Франтишек Лангер - Братство Белого Ключа Страница 10

— И, наконец, вы должны снабдить нас списком Новаков, проживающих на Летной и Голешовицах.

— Список у меня тоже при себе.

— И еще пусть вам в полиции скажут, кто из них сидел в тюрьме.

Теперь на Штедрого с удивлением смотрели не только дядя и писатель, но и все Братство.

— Потому что хозяин погребка, — Штедрый проговорил это таким тоном, точно это был пустяк, а не гениальное открытие, — сказал: «По всей вероятности, его посадили в тюрьму». А человек, который крадет собаку…

— Да, такой негодяй способен на все, — подхватил пан Коничек. — Когда разрешите прийти за ответом?

— Приходите сюда в сад начиная с понедельника ежедневно после трех.

Пришлось открыть пану писателю тайну сигнала, иначе как же они узнают, что он стоит у калитки? Сигнал — можно, но пароль — ни за что на свете!

— Просто замечательные мальчишки! — сказал пану Коничеку дядя Ян, когда они вышли за калитку.

Пан писатель был снова полон радужных надежд.

— Ты молодец! — похвалил Штедрого Бонди.

А уж если Бонди хвалил, это что-нибудь да значило.

На плане, который принес Копейско и разложил на земле, Братство отыскало все школы обоих кварталов.

— Завтра в четыре каждый должен стоять на своем посту возле одной из школ, — приказал Штедрый. — Когда выйдут ребята из пятого класса, остановите их и скажите:

«Вы нужны Виноградским ребятам». Двум или трем мы оставим по фотографии, и кто нападет на след преступника, пусть или захватывает собаку силой, или зовет на помощь полицейского. А потом пусть явится сюда и получает двести крон в награду.

— А мы что будем делать?

— А мы возьмем список всех сидевших в тюрьме Новаков и попробуем, переодевшись, проникнуть к ним в дом.

Вот это здорово! Братство в восторге бросилось на Штедрого и повалило его на землю.

— Ну, если не удастся переодеться, — закончил Штедрый, когда страсти улеглись, — мы, во всяком случае, и так проникнем в дом и скажем, что мы, дескать, слышали, будто пан Новак продает собачку, а наша тетя ее с удовольствием купит.

Ладно! Ребята согласились, что можно и без переодевания.

В следующие несколько дней ни один человек с собакой не мог показаться ни на Голешовицах, ни на Летной. Вокруг тотчас же собиралась толпа мальчишек. Они кричали: «Аминда!» — и яростно спорили:

— Аминда? Нет, не Аминда?

— Вы украли эту собаку!

— Да это же не Аминда! У нее нет никакого монокля.

— А вдруг он ее перекрасил?

— Да ведь это не фокстерьер, а сенбернар!

Дальше пошло еще хуже. Начиная с понедельника в городе стали исчезать собаки. И не только с улицы, а прямо из дворов и квартир, стоило только хозяевам выпустить их из виду. К счастью, по прошествии двух — трех часов собаки возвращались. Правда, слегка запыхавшиеся, что вполне естественно после утомительной прогулки на самые Винограды. Там, по словам одного Виноградского мальчишки, в каком-то саду, за какой-то калиткой можно было за какую-то собаку получить двести крон награды.

У вышеупомянутых дверей сменились по очереди все члены Братства! Они приводили собак к сидевшему в беседке пану Коничеку. В первый день явилось десять мальчишек, они привели восемь собак. Двое из них привели действительно фокстерьеров. Пан Коничек поступил неразумно — он дал каждому в награду за любезность по пять крон. Правда, Аминды среди первой партии собак не оказалось. Но на второй день число их увеличилось до двадцати. Среди приведенных были доги, один ньюфаундленд, борзая и прочие великаны. Теперь пан Коничек стал умнее. Он выдал ребятам лишь по две кроны. На третий — по кроне. На четвертый — привели тридцать шесть собак. Пан Коничек дал крону лишь одному мальчугану. Тот привел самого настоящего фокстерьера, и даже с «моноклем». Правда, «монокль» красовался на левом глазу. (В тот день тетушка награжденного была немало удивлена, когда племянник вдруг высказал пожелание прогуляться с ее Тузиком.)

— Вашим ребятам тоже не найти собаку, — сказал пан Коничек дяде Яну. — Я выбросил на ветер уже сто двадцать крои. Завтра в сад не пойду.

На следующий день Копейско, как самый сильный член Братства, отгонял от сада толпу мальчишек и собак, объясняя, что фокстерьер уже найден.

Однако и второй план Штедрого не давал результата. Ребята посетили всех Новаков, сидевших в свое время в тюрьме. Полиция назвала им одиннадцать человек. Двоих в это время не оказалось на свободе. В дом, как правило, входили двое. Остальные ждали на улице: на случай, если вдруг придется позвать на помощь. Ведь преступники могли накинуться на незваных гостей и расправиться с ними в своем притоне.

К первому пану Новаку, занимавшему весь нижний этаж дома, их провела горничная в белом фартучке. Это был полный любезный господин; он отдыхал на диване в комнате, увешанной персидскими коврами и картинами. На обеих руках у него было по указательному пальцу, а собаки не было. Это был первый Новак, отсидевший в тюрьме (как говорили — за растрату нескольких миллионов). Второй Новак жил в полуподвале с семью детьми; он все время кашлял и был такой худой, ну просто беда. Его посадили за кражу угля. Об этом ребята тоже ничего не знали. Вот третий Новак был жуликом, а четвертый — всего лишь драчуном и грубияном. К счастью, он спал, и ребят выставила за дверь его жена; драться она не стала, но ругалась. И другие Новаки были все с указательными пальцами, и все без Аминды. Четыре дня Братство блуждало из дома в дом. Это было ужасно неприятное занятие. В особенности для Штедрого, так как кое-кто из Братства намекнул, что абсолютно потерял веру в способности известного им сыщика. Не оправдали надежд летенские и голешовицкие ребята.

Штедрый сердился. Если человеку не везет, то чего тут ехидничать! А когда все Братство возвращалось от последнего Новака, недавно выпущенного на свободу (элегантного господина, торговавшего лотерейными билетами), Штедрый решительно отказался идти домой со всеми вместе. Он простился с ребятами на углу, объяснив, что у него новая идея. Вслед он получил несколько язвительных пожеланий на дорогу.

Ну и ладно! И это называется Братство! Хоть плачь!.. Штедрый завернул за угол. Прошел несколько шагов и… что это? Навстречу ему шагает некто в котелке и ведет на поводке собачку. А у собачки вокруг правого глаза черное колечко. Точно монокль! Аминда! А у человека как раз не хватает указательного пальца на правой руке. Пан Новак!

Штедрый ликовал, готов был плясать от радости, но он не показал и виду. И, если бы пану Новаку вздумалось обернуться, он заметил бы самого обыкновенного, остриженного наголо мальчишку, которому, вероятно, с ним было просто по пути. Мальчишка бесцельно шатался по улицам, читал афиши, глазел на витрины.

Но пан Новак мальчишку не заметил. Дорогой ему повстречались целые толпы голешовицких ребят, но пан Новак и на них не обратил никакого внимания. Хуже всего, что и ребята не заметили ни пана Новака, ни Аминды. Новак спокойно прошел мимо, а потом так же спокойно обогнул толпу учеников, высыпавших из школы на улице Яблонского. А те, зная об Аминде и двухстах кронах, будто ослепли. Словно сдвинутый на затылок котелок делал пана Новака невидимкой. Штедрый дрожал от возмущения. Он шел за Новаком и не спускал с него глаз.

Пан Новак исчез на Заторах, в приземистом домике, каких еще немало осталось в Праге от старых времен. Штедрый прождал полчаса, но пан Новак не показывался. Тогда Штедрый вошел в дом и спросил у какой-то старушки, не здесь ли проживает пан Новак. Не желая возбуждать подозрений, он сразу добавил:

— Тот самый пан Новак, который работает на железной дороге.

— Пан Новак живет в конце двора, но он не работает на дороге.

Теперь Штедрый знал все, что нужно. Запомнив номер дома, он вскочил в трамвай и отправился прямо к дяде Яну.

Но как найти писателя? Штедрый отыскал Аминду. А теперь пусть ее выручает сам писатель. С паном Новаком в котелке и без пальца Штедрый знакомиться не желает.

Дядя Ян взял в руки телефонную трубку, и через минуту пан Коничек выскочил на улицу, взял такси и доехал до Голешовиц; здесь он отпустил машину и вскоре очутился в конце улочки, среди приземистых домиков, где сразу отыскал нужный номер дома, а затем и самого пана Новака. Беседа продолжалась недолго. Правда, пан Новак в начале постарался доказать, что Аминда — его собственная, законным образом приобретенная собака. Но, когда она принялась радостно прыгать вокруг своего хозяина, Новак переменил тон и заявил, что он, дескать, только что собирался пойти к пану Врталу и спросить, чья это собака. Он, мол, давно мечтает возвратить ее законному хозяину. Кормежка и уход за собакой стоили ему больше ста крон. Аминда, по его словам, питалась преимущественно телячьими шницелями к курятиной. А впрочем, ладно уж, пусть будет сто крон.