Галина Карпенко - Как мы росли Страница 12

Когда Варя и Клавка раскладывали помятые куски хлеба, Клавка сказала:

— Вот он теперь поймает меня и вздует.

— Мы вместе ходить будем, — сказала Варя.

— Что ж, что вместе — обеим и попадёт.

Весь день был испорчен. После ужина, когда Варя с Клавкой мыли посуду, Наливайко появился в столовой. Он нарочно дожидался, когда уйдёт Чапурной. Клавка схватила половник. Варя тоже приготовилась сражаться, но Наливайко, не подходя к ним близко, сказал:

— Я не драться… Буду я с вами связываться! У меня собака осталась не евши. Давай сюда что в мисках осталось, выгребай!

И он поставил на стол ржавый котелок.

Варя подумала: «Вот и хорошо, а то мы с ним бы не сладили, если драться», и стала выгребать остатки из немытых мисок.

— Ты не мешай крошки с кашей, складывай кашу отдельно! — командовал Наливайко.

— Что же, твоя собака сначала первое, а потом второе ест? — спросила Клавка.

— Ты помалкивай! «Второе»! Я вот покажу тебе «второе»! — И Наливайко показал Клавке кулак.

Варя аккуратно выскребла остатки из всех мисок. Наливайко очень торопился:

— Ну ладно уж, давай что есть. У тебя большая собака или маленькая? — спросила Варя тоном примирения.

— А тебе не всё равно?

— Большой собаке здесь очень мало. Погоди, я у малышей посмотрю.

На столе у малышей посуду ещё не собирали, и в мисках было что поскоблить.

— Вот посмотри — теперь, может, хватит?

Наливайко заглянул в котелок: «Хорош!» — и бегом бросился к двери. На пороге он обернулся и сказал:

— Вы вот что: если Чапурному расскажете, то жизни не просите. А если будете соображать насчёт котелка — всё забыто. Идёт?

Клавка промолчала, а Варя с обидой ответила:

— Ты большой, а дурак!

— Ругайся, ругайся, а завтра я котелок под ваш стол поставлю. Идёт?

— Ставь, пожалуйста, — сказала Варя. — Жалко, что ли? Не тебе ведь, а собаке.

И вот после этого дня Наливайкин котелок стоял под столом.

— Ты всё-таки косточки отдельно клади, — просил Варю Наливайко.

— Интересно, какая у него собака? — спросила Варя.

— Да нет у него никакой собаки, — говорила Клавка. — Я везде смотрела: и в спальне у них нет, и в сарае с дровами нет. Что она, у него под снегом, что ли, живёт?

И вот однажды вечером Клавка по Наливайкиным следам дошла по парку до пруда. Следы свернули вдоль каменного забора, потом пошли кустами — до сторожки. Вот, оказывается, где собака! Послышался лай. Окна сторожки слабо засветились, и Клавка услыхала, как Наливайко крикнул:

— Иди-иди, черт, лохмач!

Дверь хлопнула, и лай затих.

Наливайко зазвал собаку в сторожку. Клавка не выдержала и подбежала к окну. В сторожке Наливайко был не один. На кровати сидел очень худой старик, и Наливайко кормил его из котелка с ложки.

Клавка пришла обратно и рассказала Варе всё, что видела.

— Нечего ему было собаку выдумывать, — сказала Варя. — Наверно, дедушка-то больной.

Наливайкин котелок с этого дня был куда полнее, и не объедками, а чистым супом или кашей.

Как-то Варя, передавая ему котелок, спросила:

— А чем же ты собаку кормишь?

— Чем? Кожуру всякую на кухне прошу. Она всё ест. Я её мороженой петрушкой кормил. А вот станет потеплее — мышей будет ловить. У деда в садоводстве про́пасть мышей.

Наливайко понял, что девочки разгадали его секрет, и был очень признателен за то, что они молчат.

Долой Татьяну Николаевну!

Уже чувствовался приход ранней весны. В дом глянуло солнце, сразу стали видны серые, немытые стёкла, а по углам пыль и паутина. Девочки решили устроить уборку.

— Сами возьмёмся и вымоем. Подумаешь, какое дело! — сказала Клавка и отправилась к Гертруде Антоновне просить тряпок.

К своей воспитательнице, Татьяне Николаевне, ходить нечего: она только придёт в столовую, съест, что полагается, и опять к себе в комнату. Гертруда Антоновна — другое дело: сама берёт тряпку, чистит, моет, потому у малышей и чистота.

А Татьяна Николаевна за всё время только один раз сказала: «Боже, как всё запущено!» — но как убрать, не посоветовала.

— Я к вам пришла за тряпками, — сказала Клавка Гертруде Антоновне.

Гертруда Антоновна пошла с Клавкой в бельевую и выбрала там старое одеяло:

— Его можно разорвать на тряпки. Только пусть все работают! У вас в комнате настоящий свинушник.

— Тряпки есть — теперь вымоем! — сказала Клавка и побежала вприпрыжку обратно.

Сорокина мыть пол отказалась:

— Что я, кухаркина дочь?

