Иван Василенко - Артемка у гимназистов Страница 12

Драма в 5 действиях

Сочинение Артемия Загоруйко

И двое суток не думал больше ни о полицмейстере, ни о гимназистах — так увлекся «сочинительством».

А через день его опять повели.

Полицмейстер долго подписывал разные бумаги, которые ему подкладывал «прилизанный», потом положил перо, отпил глоток черного чая и взглянул на Артемку:

— Ну, написал?

— Написал, — сказал Артемка, которому надоело переминаться с ноги на ногу перед столом. — Только бумаги мало дали. Больше как на одно действие не хватило.

— Что ты врешь! — вдруг крикнул полицмейстер. — Ну-ка, дай!

С брезгливой гримасой он взял испачканные листы, бегло просмотрел их, вернулся к первой странице и внимательно, со все возрастающим недоумением прочитал ее.

— Не понимаю! Судя по почерку, настоящий сапожник. А так все связно, даже… как это… литературно. Странно! Да ты ли это писал?

— Я, — сказал Артемка. И тоном жалобы добавил: — Вы ему скажите — пусть не жадничает. Мне разве столько бумаги надо! Мне ее вот сколько надо! На целых еще четыре действия!

— Чудеса!.. — удивился полицмейстер. — Петр Петрович, возьмите-ка эту писанину да вызовите учителя из гимназии. Разберитесь вместе.

Секретарь забрал исписанные листы, вывел Артемку из кабинета и приказал отправить в участок. Бумаги же больше не дал.

Артемка вернулся в камеру довольный.

— Ну как? — встретил его Аким Акимович.

— Проехало! — сказал Артемка и, раскрыв «Разбойников», принялся вслух читать следующий акт.

Но конца «своей» пьесы Артемка так и не узнал: в середине пятого акта, когда Франц вешается на шнуре от шляпы, за Артемкой опять пришли и опять повели к полицмейстеру.

На этот раз, кроме полицмейстера, у стола сидел еще какой-то чиновник, молодой и, как показалось Артемке, добрый. На коленях у него лежали исписанные листы, в которых Артемка немедленно узнал «свое» произведение.

При виде арестованного у полицмейстера побагровело лицо и дернулся под глазом желвак.

«Эге!» — подумал Артемка и оглянулся на дверь. Но там, пожирая полицмейстера глазами, стоял городовой.

— Вот этот? — удивился чиновник, с живейшим любопытством разглядывая Артемку. — Ну-ка, подойди, молодой человек, поближе.

Артемка сделал шаг и опять оглянулся.

— Пооглядывайся, пооглядывайся, — я тебе оглянусь! — зловеще предупредил полицмейстер.

При звуке этого голоса у чиновника потемнело лицо, но он опять взглянул на Артемку и добродушно улыбнулся.

— Это ты сочинял? — показал он взглядом на листы.

— Я, — ответил Артемка, на этот раз без уверенности в голосе.

— А с Шиллером ты знаком?

У Артемки на душе стало скверно, но сдаваться ему не хотелось:

— Это с каким? С лудильщиком?

— Я спрашиваю, читал ли ты пьесы писателя Шиллера. Например, его драму «Разбойники».

— Ну! — состроил Артемка удивленное лицо. — Он тоже про разбойников сочинял?

— Представь себе, «тоже», — засмеялся чиновник. — Разница только в именах и названиях. А так все точка в точку.

Потеряв надежду на дверь, Артемка искоса взглянул на раскрытое окно.

Но тут вошел секретарь и доложил полицмейстеру, что пришли гимназисты.

— Те самые, которых вы допрашивали, — объяснил он.

— Ага! Сами пришли. Ну, зовите. Посмотрим, — повернулся полицмейстер к чиновнику, — что еще скажут ваши питомцы, господин учитель.

Секретарь открыл дверь.

Вошли Коля и Алеша. Лица их были бледны. Но при виде Артемки Коля улыбнулся, у Алеши благодарно засветились глаза.

— Что скажете, молодые люди, что скажете? — с притворной ласковостью спросил полицмейстер.

— Мы пришли… — начал Коля. На секунду слово застряло у него в горле. Он остановился, кашлянул и уже твердо закончил: — Мы пришли сказать, что Артемка тут ни при чем.

Минуту все молчали.

Полицмейстер гладил бороду и внимательно смотрел на лица гимназистов.

— Так, — сказал он наконец. — Очевидно, «при чем» вы, а не это чучело. Какими же путями попадают к вам этакие штуки?

Он выдвинул ящик стола, и в его белой, будто мраморной руке все увидели зеленую книжку.

— Правда, эту вещь отобрали не у вас, а у сапожника, но несомненно, что вы написали пьесу по такой точно книжонке. Мальчишка говорит, что получил ее от отца, а вы, господа гимназисты, от кого?

