Мария Ботева - Несколько кадров для дедушки Страница 12

Так и вышло, что я стала жить у дедушки, и скоро я тоже пропахну старостью, как всё в этой квартире. Может быть, уже к завтрашнему утру. Или через день.

17

Мама пришла с собрания весёлая, но при этом озадаченная, впервые вижу такое — сочетание. И Спальник пришёл с ней, а я уже успела его поискать на улице. Дедушка сказал ей:

— Опять ты? Я пил уже таблетки.

А я пошла ставить чайник на плиту. Через пять минут, когда мама напомнит дедушке, что она его дочь, а не врач и не соседка, когда дедушка сделает вид, что немного верит ей, мы сможем все вместе попить чай.

Мама принесла раскладушку и ночевала с нами почти каждую ночь. Она бы всегда оставалась, но не хотела допускать, чтобы у меня развился сколиоз: я её не пускала на раскладушку, сама спала — заберусь и сплю, не вытряхивать же. Но мама встречала каждый раз, и по утрам прибегала, и на обеде бывала проведать дедушку, но у меня в это время шёл ещё четвёртый урок. Спальник каждый раз встречал её особенно громким лаем, прыгал в высоту почти до потолка — вот как скучал. Думаю, ему ещё не хватало Чешки, но тут уж мы были бессильны: мама не приносила кошку, а я не ходила со Спальником домой. Зато пёс подружился с дедушкой, водил его гулять — ходит вокруг и скулит, пока дед не подойдёт к вешалке. Пёс и сам бы ходил на улицу, как прежде, но тут второй этаж, не выпрыгнешь. Дедушка одевается медленно-медленно, может быть, минут сорок, и всё это время Спальник сидит и ждёт его у двери и почти не скулит. Вместе они выходят во двор, неторопливо идут в сторону маминой работы. А тут и мама выбегает на обед. У неё мало времени, но дедушка Витя идёт еле-еле, и, даже если ругаться и говорить ему, что мало времени, он всё равно не может быстрее. Тогда мама бежит вперёд и обнаруживает, что дверь снова не заперта. Но брать тут нечего, только посуда, круглое зеркало в ванной, старый телевизор да мои тетрадки и учебники, а компьютер я оставила дома. Спальник гуляет с дедом ещё только две недели, но мама говорит, что дедушка уже стал быстрее ходить, лучше есть. Правда, память у него всё такая же слабая и маму он узнаёт редко. То есть узнаёт, но каждый раз принимает за кого-нибудь другого. Сегодня, например, — за медсестру, которая недавно приходила из поликлиники.

— Что там было, на собрании? — спросила я маму.

— Спальник, — ответила она, — Спальник забежал. Ты бы видела Елизавету! — Тут мама захихикала, еле рассказала через смех. — Такая строгая, говорит про математику, кто что не понимает, а тут дверь маленько так открывается, забегает наш. Спальник! Все родители сразу: «Собачка, собачка!» Шёпотом. А я сижу молчу. А то узнает меня. Ну, он убежал.

— А Елизавета?

— Ничего, лицо вытянула, рассказывает дальше. Тебе, кстати, надо последнюю контрольную исправить.

— Проверили уже?

— Завтра выдадут тетрадки, да. У тебя тройка, близко к двойке.

— Тройку-то чего исправлять?

— Почти двойка.

— Она исправит! — неожиданно и очень громко сказал дедушка. Спальник поднял уши, вздохнул.

— Да? — спросила мама. — А ты там чего вздыхаешь? Понравилось на собрании? Жень, ты бы следила за собакой, что ли. Прибежал в школу. Нашёл по следам меня. Как Снежана кричала!

— Вероничкина бабушка?

— Она говорила: «Опять этот пёс! Уберите его! Только и разговоров дома о нём, а ещё тут его лицезреть!» «Лицезреть»! Представляешь? Впервые пришла без голоса, тихая, смирная, кивает, улыбается, все думали, спокойно в этот раз всё пройдёт, обрадовались.

Представляю. Каждый раз мама после собрания вспоминает, как кричала Снежана Фёдоровна, на улице слышно, прохожие останавливаются. Ну, должны останавливаться, мама так предполагает, с четвёртого этажа не видно. Спохватывается, что поступает не педагогично, но снова вспоминает и рассказывает.

— Вообще, все как-то странно относятся к нашему Спальнику изначально. Он прибежал во второй раз, на всех посмотрел, сел рядом со мной. Елизавета говорит: «Это ваш?» Ну, не буду же я врать. Тут Снежана и закричала, что ей надоел уже наш пёс, что Вероничка дома говорит о нём без остановки.

Ничего себе: надоел ей наш пёс! Слышать она про него не может. А другие родители, как мама сказала, не могут слышать про собак вообще. Нет, некоторые про кошек. Потому что дома, оказывается, весь наш класс говорит исключительно об этих животных, о том, как их надо искать, чем отмывать, как выцарапывать блох, какие прививки делать, как разговаривать с хозяевами. Сначала Наташка с некоторыми одноклассниками искала собак, а теперь Верников придумал искать кошек, лечить покалеченных животных, искать хозяев для бездомных. И сейчас почти все в нашем классе ищут если не собак, то кошек, если не хозяев, то хотя бы временных хозяев. А кто не ищет животных, тем всё равно кто-то из наших звонит, просит помочь или просто пристаёт со своими рассказами.

— И родители все скоро сойдут с ума, — закончила мама. — Хорошо, что я не слышу этих разговоров.

— А мне-то, представляешь, как надоели!

— Только, знаешь, всё равно они от тебя не отстанут, так надо Спальника. Хоть родителям всем и надоели животные эти, но они радуются, что ваш класс добрым делом занят. И Елизавета не против, если это не будет мешать учёбе. И даже некоторые родители говорят, что ребятам должен кто-нибудь помочь.

— Мама, ну каким ещё добрым? Если они Спальника хотят у меня выманить? Терентьев вон его котлетами кормил специально!

— Терёшечка?

Тут наш пёс подошёл к маме и ткнулся носом в руку.

— Не дадим! — Дедушка ударил по столу ладонью, а потом затряс ею, заплакал, как маленький. Слишком сильно ударил. Мама повела его укладывать спать, а я сидела на полу и гладила Спальника. Хорошо, что я никому не сказала, что живу теперь здесь, у самой школы, и дальше никому не буду говорить. Только бы его не увидели с дедушкой на улице!

— Может, вы помиритесь? Вернёшься домой, так без тебя тоскливо, — вдруг услышала я. Мама стояла на пороге. — И он всё спрашивает, как ты.

Я покрутила головой: нет, не помиримся.

Это она про отца, ясно. И я тоже про отца. Плохо жить в ссоре, но я не могла простить, что он ударил. И ещё не понимала, как это я кричала на него.

18

На улице ещё зима, ну, осталось несколько дней, а у котов давно уже март. Каждую ночь они орут в подъезде, носятся с пятого на первый этаж и обратно, потом они орут во дворе, даже у нас на втором этаже не уснуть, тем более с моими чуткими ушами. Каждую ночь на четвёртом этаже одна квартира открывается и из неё кричит на котов басом какой-то дедушкин сосед, я даже боюсь представить, как он выглядит, с таким-то страшным голосом. Мало этого. Каждую ночь Спальник подаёт свой голос, громче всех: и котов, и соседа. Как гавкнет, я прямо подпрыгиваю на своей раскладушке. Когда-нибудь во время моего приземления она порвётся, и в этом будет виноват только дурацкий бело-рыжий пёс.

— Чтоб тебя! — слышно дедушкин голос, он перекрикивает мои ругательства, это очень удачно, мама бы не одобрила.

— Проверка? — пугается мама, а потом просыпается и понимает, в чём дело. У них на работе всё грозятся страшными проверками, поэтому она живёт в постоянном страхе.

А Спальник в это время лает как ни в чём не бывало. Гав да гав, разговор у него может быть длинным, только однообразным, неинтересным. Я хватаю его, волоку в ванную комнату, но это не выход, потому что он не только лает, а ещё скребётся в дверь, что-то толкает носом по кафельному полу. Приходится выпускать. Мама без конца кричит ему, чтобы замолчал, пытается догнать, но и это не действует. И только дедушке удаётся утихомирить безобидную собачку: он просто накидывает на Спальника свою бывшую телогрейку.

Как ловко у него это получается, никогда бы не подумала, что можно так метко кидаться одеждой. Под телогрейкой пёс в ту же секунду замолкает, и мы ложимся спать. Ночью он, разумеется, выбирается из-под неё, но и коты к тому времени замолкают тоже. Так что остаток ночи и начало утра мы спим. Спит весь подъезд. А утром приходится вставать и идти в школу с головой, наполненной гавканьем и мяуканьем. Вот такие условия жизни у нас в городе в конце зимы.

— Отец и так больной, а вы всем табором вселились, да ещё с собакой! — говорит нам дядя Ваня в выходные. Они с тётей Аней приходят каждую неделю, проверяют дедушку, как будто мы не можем проверить. Да мы вообще тут живём! А он продолжает: — Может, зря Анька вас пустила? Может, деду хуже станет?

Тётя Аня пыталась вступиться за нас, сказать, что все могут тут находиться, кто угодно, это ей решать, но дядя Ваня, он такой — как посмотрит, страшно становится. Вот и на неё он глянул так, что она потом весь вечер сидела и тихо-тихо вздыхала. Мама один раз такое послушала и не стала больше на выходные оставаться, у неё нервы и без того слабые. В следующий раз дядя Ваня уже только мне выговаривал: