Ирина Карнаухова - Наши собственные Страница 13

— Где твой комсомольский значок?

— Я же спрятала его по твоему предложению, — холодно сказала Лиля. — А что?

— Принесешь его сюда и отдашь мне. Ты не должна его носить.

— Ты что же это, берешь на себя смелость говорить от имени райкома? — насмешливо бросила Лиля.

— Нет, — жестко сказала Таня, — я говорю от имени всех честных комсомольцев; ты посмотри сюда.

И она показала на Анну Матвеевну. Та стояла понурив голову; в лице ее не было ни кровинки, крупные капли пота блестели на лбу, а по бессильно опущенным рукам стекала мыльная пена.

Лиля взглянула на нее и вышла, хлопнув дверью.

Бурлила, закипая, вода в большой кастрюле; трещал кузнечик за окном; с еле слышным шипением спадала в лоханке мыльная пена…

Таня никак не могла успокоиться, — гнев ее не проходил.

Лиля вошла в прачечную в синем халатике, с засученными рукавами.

— Покажите, как это делают, — сказала она, ни на кого не глядя.

А ты? Да, я обращаюсь к тебе, мой читатель, прямо к тебе: ты всегда ведешь себя правильно? Ты понимаешь, что надо брать на себя то, что трудно сделать другому, а легко тебе?

Вот, например, когда мать взбирается на стремянку, чтобы повесить занавеси или вытереть пыль, ты заменяешь ее? Ей ведь трудно, а тебе легкому, сильному, ловкому — это ничего не стоит.

А если нужно сбегать за хлебом, ты не бываешь «усталым» или «занятым»? Хотя чуть только свистнет товарищ и позовет на футбол, то усталость как рукой снимет и для игры с подружкой откуда-то появится свободное время!

А приходилось ли тебе, мальчику, подумать, что девочки слабее тебя, и поэтому нет ничего зазорного в том, чтобы помочь девочке нести тяжесть, а вот драться с девчонкой недостойно настоящего мужчины.

Но и вы, девочки, тоже не думайте, что вы слабые существа, которых надо нежить. Бабушка слабее вас; и старик, с трудом поднимающийся по лестнице с тяжелой корзинкой в руках, тоже слабее. Скорей помогите ему! Помогите малышу перейти улицу, младшей сестренке — одеться.

Берите в свои молодые ловкие руки все то, что трудно делать другим. И мы никогда не будем с вами ссориться, дорогие мои ребята!

13. Запертое окно

Мы с вами давно не говорили о Гере. А забывать о нем нельзя, хотя он сам старается, чтобы о нем все забыли. Он не выходит к ребятам; он не хочет никого видеть. А может быть, он не бывает дома? Каждый вечер аккуратно Анна Матвеевна оставляет на кухне завернутую в теплый платок кастрюлю с кашей или супом. Утром кастрюля пуста. Значит, Гера был дома. Иногда из его комнаты доносится какое-то бряканье, стуки; что он там делает, — неизвестно. Сначала ребята пытались проникнуть к нему, заглянуть в окно, стучали в дверь, предлагали то или другое, но Гера не отзывался; дверь была всегда на запоре. И занавески спущены на окне.

— Оставьте его в покое, ребята, — говорила Таня, — дайте человеку оправиться от такого большого горя. Не трогайте.

— Конечно, — подтверждала Анна Матвеевна, — плохо парню. Шутка сказать, всю семью убили; вот его червь и гложет изнутри. Вы слышите, все бродит и бродит по комнате. А вчера, — шепотом сообщила Анна Матвеевна Тане и Лиле, опять вечером как ушел, так всю ночь где-то был. Право слово.

— А куда он уходил? Он вам ничего не сказал? — спросила Таня.

— Разве он скажет? Топал, топал сапожищами, да и пропал. Наверно, на пепелище ходит или на могилу.

«Нет, — думает Лиля, — не на пепелище он ходит. И не на кладбище. Лесная и болотная грязь на его сапогах. И мох прилип к каблукам. Нет мха на кладбище и в деревне».

Лиля знает. Она внимательными глазами смотрит вокруг, эта странная девочка. Она видела следы больших сапог Геры под его окном с ярко отпечатавшимся треугольником на каблуках (это Гера когда-то для фасону так набил гвозди у себя на сапогах). Было раннее утро; ребята только поднимались, и Лиля, оглянувшись вокруг, тщательно замела следы.

