Михаил Львовский - "Я вас любил..." Страница 11

«Тихо. Идут экзамены» — было написано на двери Колиного класса. Возле нее толпились счастливчики, для которых экзамен был уже позади, и теперь они волновались за судьбу своих товарищей. Среди счастливчиков оказался и Женя Липатов. Из-за двери то и дело доносилось:

— Грибоедов родился в тысяча…

Петрушка, вечно ты с обновкой,С разодранным локтем…

— Пушкин родился…

Мой дядя самых честных правил…

Погиб Поэт! — невольник чести…

— Грибоедов родился…

Вот то-то все вы гордецы!Спросили бы, как делали отцы?..

За экзаменационным столом сидели молодая учительница литературы Лидия Николаевна, заведующий учебной частью и несколько представителей из гороно.

— Аристов, Аникина, Боровиков, — негромко произнесла Лидия Николаевна, глядя в экзаменационный листок.

Три руки протянулись к лежащим на столе билетам. Одна рука решительно взяла первый попавшийся билет, другая — после некоторого метания, а третья повела себя совсем малодушно: хватала то один билет, то другой…

— Боровиков! — послышался строгий голос учительницы.

Рука застыла в воздухе, потом, словно отчаявшись, упала наугад. Но в последний момент она все-таки изменила направление и взяла не тот билет, на который падала.

И вновь к счастливчикам, стоявшим за дверью, донеслось:

— Некрасов родился…

— Грибоедов родился…

— Пушкин родился…

— Лермонтов родился…

— Твердые знания, — вытирая пот с лица, сказал вполголоса один из важных представителей Борису Афанасьевичу.

— А ведь молодая учительница, — ответил довольный завуч.

Мой дядя самых честных правил…

Погиб Поэт! — невольник чести…

Спросили бы, как делали отцы…

Ответы экзаменуемых сливались в сплошной гул, и явно утомленные представители уже перестали к ним прислушиваться.

И вдруг из этого гула вырвался голос Лидии Николаевны. Может быть, это произошло потому, что перед экзаменационным столом стоял мальчик с очень грустным выражением лица.

— Ну что ж, Голиков, на первые два вопроса ты отвечал неплохо, хоть у тебя и было много пропусков в последнее время… — сказала молодая учительница.

— Хотели даже к экзаменам не допускать — такое с ним ЧП, — шепнул Борис Афанасьевич важному представителю. — Обидно: лучший математик школы.

— Может быть, достаточно? — обратилась все еще не уверенная в Коле Лидия Николаевна к пожилой женщине, от которой, судя по всему, трудно было ожидать пощады.

Так и оказалось.

— А художественный текст? — напомнила представительница.

— Что там у тебя, Коля? — спросила Лидия Николаевна.

— Пушкин. На выбор. Можно не из программы?

— Лучше, конечно, из программы, — поспешно заметил завуч.

— Почему, Борис Афанасьевич? — возразила представительница. — Это даже интересней…

— Ну, если гороно не возражает… — улыбнулся завуч.

— Читай, — сказала Лидия Николаевна Коле.

— «Я пережил свои желанья», — объявил Коля и опустил голову.

Он читал глухо, нараспев и в то же время быстро, как иногда «бормочут» свои стихи поэты:

Я пережил свои желанья,Я разлюбил свои мечты;Остались мне одни страданья,Плоды сердечной пустоты.Под бурями судьбы жестокойУвял цветущий мой венец;Живу печальный, одинокой,И жду: придет ли мой конец?..

— Ты что, с ума сошел, Голиков? — прервал его завуч.

— Борис Афанасьевич, — твердо сказала Лидия Николаевна.

— Гороно не возражает, — резко бросила представительница. — Что ты еще любишь у Пушкина? — спросила она у Коли.

Коля отвечал трудно, как бы преодолевая многолетнюю душевную немоту:

— «Желанье славы», «Я вас любил, любовь еще, быть может…»

— А у Лермонтова — «Мцыри»? — спросила представительница. — И Лермонтов тебе больше нравится?

— Откуда вы знаете?

— Обычный путь к поэзии. Для нормальных мальчиков. А к Пушкину по-настоящему ты еще придешь. Прочти нам, пожалуйста, «Я вас любил…»

Теперь на лицах представителей не было и тени усталости.

