступные места, а мне разрешил покрасить валиком большую часть стен.

Сначала я собиралась порисовать на стенах. Мне очень хотелось сделать громадный портрет Могучей Марты, чтобы она навсегда осталась под краской, но папа не разрешил. Он сказал, что на стенах вообще никогда нельзя рисовать. И Могучая Марта стала бы проявляться сквозь белую краску. А я хотела, чтобы ее было видно – еле-еле, будто это привидение. В конце концов, именно здесь она родилась. Но я не стала поднимать шум из-за пустяков, чтобы снова не огорчать папу.

Когда краска высохла, папа закрепил вдоль четырех стен планки, так что мама уже могла вешать готовые костюмы. На новый ковер денег не было, и она решила почистить мой старый. Маме пришлось чистить его несколько раз, и даже после этого еще остались пятна, но на самое плохое пятно она поставила столик со швейной машинкой. Большое зеркало из спальни мама поставила в один угол, а Безголового Малыша – в другой. Безголовый Малыш – это ее старинный портновский манекен. Когда я была маленькой, я дала ему имя и даже играла с ним. Но трудно что-то придумать про существо, у которого нет головы.