Марк Тарловский - Вперед, мушкетеры! Страница 11

— Ты почему разделся? — спросил отец. — Шел бы на улицу, погулял.

— Не хочется, — ответил Борька.

Переодевшись, он молча опустился на стул и погрузился в тягостное ожидание.

Но отец с матерью вели обычные разговоры, вид у них был самый добродушный, и от этого Борьке было совсем плохо. Он внимательно всматривался в лица родителей; они выглядели очень добрыми и веселыми, и папино лицо и мамино. Папа с довольным выражением барабанил пальцами по столу, мама что-то доказывала, но была тоже очень довольна.

Борька ловил их улыбки, взгляды, и ему не верилось, что вот, может быть, очень скоро они станут сердитыми, будут долго и громко ругать его. А папа забарабанит по столу не пальцами, а кулаком. Словом, все пойдет вверх дном, все переменится.

Неужели это неизбежно?.. Ему казалось, что, если он прямо сейчас, сию секунду, подойдет к ним, обнимет их, поцелует, а потом скажет про двойку, ничего такого не произойдет, не может произойти. Они не смогут сделать этого.

«Не знают, — думал он. — Ничего еще не знают». И сидел тихо, стараясь не скрипеть стулом.

— Ты почему такой грустный? — неожиданно ласково спросил отец.

И в груди у Борьки что-то приятно защемило.

— Я не грустный, — сказал он и сделал еще более грустное лицо.

Но отец заговорил уже о другом.

— Ну, что там у вас в школе?

«Началось», — мелькнуло у Борьки.

— Боря, — с надеждой спросила мама, — ты по арифметике тройку исправил?

— И как это ты тройку умудрился схватить? — укоризненно продолжал отец. — Так ведь и до двойки докатиться можно.

Борька неопределенно качнулся, словно разделяя опасения отца.

— А дневник заполнил?

Медленно, но верно отец шел к цели.

— Заполнил! Конечно, заполнил… А знаешь, мы завтра на экскурсию идем. Сразу после уроков. Кончатся уроки — и на завод…

— А то ты часто не заполняешь, — добавил отец.

— Мы сначала не хотели на завод, а потом наоборот. Ты бывал на заводе?

— Бывал… Значит, не вызывали тебя?

— А я ни разу не был, — ответил Борька.

— Тебя вызывали? Отвечай!

Борька опустил голову.

— Почему ты молчишь? — забеспокоилась мама.

Борька достал дневник и поднес его отцу. Вот оно, наступило… Сейчас отец увидит двойку, сейчас он скажет: «Это еще что такое?.. Докатился!» И начнется…

Отец захлопнул дневник и в упор посмотрел на Борьку.

— Это еще что такое?! — воскликнул он, и мама вышла из комнаты. — Это еще что такое? — сказал он тише. И уничтожающе усмехнувшись, добавил: — Докатился!

Потом решительно поднялся со стула и исчез в коридоре. Вернувшись с лыжами, он протащил их через всю комнату и с грохотом швырнул за шкаф. Затем отыскал книжку «Таинственный остров» и унес ее в другую комнату: прятать.

Отец прятал и приговаривал:

— До чего докатился, а?.. До чего докатился! Нет, дорогой мой, хватит… — И вдруг закричал: — Двоечник!..

Борька стоял, боясь пошелохнуться. Когда отец наконец замолк и в доме стало тихо, он подождал еще немного, подсел к столу, достал купленные еще вчера цветные карандаши и начал их затачивать.

Он затачивал карандаши, и каждое движение доставляло ему блаженство.

«Знают, — думал он, — уже знают».

И все было радостно: и синеватое лезвие бритвы, и то, как она легко снимает стружку, и сами разноцветные стружки.

Построгав немного, он снова прислушался, потом встал и, на цыпочках подкравшись к дверям соседней комнаты, осторожно прижался к щелке.

Отец сидел и что-то читал. Дочитав страницу, он откинулся на спинку стула и улыбнулся. И Борька тоже заулыбался.

Жизнь начиналась заново…

Вперед, мушкетеры!

«…— Защищайтесь, сударь! — вскричал д'Артаньян… и луч солнца, коснувшись в эту минуту его головы, оттенил тонкие и смелые черты его лица…»

В тот же миг в воздухе зазвенела сталь скрестившихся клинков. Борьба была недолгой. Парируя один из яростных выпадов противника, д'Артаньян, как змея, скользнул мимо вытянутой руки гвардейца и пронзил его шпагой. Тот рухнул как подкошенный…

Я был в восторге. Еще одна попытка кардинала провалилась. О, его преосвященство еще не знает, с кем имеет дело. Шпага д'Артаньяна не ведает поражений, его рука тверда, как железо, и он дьявольски умен, этот гасконец…

Каждую минуту я подсчитывал, сколько страниц уже прочел и много ли осталось. Пятьдесят, сто, двести страниц позади, но впереди еще целых пятьсот!

