Эдуард Шим - Сказки, найденные в траве Страница 12

Я говорю:

— Ты прямо как белка!

— Нет, — говорит, — белки хитрей работают.

И впрямь: попадаются нам кусты, где ни одного полного орешка нету. Все пустые.

Белки обобрали куст. Хорошие орехи унесли, а пустышки нам оставили.

Пустой орех от полного — который с вкусным ядрышком— никак не отличить. Висит на ветке такой же коричневый, такой же лоснистый, в таком же кружевном воротничке.

И только когда сорвёшь, то почувствуешь, что он подозрительно лёгонький.

Раскусишь — а внутри ядрышка нет, одна труха...

Да, Санька, пожалуй, правду говорит про белок.

Он хитрый, Санька, удивительно хитрый. Но всё равно обманывается, рвёт сейчас пустые орехи. Сердится, когда раскусит.

А белки, что побывали на этом кусте, не обманывались. Они спокойненько отличали пустой орешек от полного. Не рвали, не взвешивали, не раскусывали. Будто видели сквозь скорлупу...

Насквозь видели.

Вот где хитрость-то!

ПУГЛИВАЯ ОСИНА

Вы, наверно, замечали — все деревья в лесу спокойно стоят, веткой не шелохнут. И только одна осина трепещется. Дохнёт самый незаметный ветерок — и уже завертелись, засуетились листья.

Они подвешены на длинных черешках. Будто на гибких ниточках. Будто нарочно сделаны как флюгер — ветер ловить.

Я смотрю: совсем нет ветерка на поляне. Только нагретый воздух поднимается от травы.

И от этого поднимающегося воздуха осина волнуется. Листья играют, дрожат, поворачиваются...

А когда настоящий ветер дунет, вся осина прямо закипит! Побелеет от страха!

Дедушка говорит: это дерево хрупкое, слабое. Может, оттого и страшно ему?

Вот начались холодные ночи, уже туманы дымятся. Уже утром поникшую траву обсыпает инеем, будто солью.

Молодые осинки сделались такие пёстрые — и в жёлтых пятнах, и в красных, и в оранжевых... Дрожат, трепещут.

Как будто кричат:

— Ой, мамоньки! Осень пришла!

ВОЙНА С ГРИБАМИ

Едет по лесу телега, подпрыгивает, стучит колёсами по корням.

— Н-но!.. — сердито покрикивает дедушка.

В телеге трясутся новые плетёные корзины. Такие громадные, что я в каждой из них помещусь с головой.

Въезжаем в березняк. Тут просторно, светло. Половина листьев уже осыпалась. А они всё падают, падают... Птица качнёт ветку — и потекли с неё листья.

— Тпр-р-ру!.. — командует дедушка. — Приехали.

У берёзовых корней растут грибы-опёнки. Их много, растут целыми семьями, толпами. И все красавцы: как будто в солнечном загаре, как будто в весёлых веснушках. Края шляпок растрескались и завиваются колечком.

Все другие грибы — подосиновики, грузди, рыжики — дедушка собирает осторожно. Срезает ножичком. А опята он вырывает с корнем! С треском! Прямо десятками...

Я-то знаю, отчего он их не любит. Оттого, что они вредители. Нападают на больное дерево и губят его. И дедушка их собирает так, будто воюет с ними.

Вечером мы созываем гостей, мама жарит наши грибы в сметане. Полны на столе сковородки! Гости не нахвалятся опятами. Но дедушка не ест, молчит.

Лишь когда очищены сковородки, дедушка веселеет.

Я его понимаю. Мы с ним перемигиваемся: отомстили-таки!

КАК СОБИРАЮТ КЛЮКВУ

Бабушка говорит:

— Завтра пойдём по клюкву. Готовься.

А чего тут готовиться? Я теперь не новичок. Всякую ягоду собирал: и чернику, и малину, и бруснику. Есть у меня корзинка для ягод и маленький кузовок-набирушка. Наполнишь его — высыплешь в корзину. Опять наполнишь — опять высыплешь.

И легко, и удобно.

Утром бабушка поднялась ни свет ни заря. Торопит:

— Ну, приготовился?

— Я давно готов.

— А где вёдра? Куда коромысло широкое подевали? Где совок?

Ничего я не понимаю... Зачем нужны вёдра и коромысло? Не за водой же бабушка собралась!

