Ульф Старк - Петтер и поросята-бунтари Страница 11

Поистине несметные рыбные богатства таились в этом озере, второго такого не сыскать. Для всей рыбы, что водилась там, просто не хватало названий. Пришлось нам самим придумывать. Наглец, гвоздик, рыба-бабочка, губошлёп, бодрячка, обжорка, трепыхач, изворотлик, черволиз… мы досмеялись до икоты.

Но Бродяга всех переплюнул. Он рассказал, что в этом озере водится чудище, огромное ископаемое, которое застряло там, когда пересохли все вытекавшие оттуда реки. Его пытались поймать с помощью всяких снастей, похожих на те, что применяются при охоте на волков и медведей, но ничего не получалось.

— А я возьму его голыми руками, — сказал Бродяга.

— Мы изловим его в хитроумную голубенькую ловушку нашего Голубого, — сказал Оскар. — Раз — и прихлопнем глупое чудище!

И он загоготал, очень довольный собой. У него вообще был жутко довольный вид: сидит развалившись, прищурив глаза и попыхивая сигаретой.

Ну что ж, у него были основания быть довольным собой.

Разве не он заставил недавно хохотать всю фабрику? И разве он не перетянул на свою сторону всех колеблющихся и сомневающихся? Уловил их, так сказать, в свои сети.

Дело было так. Он ввалился на днях в столовую для директорского состава, будто к себе домой. И как ни в чём не бывало расхаживал там между столиками в своём грязном комбинезоне. «Приятного аппетита», — кивнул он мимоходом техническому директору и коммерческому директору. И день-то он выбрал — будто нарочно! В тот день принимали каких-то там важных гостей, для них был накрыт отдельный стол. Он уселся рядом с ними. Непонятно, как это получилось, но ему подали то же, что и им, всякие там деликатесы.

На него, конечно, смотрели во все глаза. Что это с ним? У рабочих ведь есть своя столовая, со своей кухней, со своим меню. В своём ли он уме? Эти вопросы прямо написаны были на лицах всех этих очкариков в галстуках. «Ну как, вкусно?» — обратился он к соседу по столу, одному там важному начальнику.

Потом к Оскару подошёл официант.

— Вы, наверное, ошиблись, — зашептал он ему на ухо. — Этот зал не предназначен для рабочих.

— Выходит, он для тех, кто не работает? — сказал ему в ответ Оскар. — Странно, что тот, кто не работает, должен питаться лучше, чем работяга. Наверное, тут кто-то ещё ошибся?

И он спокойно продолжал свой обед.

— Ваше здоровье, — сказал он своему соседу и поднял бокал с вином, который стоял перед ним на столе.

Ему не ответили, но только он поднёс бокал ко рту, как в зал на всех парусах влетел его непосредственный начальник. Он раскланивался направо и налево, словно извиняясь за своё неслыханно дерзкое вторжение в эти стены.

— Здорово, — сказал ему Оскар, когда тот подошёл. — Присаживайся. Кормят здесь отлично.

— Тссс, — прошипел мастер цеха ему в ухо. — Ты что, сдурел? Не знаешь, что на работе пить запрещено? Выгонят ведь в два счёта.

— Ого, значит, их-то уж точно выгонят? — громко сказал Оскар и показал глазами на всех этих директоров. — Они тут только и делают что пьют.

— Чего ты сравниваешь, — попытался объяснить ему мастер. — Если вы у меня будете пить, вы ж работать не сможете. Любой несчастный случай…

— А им, значит, можно в нетрезвом виде?

— Да чего ты себя с ними сравниваешь? Они тут всё решают.

— А для этого, значит, не обязательно быть трезвым? Ну и ну.

Вот как ответил ему Оскар. Заткнул, можно сказать, ему рот.

— Прошу тебя, пойдём отсюда, — стал тогда умолять его мастер.

— И не подумаю, — сказал Оскар. — Не уйду, пока не поем. Не могу ж я работать на пустой желудок.

— Но что было бы, если б все, кто здесь работает, стали поступать так же?

— А что ж, может, так они и поступят в один прекрасный день. Вот расскажу, как здесь здорово кормят…

Тут мастер махнул на него рукой. Но перед тем как уйти, он наклонился к нему поближе и прошипел:

— Ты ещё об этом пожалеешь. И не раз ещё пожалеешь. Попомни моё слово.

— Ну, это мы ещё поглядим, кто и о чём пожалеет, когда придёт время, — бросил Оскар ему вдогонку.

После этого его уже больше не трогали. Не стоило и пытаться направить его на путь истинный. И он сидел себе и спокойно уничтожал всякие там ихние деликатесы. Когда он вышел из столовой, слух об этой истории успел уже облететь всю фабрику. Он пронёсся через лестничную клетку, покружил в раздевалках, залетел по дороге в туалеты, спустился на лифте на склад, полетал по цехам, попорхал над конторскими столами. И почти всюду смеялись, ухмылялись, хихикали и фыркали.