«…Тот рухнул как подкошенный. Д'Артаньян вскочил в седло и пришпорил коня…»

— Хватит читать! — раздается папин голос. — Пора за уроки.

Но конь д'Артаньяна уже мчится, он переходит на галоп, и я бросаю на ходу:

— Еще пять минут!

А вот и берег Франции. Последняя отчаянная стычка — и д'Артаньян почти у цели. Но все ли препятствия позади и доберется ли он до Бекингема? Кардинал хитер и опасен, от него все можно ожидать…

— Пять минут уже прошли.

Что за наказание!..

— Еще одну страницу.

— Ни строчки!

— Полстраницы! Ну до главы, до главы!

Я высоко поднимаю книжку и показываю, где глава. Обмана быть не может, здесь все как на ладони. Я поворачиваю книжку к свету, я подношу ее к самому папиному лицу — как мало, как до смешного мало до следующей главы.

Согласен.

И снова в путь, и снова скачка. Наконец Англия. Бекингем потрясен, он вызывает ювелира…

«…— Сколько дней понадобится, — спрашивает герцог, — чтобы изготовить два таких подвеска? Вы видите, что здесь двух не хватает…»

И тут меня буквально вытащили из следующей главы, куда я не замедлил углубиться. Мягко стукнув, книга перекочевала на полку в шкаф.

Я перевел невидящий свой взор на стол. Он был покрыт учебниками и тетрадями и был мне непонятен. Отыскав дневник, я раскрыл его — далекая действительность заглянула мне в лицо. География, ботаника, арифметика…

«…Сколько дней понадобится, чтобы изготовить два таких подвеска? — Голос герцога звучал тревожно и настойчиво. — Вы видите, что здесь двух не хватает…»

Он повелевал, он требовал. Еще бы! Если они не успеют, французская королева выйдет на бал без алмазных подвесков, и трудно представить, чем все это кончится. Что же все-таки ответил ювелир? И вообще, что было дальше?

Я раскрыл задачник.

«На одной свиноферме было восемьдесят свиней, на другой — в пять раз больше. На каждую свинью приходилось…»

Проклятые свиньи! Там их восемьдесят, а тут в пять раз больше… И на каждую приходилось…

Я отложил задачник.

«За десять таких задач я не дал бы и двух ливров… Клянусь честью мундира, эти свиньи мне изрядно надоели!» — так думал я, трогая эфес шпаги…

Потом я раскрыл географию и узнал, что большая часть Восточной Сибири представляет собою низменность. Я задумчиво прищурил глаза и увидел ее, низменность. Она была голой и гладкой, как клеенка.

Но вот вдалеке вспыхнуло легкое облачко. Оно росло, оно приближалось. Бешеный топот копыт — д'Артаньян! Атос! Портос! Арамис!..

«А не пора ли нам закусить?» — важно покручивая ус, спрашивает Портос и подмигивает мне. Он все такой же, этот добродушный великан Портос. А рядом Атос — благородный лоб, печальные глаза. И Арамис, обманчиво мечтательный…

Я опускаю голову — мушкетеры пропадают. География, ботаника, арифметика…

«Воронцов, иди к доске, — говорит Вера Сергеевна и пристально глядит мне в глаза. — Да, да, с дневником… Расскажи, как ты решил задачу? А класс пусть послушает…»

«Садись, два! — холодно бросает Антонина Петровна. — Не мог выучить такой легкий урок — строение капусты!»

«Позор! — размахивает указкой Геннадий Николаевич. — Позор, Воронцов! Не знать, где находится Восточно-Сибирская низменность! Восточно-Сибирская низменность, на территории которой могли бы уместиться Англия, Франция и Италия вместе взятые!.. Ты занимаешься все хуже и хуже, придется тебя рассадить с Лазаревым».

Но вдруг Геннадий Николаевич делает бешеный скачок и выбрасывает в мою сторону руку с указкой. Это не указка, а шпага. Лицо учителя растягивается в надменной усмешке, и я узнаю коварного агента кардинала графа де Рошфора. Таинственный незнакомец из Менга…

Д'Артаньян бесстрашно дрался с врагами, он разил направо и налево. И чем больше было врагов, тем больше радовался я, потому что знал: д'Артаньян победит всех. И мне хотелось крикнуть вместе с ним: «Ко мне, господин гвардеец! Я убью вас!..»

Но самым дорогим была здесь дружба. Дружба четырех отважных, разрушить которую не могли никакие силы. Один за всех, все за одного! И, когда Атос встречался с д'Артаньяном, я вместе с Атосом радовался, что вижу д'Артаньяна, а вместе с д'Артаньяном — что вижу Атоса.

Я тосковал по семнадцатому веку с его кривыми, пыльными улицами, быстрыми каретами и серыми, как иллюстрация, остроконечными домами. Семнадцатый век был прекрасен звоном шпаг, широкополыми шляпами, длинными плащами и дымом жаркого, которое ели мои мушкетеры… Они пили анжуйское вино, они пили его в харчевне «Красная голубятня».