Алеша и Коля смотрели на зеленую книжку и молчали.

— Кто вам дал книжку, я вас спрашиваю? — вдруг хлопнул полицмейстер брошюркой по столу.

У Коли дрогнули губы. Алеша побледнел еще больше. «Посадят ребят!» — сжалось у Артемки сердце. Он вздернул плечами и дерзко сказал:

— Вот пристал! Кто да кто! Я им подсунул книжку! А то кто ж!

— Убрать этого мерзавца! — взревел полицмейстер, вскочив с кресла. — Вон! Вон его ко всем чертям!

Кто-то сзади вцепился Артемке в плечо. «Вот когда пропал!» — подумал Артемка и вдруг так рванулся, что у городового остался в руке только клок рубашки.

— Держи! — бросился секретарь.

Артемка вскочил на подоконник, взмахнул руками, как птица крыльями, и полетел вниз со второго этажа.

Когда полицейские выбежали на улицу, Артемка вздымал пятками пыль в самом конце квартала.

Артемку учат

Леночка читала под старой грушей своего любимого Некрасова, когда кто-то осторожно звякнул щеколдой. Леночка подошла, открыла калитку — и ахнула: перед ней стоял Артемка. Он робко улыбался.

— Выпустили? — вспыхнула от радости девушка.

— Убежал…

Артемка тяжело дышал, по лицу его катились горошины пота, изодранная рубашка обнажала загорелое тело.

Леночка обеими руками схватила его за руку и потянула в калитку.

Во дворе она усадила его на скамью, вытерла ему платочком лицо, пригладила волосы.

— Как маленького! — засмеялся Артемка.

Засмеялась и Леночка.

Но сейчас же опять схватила его за руку:

— Что с вами?

В глазах у Артемки стояли слезы…

Возвращаться в будку было опасно, и Леночка уговорила Артемку остаться пока в их дворе. Мать девушки, узнав, что в амбаре прячется бежавший арестант, страшно испугалась. Но, когда Леночка рассказала всю историю Артемки и показала его самого, старушка немного успокоилась, хоть и продолжала ворчать.

Дело гимназистов продолжалось недолго. Отец Коли, известный в городе адвокат, пустил в ход свои связи и влияние, а Петин отец, рыбный промышленник, — деньги. Вышло так, что во всем оказался виноватым Артемка; он притащил запрещенную литературу, он подбил Колю и Алешу написать пьесу, а те и сами не понимали, что делали: молодые, увлекающиеся, глупые.

Гимназистам было стыдно перед Артемкой. Они его тихонько навещали в амбаре и всё думали, как избавить его от беды.

Артемка томился в чужом дворе и однажды ночью отправился к себе в будку. Он открыл дверь и осмотрелся: все на месте. Но все-таки отодвинул чурбан, слегка приподнял доску пола и просунул в отверстие руку. Рука сразу же нащупала круглую поверхность жестяной коробки. «Здесь!» — окончательно успокоился Артемка. В этой круглой коробке хранилось самое для него дорогое: часы с серебристым циферблатом — подарок Пепса, коричневый бумажник из мягкой шагрени, который Артемка с великой любовью сшил для своего черного друга, и шелковая, вся в золоте, парча. Из этой парчи юн сделает Лясе туфли, в каких не ходят и царевы дочки. Успокоившись, Артемка вернулся в амбар.

На другой день во двор к Леночке пришли Коля, Алеша и белобрысый гимназист лет четырнадцати.

Коля сказал:

— Артемка, нам Леночка все передала: и про Пепса и про то, что ты хочешь стать артистом. Но без образования настоящим артистом быть нельзя. Ты это понимаешь? Вот мы и решили: Леночка будет заниматься с тобой по русскому, Алеша — по истории, Ваня (Коля показал глазами на белобрысого гимназиста) — по арифметике и алгебре, а я — по географии. Ты согласен? Потом мы соберем деньги и отправим тебя тайком в другой город.

Усадив Артемку за стол, гимназисты принялись выяснять его знания.

Увы, этих знаний было так мало, что Леночка даже расстроилась.

Но и она не могла не рассмеяться, когда на вопрос о падежах Артемка ответил:

— Сам не видел, а мужики на базаре говорили, что падежи в этом году большие были.

Дроби он знал, но, когда Ваня спросил об отношениях между числами, Артемка обиделся:

— Да какие же могут быть отношения между числами! Смеешься?

Знал Артемка и о том, что Земля круглая, но был убежден, что только на Северном полюсе холодно, а на Южном жарища такая, что «аж трескается все».

Услышав это, Алеша только прошептал:

— Немыслимо!

Письмо

Дни мелькали быстро. Гимназисты задавали уроков много и были сначала очень требовательны, особенно самый младший из них — Ваня.