Виктор Бороздин - Там, где звенит Енисей... Страница 11

— Не-ет, ловкие ли они?

Костя выдвинул из-под стола ещё две табуретки.

— Садитесь. Вот вам бумага, ножницы, здесь иголка, нитки, клей, краски. Делайте, что захочется. Кукол, птичек, рыбок, зверюшек…

— А зачем? — спросила Уля.

Костя немного помолчал и ответил:

— Потом скажу.

— Ты что будешь делать? — шёпотом спросила Улю Нелё.

— Не знаю, — ответила Уля. — А ты?

— И я не знаю.

Вдруг Нелё увидела на краю стола кусочек серой шкурки.

— Можно взять? — спросила она.

— Конечно, — сказала Лена.

Нелё повернула шкурку на одну, на другую сторону. Потом быстро обрезала края ножницами и стала шить.

Перед Улей лежала красная, зелёная, жёлтая, синяя бумага, а она потянулась за белой и принялась старательно вырезать. Сразу наметились крылышки и пёрышки на них, потом появилась тонкая шея, головка с раскрытым клювом.

Теперь Нелё с Улей не глядели по сторонам — некогда.

— Дай я подкрашу, — предложила Тося и мазнула по клюву и лапкам Улиной птицы красной краской.

Костя глянул:

— О-о, хорошо. Это что? Гусь?

— Это лебедь, — сказала Уля. — Он сейчас закричит, позовёт к себе других.

Нелё пришила своему меховому зверьку две бусинки — там, где глаза, — и, довольная, откусила нитку.

— Мышка! — ойкнула Лена. — Совсем как живая. А почему у неё глазки красные?

— А так красивее, — сказала Нелё.

Она вопросительно посмотрела на Лену: они с Улей уже помощники Дедушки Мороза? Или ещё нет?..

— Вот теперь я расскажу, зачем мы всё это делаем, — сказал тут Костя.

Девочки быстренько придвинулись к нему. Но он так и не успел рассказать. Дверь вдруг распахнулась, и из коридора крикнули:

— Принимайте гостью.

И двое мальчишек с красными от мороза лицами, в сдвинутых на сторону шапках, пыхтя и отдуваясь, стали втаскивать в комнату целое дерево. Все бросились им помогать.

Дерево было громадное, такого Уля и Нелё никогда и не видели. В тундре что — кустарник да карликовая берёзка, а это дерево, когда его подняли, чтобы поставить в ведро с водой, верхушкой упёрлось в самый потолок. А когда верёвки, которыми дерево было связано по рукам и ногам, развязали, голые ветки его распрямились и заняли чуть ли не всю комнату.

Уля и Нелё рассматривали «гостью» снизу доверху. Ствол у неё был обледенелый, дерево спало ещё зимним сном, на ветках намёрз снег, и скоро с них на пол закапали тяжёлые капли. В комнате стало свежо, запахло чем-то приятным.

— Молодцы вертолётчики, — даже вскрикнул от радости Костя, — сдержали слово, издалека её привезли, из самой тайги! Это же лиственница!

— А зачем её привезли? — спросила Уля.

— Это тайна? — спросила Нелё.

— Это начало самой большой тайны, — важно заявил Костя.

Он наклонился к подружкам и что-то тихонько прошептал им. Девочки сначала удивились, даже рты раскрыли, а потом очень обрадовались.

И с этой минуты они стали крепко хранить Костину — нет, их общую, всех, кто трудился в мастерской Дедушки Мороза, — тайну. Поэтому и я до поры до времени буду молчать. Скажу лишь одно: теперь после уроков, после гуляния, после того как забегут в живой уголок покормить Санину куропатку, они сразу же бежали в мастерскую Дедушки Мороза. Занимаясь своим делом, они всё посматривали на лиственницу и чего-то ждали.

И однажды они увидели чудо: почки на её ветвях стали вдруг расти, набухать, а потом вдруг лопнули, и из них показались пучки нежных-нежных зелёных иголочек. В комнате было тепло, лиственница стояла в ведре с водой, и для неё наступила весна.

— Как в телевизоре! — не отрывая глаз от лиственницы, дивилась Нелё. — На улице пурга, а у нас зазеленело дерево!

Ох, как трудно было умолчать и не рассказать обо всём ребятам! Но девочки старательно прятали все слова под язык, чтобы потом неожиданно всех обрадовать. Вы, ребята, никогда не пробовали прятать слова под язык? Я пробовал. Это очень трудно.

Наконец пришло время, когда лиственница вся, сверху донизу, покрылась пучками мягких иголок — это у ёлки иголки колки, а у лиственницы они шёлковые. Вот тогда и пришли зимние каникулы и тот чудесный день, которого ребята всей школы ждали с нетерпением. Я думаю, вы догадались, что это за день? А тем, кто ещё не догадался, я скажу, только чуть-чуть попозже.