В общем, Оскар стал героем дня. Ещё б ему не быть довольным!

Ему чем-то там угрожали? Он, мол, ещё пожалеет? А, одни слова! Что они могут ему сделать? Уволить? Вряд ли. Теперь все только хихикают и скалят зубы, а тогда ещё неизвестно, дело может дойти и до открытого протеста. Надо думать, они постараются замять эту историю и сделать вид, будто ничего и не было. Так считал Оскар. Но он собирался ковать железо, пока горячо.

«Прихлопнем чудище». Я догадывался, про какое такое чудище он говорит.

Всю дорогу Оскар только и говорил, что про эту историю в столовой. Он всё посмеивался. И Бродяга смеялся. И Ева улыбалась во весь рот. А вообще-то, заявил Оскар, эту мысль подсказали ему пресловутые Поросята-бунтари. Поросята-бунтари действовали именно так — быстрота и натиск, дерзость и находчивость.

— Поросята-бунтари… н-да… — произнёс Оскар задумчиво. — Интересно бы знать, кто же это всё-таки такие?

Я подозрительно покосился на него: уж не догадался ли? Может, взять да сказать, подумал я. Мы, конечно, поклялись молчать, и всё такое. Но в тот момент очень трудно было удержаться, меня так и подмывало крикнуть: да это же мы! Поросята-бунтари — это мы!

Я посмотрела на Стаффана. Он сидел отвернувшись и глядел на дорогу, будто его сейчас больше всего на свете интересовала высоковольтная линия, мимо которой мы проезжали. Ни к чему нам было открывать всякие там секреты. Мы и без слов понимали друг друга.

Ева сразу же взяла на себя роль проводника. Ей не нужны были компасы и карты. Она бывала уже на этом озере. Она повела нас прямо к лесу.

Побрызгал немножко дождик, но скоро подул ветер и прояснилось. Ева сняла туфли и расстегнула воротник рубашки. Капельки дождя поблёскивали на её рыжих волосах. Она улыбалась омытому дождём лесу, который встречал нас всеми своими запахами. Ветки берёз легонько касались её лица и отбрасывали тени на тропинку. Лютики и мать-и-мачеха желтели по краям в траве.

Тучи над нами уплыли, и над лесом встала разноцветная радуга. Ева шла быстрым шагом. Лотта бежала рядом и по дороге срывала цветы — дары июня: клевер и лютики, колокольчики и ромашки. Она забегала на полянки, на лужайки, срывала то один цветок, то другой, и скоро у неё набралась целая охапка. Бродяга с гитарой за спиной еле поспевал за нами.

— Чего ты бежишь, как на пожар? — крикнул он Еве. — Совсем ведь загонишь.

— Ничего, ничего, прибавь шагу, — сказала Ева, не сбавляя темпа.

Вон как шагает — джинсы чуть не лопаются по швам. Что ей всякие там шишки да иголки под ногами? Она жадно вдыхает лесные запахи. Ах, как легко дышится!

— Глядите, вон и озеро!

Мы остановились. Между стволами сосен виднелось Скалистое озеро.

Вода сверкала на солнце, и белели водяные лилии. Мы услышали шум горного потока. Он шипел и фырчал, как паровоз из старого ковбойского фильма. А может, это прополаскивало горло то самое чудище?

Интересные случаи? Да нет, что-то не припомню… Этот день запомнился мне просто как очень счастливый день. Мы тогда в последний раз выехали на прогулку всей компанией, и нам было хорошо вместе — вот и всё. До того было хорошо, что прямо реветь хочется, как вспомнишь. Оскар был очень весёлый из-за истории в столовой. Ему тогда, конечно, казалось, что уж теперь-то дело пойдёт — скоро всё станет по-другому. Ну, а Ева… Мне она запомнилась лучше всех в тот день. Лотта сплела ей венок, и с этим венком на голове она похожа была то ли на невесту, то ли на лесную фею. Я, по-моему, никогда ещё не видел её такой красивой.

Интересные случаи? Какие-то происшествия, конечно, всё же были. Был, например, такой случай, что Бродяга уселся на мазь от комаров — удивительная у человека способность садиться на самые неподходящие вещи! В результате только его зад и не пострадал от комаров. А вообще они нас всех облепили, просто ужас.

Лотта не захотела удить рыбу. Ей жалко было бедных рыбок. Она нашла себе другое развлечение — передразнивала всех подряд знакомых нам жителей Дальбу: Кристин-Стирку, близорукого Янссона, Хедвиг, Травссона. Она так здорово их всех представляла, что прямо сразу можно было узнать. Ой, глядите, вылитый Гроберг! «Будьте любезны, пожалуйста, заходите, не забывайте». А это кто? Цеттерблум, кто ж ещё! «Э? Что такое? Всё. Точка. Никаких». Мы сидели у костра, ели, пили и веселились, как дети, глядя на забавное представление.