— При чём здесь кухаркина дочь? — уговаривала её Варя. — Мы хотим, чтобы было чисто.

— Что же я, по-твоему, буду половую тряпку в руки брать? Ты можешь взять половую тряпку в руки, а я нет.

— Почему ты не можешь?

— Почему?! — Люба смерила Варю презрительным взглядом. — Потому что я не росла на фабричном дворе…

Сорокина не договорила своей речи, — вмешалась Клавка.

— Не помрёшь! — сказала она, бросая ворох тряпок на пол. — В столовую бегаешь — не помираешь, а пол мыть — сахарные ручки отвалятся! На, бери тряпку, и будешь мыть, как все, ничего с тобой не случится.

— Да как ты смеешь! Как ты смеешь мне приказывать! Что я, с ума сошла, что ли, мыть пол? — Сорокина даже ногами затопала.

Клавка с удивлением глядела на Сорокину:

— Гляди, и правда как сумасшедшая. Ну, чего глаза-то вытаращила!

— Ты ещё обзываться, уличная побирашка! — закричала Сорокина.

— Ну и сиди на своей кровати и не лезь к нам! Мы вокруг тебя мыть не будем, вся твоя грязь как была, так и останется! — сказала Клавка.

И, шлёпая босыми, красными от холодной воды ногами, обошла вокруг кровати, на которой сидела Сорокина, оставляя за собой мокрые следы.

— Дальше этого круга, чур, не мыть!

Окунув тряпку в ледяную воду, Клавка начала тереть пол.

Сорокина, подобрав под себя ноги, молча смотрела, как девочки вслед за Клавкой стали мыть пол, стараясь друг перед другом.

— Давайте сначала отодвинем тумбочки, кровати и отмоем эту сторону, — командовала Клавка.

Девочки начали отодвигать кровати, помогая друг другу. Всем стало тепло и даже жарко. И вода не казалась уже такой холодной.

— Ты вот так выжимай тряпку, — учила Варя институтку Леночку Егорову. — Вот так!

И Леночка, раскрасневшись от непривычной работы, выжимала тряпку так, как показывала Варя.

— Ну, а теперь вытирай. Видишь, здорово получается!

— Правда здорово! — соглашалась Леночка.

Отмыв одну сторону, девочки стали передвигать кровати и тумбочки на чистое место. А на другой, ещё не мытой стороне спальни растекались грязные ручьи. Один из них, тоненькой змейкой пробравшись через заколдованный Клавкин круг, пополз под кровать Сорокиной.

— Вот теперь и под моей кроватью будете мыть! — закричала Сорокина и захлопала в ладоши. — Протекла вода — значит, надо мыть. Слышишь, поломойка! — Сорокина восседала на подушках и распоряжалась: — Только, прежде чем мыть под моей кроватью, выполощи тряпку.

Клавка молчала; она работала, не обращая на Сорокину внимания. А та продолжала задираться:

— Ну, поломойка, раз, два, три! Мой под моей кроватью!

Наконец Клавка не выдержала.

— Я вот тебе сейчас вымою! — сказала она и, окунув тряпку, двинулась к её кровати.

— Ай, ай! — завизжала Сорокина. — Девочки!

— Ты брызни на неё, Клава! — крикнул кто-то. — Что она воображает… Подумаешь, какая королева…

В это время в спальню вошла Татьяна Николаевна.

Увидев её, Сорокина повалилась на кровати и завизжала еще громче.

— Что с ней? Что с Любой?! — закричала Татьяна Николаевна.

— Сорокина притворяется, — сказала Варя. — Она просто пол мыть не хочет.

— Мыть пол? — сказала, бледнея, Татьяна Николаевна. — Она и не умеет, наверно, мыть пол. Любочка, ну перестань, не обращай на них внимания. Они грубые, невежественные дети. Любочка!.. Какие вы скверные! — сказала Татьяна Николаевна и брезгливо отодвинула ногой мокрые тряпки.

Клавка смотрела на Татьяну Николаевну.

«Брезгает нами, боится притронуться… Ах, ты…»

— Гадкие! — продолжала Татьяна Николаевна. — Гадкие!

— Долой Татьяну Николаевну! — закричала вдруг Клавка.

И все закричали за ней. Размахивая пустым ведром, Клавка кричала громче всех:

— Долой! Долой!

Сорокина перестала визжать. Татьяна Николаевна сразу сжалась и, схватив Сорокину за руку, пошла к двери. Девочки расступились, кто-то открыл дверь, и Татьяна Николаевна с Сорокиной выбежали в коридор.

— Пёс с ними! — сказала Клавка. — Давайте домывать пол.

Куда это пропала бабушка?

По воскресеньям Варя ходила домой, к бабушке. Хоть на часок, а прибежит. Но вот уже прошла неделя, а дома бабушки не было. Варя в прошлое воскресенье прибежала — замок! Соседи сказали — ушла, а куда, не знают. Варя несколько раз бегала на неделе — на дверях висел замок. Куда делась бабушка?