Я вас любил: любовь еще, быть может, —

послышался голос Коли, —

В душе моей угасла не совсем;Но пусть она вас больше не тревожит;Я не хочу печалить вас ничем…

— А знаете, какое с ним ЧП? — шепнул завуч представителю.

— По стихам можно догадаться.

А Коля продолжал:

…Я вас любил безмолвно, безнадежно,То робостью, то нежностью томим;Я вас любил так искренно, так нежно,Как дай вам бог любимой быть другим.

У классной двери с надписью «Тихо. Идут экзамены» замерли ребята, болевшие за судьбу своих товарищей. Только Женя Липатов, когда Коля кончил читать стихи, снисходительно пожал плечами. Он отошел от двери и начал быстро спускаться по лестнице. Потом замедлил шаг, и с лица его постепенно исчезло снисходительное выражение. Теперь оно казалось удивленным.

Закончились экзамены. Незаметно промелькнуло лето. За все это время Коля ни разу не видел Надю. Но вот однажды в зимний вечер в Колином дворе собралась почти вся его компания: кроме Коли, здесь были Жора, Володя и Марина. Не было только Жени Липатова. Но об этом никто особенно не жалел.

Жора все время напевал что-то непонятное.

— А ну-ка, покажись, — потянулся Коля к Жориной ушанке.

Жора отстранился. Но все-таки Коле удалось сорвать шапку с Жориной головы. Оказалось, что Жора подстрижен под «нулевку».

— Красиво? — спросил юноша. — Завтра ровно в девять ноль-ноль по спецнабору… — И Жора наконец запел нечто определенное:

А для тебя, родная,Есть почта полевая…

— Куда теперь пойдем? — спросила Марина, и стало понятно, что сегодня ребята весь день «провожали» Жору и походили немало. — Только учтите: все кино я уже видела, а из всех кафе меня пускают только в «Мороженое».

— А может, ко мне… в гости? — предложил Коля и добавил, усмехнувшись: — В это время у меня никого не бывает дома.

Все засмеялись.

Но у Жоры, очевидно, был свой план действий.

— Сейчас вы пойдете туда, куда я вас поведу.

И Жора решительным шагом направился мимо огромного сугроба, в котором торчала фанерка с надписью «Хода нет», к арке ворот.

Компания последовала за ним.

В Большом театре шел балет «Спящая красавица». В «карманах» сцены среди артистов, ожидавших своего выхода, стояли Надя и Галя.

— После спектакля не убегай, — попросила Надя подругу.

— Не могу, — ответила Галя. — Сегодня Жора в театре. Последний вечер. Завтра в армию уходит.

Надя понимающе кивнула. Она знала, что Жора и Галя видятся часто и что Жора стал даже завсегдатаем на балетных спектаклях.

— Между прочим, он не один, — продолжала Галя. — Марина здесь и Володя. Я всем билеты достала. Третий ярус, пятая ложа.

— А Коля? — спросила Надя.

— И Коля, конечно, здесь.

Вся компания действительно сидела в пятой ложе третьего яруса.

— Может, тебе программа нужна? — спросил Колю Жора. — Там все фамилии напечатаны.

Коля улыбнулся, не отрывая взгляда от сцены, на которой сейчас танцевала Надя Наумченко.

— Может, попросим бинокль? — не унимался Жора. Ему очень хотелось напомнить Коле тот вечер в Зеленом театре, когда они, похрустывая жареным картофелем, смотрели на танец маленьких лебедей.

Коля молча показал Жоре бинокль, который он взял в гардеробе.

А когда принц наклонился к спящей Авроре, чтобы разбудить ее поцелуем, произошло чудо.

Коле показалось, что он явственно услышал свой голос:

«А я не получу портфелем по голове?»

И пробуждающаяся Аврора, не разжимая губ, ответила голосом Нади:

«А мой портфель у тебя».

Глядя на сцену, Коля не знал, что в это время сквозь дырочку в кулисе на него смотрела Надя.

«А может быть, Красовская была права?» — думала девочка.

Если бы Коля знал обо всем этом, он, вероятно, очень обрадовался бы, но, к сожалению, ему даже не было известно, о чем когда-то говорила знаменитая артистка с ученицей хореографического училища.

На этом кончается история, которую Коля хотел рассказать в сочинении на вольную тему. Может быть, он его и напишет, если, конечно, не выберет тему полегче.