День радостей

И вот последний звонок известил, что все уроки этого года кончились, а впереди — долгожданные зимние каникулы. Ни завтра, ни послезавтра и ещё целых десять дней не нужно будет идти в класс, и Раиса Нельчевна никого не будет спрашивать. Все этому были очень рады. Вслух, правда, никто не говорил, но у каждого мальчишки, у каждой девчонки было написано на носу: «Как хорошо! Как хорошо!» В школе начался настоящий аврал, большая уборка.

Всем захотелось, чтобы к празднику их школа принарядилась. Ребята похватали щётки, веники, тряпки, вёдра и принялись скрести, мыть. «Нулевишки» не отставали от старших. Мыть полы им, правда, не давали, потому что они этого ещё не умели (они мыли пол «впоперёк», а надо вдоль досок), но зато они изо всех сил отмывали свои парты. Тряпок мало — мальчишки все порасхватали, — Нелё с Улей досталась одна на двоих. Пока выпросили, а вернее, отобрали у кого-то вторую, их парту уже вымыли. Тогда они стали мыть другие — не всё ли равно чьи!

Девочкам нравилось плескаться в ведре с водой, держать в руках тяжёлую мокрую тряпку. Дома, в тундре, ведь не часто это доводится делать, только летом. А лето у них такое короткое, как школьная переменка, — не успеешь оглянуться, а на цветы, которыми запестрела тундра, уже падает новый снег. Под руками девочек серые парты становились опять белыми-пребелыми, новенькими.

Сам Пётр Николаевич зашёл к ним в «нулевой» класс, похвалил их.

Скоро вся школа была умыта. В какой уголок ни загляни — везде чистота. Пол стал розовым. По такому и ходить страшно — можешь следы напечатать.

После уборки Нелё и Уля поскорее побежали в мастерскую Дедушки Мороза. Но дверь оказалась запертой, а самого Дедушки на двери уже не было. Девочки очень огорчились. Дедушка Мороз всегда встречал их лукавым, добрым взглядом, он как бы спрашивал: а что-то вы сегодня сделаете?

Сегодня они знали: они будут украшать школу. Ну конечно, вон ведь все сейчас это делают.

Они стали подавать старшим ребятам разноцветные гирлянды, флажки — их тоже кто-то «по секрету» сделал, — и рослые мальчишки, взобравшись на табуретки, развешивали их под самым потолком. Вся школа, классы, спальни, коридоры быстро становились весёлыми.

Краше всего, наверно, будет в столовой, теперь она называется кафе «Льдинка». Туда то и дело бегают старшие, носят какие-то свёртки, большие кули… Нелё и Уле очень хотелось туда заглянуть, но всех туда пока ещё не пускали.

Наконец-то наступил и праздник. Все ребята принарядились, Нелё и Уля побежали надевать свои бусы.

Заиграла музыка. Из динамика громкий мальчишеский голос возвестил:

— Праздник начинается.

Двери кафе «Льдинка» распахнулись, и ребята, у которых уже еле-еле хватало терпения, подталкивая друг друга, мигом заполнили кафе.

Кафе совсем не походило на их прежнюю столовую. Свет в нём был мягкий, разноцветный, таинственный. Это потому, что на каждой лампочке был цветной фонарик. От этих фонариков и серебряные сосульки, что свисали с потолка, и висящие на серебряных ниточках снежинки мерцали разноцветными искорками.

Но самое главное, от чего у всех даже дух захватило, конечно, была «ёлка». Неважно, что она — лиственница. Но она настоящая, живая, из тайги!

Все подбегали к ёлке, гладили нежные иголки, дивились чуду — ведь они не видели, как в мастерской Дедушки Мороза голые, промёрзшие насквозь ветки, отогревшись, покрылись пушистой зеленью.

Елка была вся усыпана игрушками, на каждой ветке их было помногу. Белочки, зайцы, белые медвежата, рогатые олени, самолётики, грибы, домики, клоуны, пуночки и лебеди, каюры на нартах… Вот сколько! Нелё и Уле было приятно находить среди игрушек свои, те, которые они смастерили. Под ёлкой, укрытый её ветвями, стоял маленький, но совсем как настоящий, белый чум. Что было в чуме, никто не знал, и все посматривали на него с любопытством.

Посреди кафе, вместо обычных столов и лавок, были разостланы оленьи шкуры. С каким удовольствием все рассаживались на них, поджимая под себя ноги! Перекликались, переговаривались, перескакивали с места на место, потому что на другом месте, казалось, будет ещё лучше. Стоял такой шум, что музыки почти и слышно не было.

А вот когда музыка вдруг оборвалась, все сразу насторожились: сейчас начнётся…

В зал, постукивая каблучками белых лаковых туфелек, лёгкой-лёгкой походкой, будто на крыльях, впорхнула Лида. Она приготовилась что-то сказать и уже открыла рот, но тут вдруг у Сани Маймаго лицо сморщилось от смеха, он весь так и затрясся и, показывая пальцем на Лидины туфельки, с трудом выговорил: