Лев Давыдычев - Многотрудная, полная невзгод и опасностей жизнь Ивана Семёнова Страница 10

То, что бабушка называла отдыхом, а ребята называли бегать, на самом деле было тяжёлой работой. После такого отдыха домой ребята возвращались, высунув языки. Рукой пошевелить не могли.

Однако на этот раз Иван не бегал. Он всё время поглядывал, не появилась ли во дворе Аделаида. То и дело приходили ребята из других домов и расспрашивали его о выступлении по телевидению.

Как Ивану хотелось похвастаться и приврать! Рты бы разинули от зависти и удивления! Ахнули бы!

Но, кажется, впервые в жизни Иван не врал, и ребята уходили немного разочарованными.

«Все люди как люди живут, — горестно размышлял Иван, — один я несчастный. Заболеть бы, что ли, по-настоящему! Чтоб ни руки, ни ноги не двигались. Нет, чтоб одна рука работала бы — есть-то всё равно надо. Лежал бы себе как суслик раненый и радио бы целыми днями слушал. Благодать!»

На крыльце с вязаньем в руках сидела бабушка. Иван знал, что если бы даже сам директор школы захотел сейчас пожаловаться на него родителям, бабушка бы его не пустила. Больше всего на свете она любила внука и за него была готова идти в бой.

И когда во дворе появилась Аделаида, Иван нисколько не испугался, спрятался за поленницу и издали наблюдал.

Бабушка встала. Вид у неё был воинственный.

«Сейчас она тебе! — торжествующе подумал Иван. — Крокодиловская ты дочь!»

Но что произошло дальше, этого никто не ожидал — ни Иван, ни бабушка.

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

в которой бабушка неожиданно становится одним из главных действующих лиц, а Иван Семёнов совершает героический поступок

АДЕЛАИДА ВЫЯСНЯЕТ ОБСТАНОВКУ

— Добрый вечер, — сказала Аделаида и улыбнулась.

— Добрый вечер, — сквозь зубы проговорила бабушка, — не знаю, как тебя звать-величать.

— Меня зовут Аделаидой.

— Бывает.

Помолчали, внимательно разглядывая друг друга.

— А где ваш внук? Бегает?

— Не твоё дело.

Опять помолчали, внимательно разглядывая друг друга, словно собираясь бороться.

— А уроки он сделал? — спросила Аделаида.

— А ты кто такая? — спросила бабушка. — Чего тебе тут надо? Зачем пришла? Думаешь, он без тебя с учёбой не справится? Я у него буксир, а не ты. Видала, как он по телевизору выступал?

— Видела! Видела! — радостно воскликнула Аделаида. — Замечательно выступил!

— Как настоящий артист, — бабушка посмотрела на неё с подозрением. — Просто удивительно.

— Ничего удивительного нет, — осторожно возразила Аделаида, — ведь он очень способный. У него только один недостаток…

— Нет у него недостатков! — грозно перебила бабушка.

— Один маленький недостаток.

— Нет.

— Малюсенький недостаточен. Совсем малюсенький.

— Может быть, — нахмурившись, согласилась бабушка, — поспать он любит.

— Не в том беда. Пусть себе спит сколько ему угодно. Плохо то, что очень уж он добрый.

— Это как понимать? — насторожилась бабушка.

— А вот мы решили помочь ему учиться, — стала объяснять Аделаида. — Другой бы на его месте сразу бы согласился: помогайте, пожалуйста, тратьте на меня силы и время! Правда? А он не такой. Ему неудобно беспокоить людей. Он добрый. Вот он от меня и бегает.

— Золотце ты моё! — бабушка всплеснула руками. — Ненаглядная ты моя! Идём, я тебя, милая, вареньем накормлю. Оно у меня восьми сортов: клубничное, земляничное, малиновое, брусника с яблоками, крыжовник…

Бабушка и Аделаида скрылись в подъезде.

«Что делать? — испуганно подумал Иван. — Враг проник в мой дом. Что делать?»

В голове проносилось решение за решением. А если убежать в другой город? Поступить на работу, стать в вечерней школе отличником, потом — знаменитым человеком?

«Пусть без меня живут, — думал Иван, — пусть скучают, пусть слёзки льют».

Он так живо представил себе эту грустную картину, что сам чуть не разревелся.

«Нет, нельзя уезжать, — решил он, — жалко всех.

Да и поймают. Сядет Егорушкин на свой мотоцикл и догонит».

Иван пошёл домой.

На кухне бабушка и Аделаида пили чай. Весь стол был уставлен банками с вареньем.

— А мы уже по третьему стаканчику! — весело сообщила бабушка. — Налить тебе?

Сидел Иван, без всякого удовольствия пил чай стакан за стаканом, ждал, когда Аделаида заговорит о буксире и прочем, ёрзал на табуретке.

А они разговаривали о варенье.

«Нарочно это она! — думал Иван. — Любит людей мучить. Но я сбегу! Пусть только заикнётся!»

Допили чай, унесли в кладовку банки.

— Можно ему проводить меня? — спросила Аделаида.

— Конечно, конечно, — согласилась бабушка. — Он у меня такой вежливый, такой вежливый! Иди, иди, Ванечка…

УО

Иван был согласен на любой позор, даже на то, чтобы его дразнили женихом, лишь бы увести Аделаиду из дома.

Они вышли на улицу. Бабушка долго махала им вслед рукой. Аделаида оборачивалась и махала ей в ответ.

— Хорошая у тебя бабушка, — сказала она, — только балует тебя очень.

— Зачем приходила?

— Выяснить обстановку.

— Какую обстановку?

— Узнать, в каких условиях ты живёшь, — объяснила Аделаида, — как тебя воспитывают.

— Ну и что выяснила?

— Всё. Теперь я знаю, что ты бабушкин сынок. Нянчится она с тобой. Придётся тебе её с собой в армию брать. Ты ведь даже просыпаться сам не умеешь.

— Врёшь! — неуверенным голосом крикнул Иван.

— Не вру. Это я бабушке немного наврала. Из-за тебя. По телевизору ты выступил ужасно. Я краснела. Стыдно было. Очень стыдно.

— Без тебя знаю, — буркнул Иван.

Краешком глаза поглядывал по сторонам: не видит ли кто-нибудь из ребят, что он гуляет с девочкой?

— В результате, — продолжала она, — я сделала важное открытие. Я поняла, что ты, может быть, УО.

— УО? — переспросил Иван. — А это что такое?

— УО — значит умственно отсталый.

— Чего, чего? — почти крикнул Иван.

— Ты умственно отсталый ребёнок. Тебя надо перевести в специальную школу.

Иван остановился, вытаращив глаза, и долго с его губ срывались не слова, а какие-то непонятные звуки. Еле-еле овладев собой, он спросил:

— В специальную школу?

— Конечно, — спокойно отозвалась Аделаида. — Тебе же будет лучше. Всё будет в порядке. Ведь почему с тобой мучаются? Потому что считают тебя нормальным. А ты УО. Умственно отсталый.

— Неправда! — жалобно крикнул Иван. — Я умный! Я умственно умный!

— Не кричи. Подумай обо всём спокойно. Вот тебе задание: или ты выучишь сегодня уроки, или я завтра сообщаю всем, что ты УО. До свиданья.

И ушла.

ОЧЕНЬ ГРУСТНОЕ ЗАНЯТИЕ

— Крокодиловская ты дочь! — вслед ей прошептал Иван. — В зоопарк тебя посадить надо! В клетку! За решётку! Тухлой капустой тебя кормить надо!

Аделаида обернулась и помахала ему рукой.

— Сама ты УО, — шептал Иван, — это тебя в крокодильскую школу посадить надо!

Долго он стоял на одном месте. Было ему до того грустно, что хоть плачь. Он даже кулаками помахал немного.

И побрёл домой, опустив большую голову.

Кажется, впервые он призадумался над своей жизнью. А когда ты совершил немало проступков, занятие это — думать о своей жизни — очень грустное.

Вместо того чтобы по привычке всех ругать, а себя жалеть, он прошептал:

— Бабушкин сынок… УО… умственно отсталый… специальная школа… А почему? Потому что не люблю учиться? Ну и что? Если я таким родился? Вот если бы я не мог учиться, тогда другое дело. А я могу, но не люблю. Ведь мне ничего не стоит быть отличником. Стоит только захотеть.

Эх, обидно-то как! Дураком бы обозвала, лодырем, двоечником, балбесом, ещё как-нибудь, а то — УО, умственно отсталый.

Эти слова звенели у него в ушах. Он даже головой потряс, чтобы они вылетели, — не помогло.

Очень грустное это занятие — думать о своей жизни.

Дома Иван сел на кухне и молчал.

— Что с тобой? — обеспокоенно спрашивала бабушка. — Заболел? Намыкался? Ложись-ка спать, ненаглядненький.

А Иван представил себе, что придёт он завтра в школу, уроки опять не приготовлены, опять его ругать будут, явится Аделаида, крикнет своим крокодильским голосом:

— УО!

Соберётся общешкольная линейка, и все хором крикнут:

— УО! УО! УО!

Анна Антоновна скомандует:

— Семёнов, в специальную школу вон отсюда! А у подъезда стоит машина скорой помощи. Посадят в неё Ивана и увезут…

— Я, бабушка, уроки делать буду, — почти со слезами прошептал Иван. — Пожалей меня, бабушка!

— Жалею, золотце ты моё, жалею! Была бы моя воля, я бы вовсе уроки запретила в младших классах. Пусть старшие мучаются. Хочешь курочки?

— Нет, — со вздохом отказался Иван. — Буду уроки учить. Потом уж поем. — «Если, конечно, жив останусь», — мысленно добавил он.