Умар Гайсултанов - Арби Страница 10

— Ты чего? — удивился Ванюшка. — Дядя Фёдор, это мой друг. Ну тот, я тебе говорил…

Солдат повернулся к Арби:

— Иди-ка сюда, познакомимся, Тебя вроде Арби зовут? Присаживайся.

Арби вежливо присел, стараясь не выдать своей гордости и волнения.

— Дядя Фёдор, расскажи, как тебя ранили, — попросил Ванюшка, а сам снова подмигнул Арби — слушай, мол, сейчас начнётся самое интересное.

— Расскажу, коли слушать не наскучило, — помолчав, сказал дядя Фёдор. — Ты ведь вроде был, когда я отцу твоему рассказывал…

— Я не всё разобрал, — возразил Ванюшка и прибавил с обидой — Меня ещё тогда батька прогнал, помните?

— Не повезло тебе, браток, — шутливо посочувствовал дядя Фёдор. — Хорош ты малый, а вот солидности маловато, петушился, помнится, больше всех.

— Ладно, дядя Фёдор, — перебил Ванюшка, которому эти речи, как видно, не слишком пришлись по вкусу. — Вы лучше расскажите…

Дядя Фёдор задумался, припоминая. Негромко начал:

— Всё случилось неожиданно…

— А как? — спросил Ванюшка.

Арби вспыхнул, поглядел на него укоризненно и придвинулся ближе к солдату. Из барака вышла женщина с ребёнком на руках, горестно покачала головой при виде костылей, прислушалась к разговору. Один за другим подошли ребятишки.

— А вот так, — продолжал дядя Фёдор. — Возвращались двое наших из разведки. Им уж, должно быть, сотня шагов оставалась до наших окопов. А у нас в ту пору заступил новый командир, да такой дурной, такой трусишка! Возьми он и закричи, что это, мол, подбираются вражеские лазутчики. Стреляй, мол, чего смотрите! Что тут заварилось! Стреляют наши, стреляет противник. Прожекторы так и полосуют поле. И вдруг стихло. На фронте от тишины иногда жуть берёт. Вроде бы ты оглох внезапно. Я, ни у кого не спросясь, выбрался из окопа и пополз на подмогу своим. Чуяло сердце — живы они. И верно: одного ранили в ногу, второго — в плечо. Который ранен полегче, сам полз, другого я на себе тащил. Добрались до наших окопов, я и позови ребят. А командир с перепугу как пальнёт, прямо мне в ногу. Я как заору: «Что ж вы по своим-то лупите, собаки!» Ну, солдаты повыскакивали, помогли нам. А меня — в лазарет…

— Наказали хоть командира-то? — не утерпел Ванюшка.

— Кто ж его накажет! Жаловаться некому. Над народом — царь хозяин, над солдатом — командир.

— А ты снова пойдёшь воевать?

— Куда ж мне теперь? — Дядя Фёдор с сожалением посмотрел на свою ногу, но тут же улыбнулся, весело подмигнув ребятам: — И тут дела найдутся. Глядишь, ещё поважнее. Так-то.

— Да, делов немало, — подражая взрослым, солидно согласился Ванюшка. — Вы нам, дядя Фёдор, во как кстати.

Нет, определённо у Ванюшки была какая-то важная тайна. Ведь вот и отец не заругал его, когда он заставил троих полицейских гоняться за собой. Значит, это не просто мальчишеское озорство. Но вопросов Арби по-прежнему старался не задавать. И не только потому, что ему недоставало русских слов. Придёт время, дружок сам обо всём расскажет. Зато сегодня у Арби есть для него сюрприз.

Дядя Фёдор поднялся, Ванюшка услужливо подал ему костыли.

— Ну, ребятня, играйте, а меня дела ждут. В другой раз ещё расскажу вам про войну…

Дождавшись ухода дяди Фёдора, Арби поднёс к самому Ванюшкиному носу кулак и с торжествующим видом разжал его. На грязной смуглой ладони лежал новенький пятак.

— Откуда?

— Бека дал. Велел гостинец купить.

Мальчики немедленно отправились на базар.

Долго ходили они между рядами, останавливались возле одной торговки, возле другой. Разве не приятно сознавать себя богачами, которые в любой момент могут купить всё, что им заблагорассудится? Один дяденька так приветливо предлагал свои пряники, что ребята едва не купили. Но заманчивее показались разноцветные конфеты, которые голосисто расхваливала толстая тётка. Заметив мальчишек, тётка погрозила огромным кулаком:

— Марш отсюда! Я вам…

Арби показал краешек пятака. Тётка мгновенно стала доброй, расплылась в улыбке. Зато её слипшиеся конфеты, над которыми кружились осы, уже разонравились ребятам.

— Вернёмся к тому дяденьке, — предложил Ванюшка.

Они отдали деньги, взяли золотистые пряники, но тут кто-то сзади крепко ухватил их за руки. Мальчики обернулись и узнали усатого полицейского.

— Теперь не удерёте, — пригрозил он.