А бабушка побежала в сени, гремит чем-то. Принесла два самых больших ведра, потом коромысло, потом длинный страшный совок с зубьями.

Это-то страшилище для чего?!

— Идём, — говорит бабушка.

Обиделась, что я ничего не приготовил...

Но откуда же, откуда мне знать, что в нашей деревне клюкву вёдрами носят? И не руками собирают, а зубастым деревянным совком.

Откуда мне знать, что клюквы на болоте видимо-невидимо? Моховые кочки на болоте будто киселём облиты. Все красные!

Проведёт бабушка совком, зачерпнёт ягоды с кочки — и полон мой кузовок-набирушка. Он для клюквы не годится.

Маловат...

Идём мы обратно. Качаются полные вёдра, поскрипывают дужками на коромысле. Бабушка нет-нет да и охнет...

Очень надо быть сильным, чтобы ходить у нас за клюквой!

КАРТОШКА, ЗАКРОЙ ГЛАЗКИ!

Выкопали картошку, просушили её, увезли с поля.

Но не всю.

Самые отборные картошины аккуратно разложили на чистой песчаной площадке.

Лежит картошка, загорает на слабом осеннем солнышке. Загар у неё особенный — делается картошка золотисто-зелёной.

Её осторожно поворачивают, чтобы загорела ровненько со всех сторон.

Ведь загар полезен для здоровья!

Этой картошке лежать в погребе до следующей весны. Отборную эту картошку оставили на семена.

Ей нельзя болеть.

Вот загорит она хорошенько и тогда не загниёт, не заплесневеет, не сморщится. Не тронут её мыши.

Проспит здоровым сном до будущей весны.

ПЕРЕДВИНЬТЕ ЁЛКУ!

Прикатил на берег озера грузовик. Я сначала думал — метелки привезли. Навалена в машину целая гора прутьев.

А это будущий лес привезли.

И сегодня все в нашей деревне вышли сажать его. Старики сажают, и молодёжь, и мальчишки с девчонками.

А учитель Сергей Степанович командует — где должны быть рябины, где клёны, где берёзки.

— Нет, нет! Это вы близко посадили! Тесно деревьям!

Или говорит:

— Смотрите, вот эта ёлка совершенно заслоняет липу. Передвиньте ёлку, иначе липа страдает!

А ёлка-то — чуть побольше зубной щётки.

А липа — как хлыстик.

И никто никого не заслоняет, и никто никому не мешает. От ёлки до липы надо бегом бежать...

Мне смешно стало, что Сергей Степанович так говорит. А потом я догадался, что учитель видит сейчас не хлыстики, не прутики.

Он весь будущий лес видит.

Уже выросший, уже густой, с макушками до небес.

Ходит по этому лесу Сергей Степанович и, как волшебник в кино, передвигает громадные берёзы и ёлки.

ЛЕТО ЗАДЕРЖАЛОСЬ

В школе, которую строил отец, днём учимся мы, ребятишки.

А вечером учатся взрослые.

Допоздна горят у школы яркие фонари. А под фонарями молоденькие клёны шелестят.

И вот чудеса: не облетают клёны!

Берёзы на улицах стоят голые, рябины в палисадниках голые. Со всех деревьев осень оборвала листья.

Только зимние дубы не разделись, но они никогда не раздеваются. И листва у них высохшая, мёртвая.

А у молоденьких клёнов — живая!

— Клёны, что с вами за чудеса происходят?

— Над нами фонари, как солнышко!

— Нам светло ещё!

— Нам тепло!

Горят яркие фонари.

Красуются клёны в расписных листьях.

Задержалось лето у нашей школы.

ХОРОШАЯ СЧИТАЛКА

Когда Санькин отец работает где-нибудь в поле, он любит приговаривать:

— Уродись-ка хлеб с оглоблю, а картошка — с колесо!

Это присказка у него такая.

Чтобы, значит, вырос небывалый урожай.

Чтобы хлебные колосья вымахали с оглоблю, а картошка получилась бы величиной с тележное колесо...

Однажды мы собрались на улице, играем в прятки. Выбираем, кому водить. И вдруг Санькина сестра, маленькая совсем девчонка, возьми да и скажи такую считалку:

Уро-дись-ка хлебС оглоб-лю,А кар-тош-ка —С коле-со!..

Маленькая-маленькая, а какую славную считалку нашла!