— Что вы, господин полицейский, — разволновался добродушный продавец пряников. — Они ничего дурного не сделали. Они порядочные мальчики, за свои деньги купили, даже не торговались…

— Молчать! — взревел полицейский. — Я лучше твоего знаю, какие они порядочные.

Вокруг стали собираться люди. Арби выронил один пряник — его расплющил квадратный сапог полицейского. Держа ребят за руки, полицейский шагнул прямо на людей:

— Р-разойдись!

Но тут, расталкивая толпу, вперёд вышел солдат на костылях.

— Что они сделали?

— Это без вас знают.

— Мы тоже хотим знать, — решительно заявил солдат.

Ребята только теперь узнали дядю Фёдора, когда он преградил дорогу полицейскому.

Подошли другие солдаты. Они окружили полицейского взволнованной враждебной толпой.

— На передовую бы тебя. С мальчишками воюешь? Они что, украли что-нибудь?

Тут вмешался продавец пряников:

— Ничего они не крали. За свои деньги купили, чинно, благородно.

— А ну, отпусти мальчишек! — Солдат с перевязанной рукой вплотную придвинулся к полицейскому. Тот стал озираться.

Арби и Ванюшка выдернули руки и нырнули в толпу, которая расступилась перед ними, а затем снова сомкнулась вокруг полицейского.

Отойдя подальше, Ванюшка сказал:

— Этого усатого надо остерегаться. Если попадёмся — я тебя не знаю, ты меня не знаешь, понял?

— Понял, — ответил Арби, хотя не совсем понимал, для чего это нужно. И снова он успокоил себя мыслью, что придёт время и Ванюшка сам обо всём расскажет, поделится.

Вдруг Ванюшка неожиданно остановился, свернул к большому каменному дому. Он заглянул в ворота и трижды свистнул. Во дворе играли ребята. Один из них оглянулся и подошёл к воротам. Это был худенький, чисто одетый, но какой-то удивительно застенчивый и бледный мальчик. Он и по земле-то ступал так осторожно, будто она обжигала ему пятки.

— Это ты, Ванюшка?

— Я. Клятву не забыл, Витька?

— Нет, что ты, — заискивающе сказал мальчик. — У меня в копилке уже много мелочи. Хочешь, принесу?

Ванюшка пренебрежительно усмехнулся:

— Не об этом разговор. Мы не грабители, понял? Может, нам твоя помощь понадобится. Долг платежом красен.

— Пожалуйста, я готов.

— Пока ничего не надо. А дома ты рассказал?

— Что ты! Знаешь, от отца влетело бы. — Мальчик даже поёжился.

— Купаться ходишь?

— Нет, боюсь. Идём к нам, хочешь? Поиграем.

— Заругают тебя. Мы лучше уйдём.

Когда они ушли далеко от этих ворот, Арби не выдержал и спросил:

— Что это за долг?

— Маменькин сынок, — презрительно сплюнул Ванюшка. — Плавать не может, а туда же, в речку полез. Кабы не я, утонул бы, как пить дать. Потом землю ел, клятву дал, что любой мой приказ выполнит. А ты что думал? Он и против того полицейского может помочь. Знаешь, кто его отец?

— Кто?

— Пристав, — почтительно произнёс Ванюшка. — Ух, зверь!

Спасайте белых голубей

Арби любил заходить в кузницу. Он мог сколько угодно стоять на пороге, наблюдая за работой взрослых. Вот в плавильной печи — её зовут горном — накаляется докрасна толстый железный прут. Бека ловко выхватывает его щипцами и опускает на наковальню. И с дядей Михаилом они изо всех сил начинают колотить по пруту: один — тяжёлым молотом, другой — молотком. Целые фонтаны искр сыплются на брезентовые фартуки. Зато прут меняется на глазах, будто он и не железный вовсе. И когда он становится таким, как требовалось, четырёхгранным, его бросают в чан с холодной водой, а он шипит, не может отдышаться — и бранится, и радуется, что его не будут больше молотить.

Однажды, когда Арби, по обыкновению, стоял на пороге кузницы, он услышал тяжёлые шаги, оглянулся и увидел полицейских. Заметили их и взрослые.

— Это за мной, — коротко сказал дядя Михаил. Он бросился к окну и отступил. — Эх, окружили, не уйти… Бека, пошли Арби, пусть уберут из дому белых голубей.

Бека сунул в руки Арби кусок проволоки и вытолкал его из кузницы.

— Слышал? Передай Ванюшке. Живее.

Полицейские остановились у дверей. Бека сделал вид, что бранит мальчика:

— Опять проволоку таскаешь? Убирайся отсюда! Надоели!

Арби с притворным испугом прижал проволоку к груди и кинулся прочь из кузницы. Он помчался напрямик, через чужие сады и дворы, карабкался на заборы. А сам всё думал: «Как же это я ни разу не видел у них белых голубей? Не только белых, а вообще никаких. Чего Ванюшка их прячет? И разве до голубей сейчас, когда там, в кузнице, полиция?»