«Куда он ходит, — думала девочка, — что он делает?» Ей казалось, что он делает какое-то важное, нужное и опасное дело. И поэтому Лиля относилась к нему совсем иначе, чем к остальным ребятам. Те были дети. Одни ей нравились, другие — нет. Она не выносила Лешу, его зазнайство, эгоизм, грубость. Ей нравился ловкий, смелый Хорри. Она снисходительно поглядывала на Таню. К Мусе и Кате Лиля относилась без интереса, Юра и Пинька тоже мало волновали ее, а вот Гера… Это совсем другое дело. Он взрослый. И он занят каким-то большим делом. Лиля почти догадывалась чем.

Анна Матвеевна нервничала. Серое небо, затянутое то ли дымом, то ли тучами, нависло над головой. Ребята бродили сонные, хмурые. Работа у всех валилась из рук. По пустякам начинались ссоры. Лиля и Таня не разговаривали, отворачивались друг от друга. Где-то вспыхивали зарницы. Видимо, собиралась гроза…

Анна Матвеевна обошла комнаты — как будто и убраны, а вот красота не наведена…

Мельком взглянув на всегда чистенького Хорри, старушка обнаружила у него на рубашке две оторванные пуговицы, пятно на рукаве.

«Плохо, — подумала Анна Матвеевна. — Горе — полгоря, а горе да руки опустить, — полная беда. Да у меня самой халат неделю не стиранный… Да еще и старшие девочки ссорятся… Неладно. Этак совсем унывать начнем».

И старушка разбушевалась. Все ей, видите ли, в доме не так. Девочки плохо моют посуду. Кастрюли стоят не на том месте. Мороженица грязная. (Подумаешь, мороженица! Нужна сейчас мороженица!) Анна Матвеевна разошлась — не удержишь, и начала на кухне чистить и ворчать, чистить и ворчать. И ворчала она так сердито, что Таня примолкла, и даже Лиля без возражений взяла полотенце и стала вытирать посуду. А Катя и Муся только сунули носы в дверь, понюхали, что пахнет штормом, и хотели было убраться восвояси, — не вышло.

— Вы что это? — грозно надвинулась на них старушка. — Цветов нарвать не можете, в вазы поставить?

— Можем, — испуганно пискнула Муся.

— В сад отправляйтесь, и чтоб на каждой тумбочке букет был.

Малышки бросились в сад и усердно стали рвать цветы.

И вот уже Катя и Муся с венками на головах сидят на крыльце и болтают, болтают и не ссорятся. Значит, здесь — порядок.

Мальчиков, под присмотром Василия Игнатьевича, отправили убирать двор и сарай.

А Анна Матвеевна продолжала командовать.

— Да что ж это, — возмущалась она, — девочки вы, кажется, уже большие, скоро невесты; вам, кажется, поручен порядок на кухне. А разве это порядок?! Кастрюля!!! Разве это кастрюля? Кастрюля должна сиять, как солнце! Нет, ярче солнца! А мясорубка?! Где вы видели, чтобы мясорубка лежала, а не была бы привинчена к столу? Давно вы ее употребляли?.

— Ох, давно!.. — тяжело вздыхает Таня. — Очень давно.

— Гм… гм… — осекается Анна Матвеевна, — это все равно! Готовится в кухне или не готовится, раскладка подходящая или бедновата, — кухня должна блестеть! Я вас спрашиваю: должна блестеть? Ведь мы — здравоохранение. Вы понимаете, что это значит?

Девочки понимают. Хотя и о здоровье, и о сохранении его уже трудно говорить.

Сияющая «ярче солнца» кастрюля полна жиденькой горошницы — была она на завтрак, будет и на ужин. Но не стоит перечить расходившейся старушке.

Анна Матвеевна оставляет кухню лишь после того, как она приведена в образцовый порядок. Излучают сияние алюминиевые кастрюли. Пылают медные котлы. Привинчена к столу мясорубка. И девочкам начинает казаться, что вот-вот над котлами взовьется вкусный пар, из духовки потянет теплым запахом пирогов, и мясорубка бешено завертит ручкой, выпуская мясной фарш.

Но чудо не совершается — в кастрюле та же горошница.

Анна Матвеевна продолжает обход дома, несмотря на то, что солнце клонится к закату. Лиля и Таня сопровождают ее, как верные адъютанты, и бросаются исполнять каждое ее приказание, хотя не смотрят друг на Друга.

Анна Матвеевна уже не бушует, но она сурова: все не так! Койки заправлены плохо. Подушки не взбиты. На шкафах — пыль. На подоконниках пыль, на табуретках — пыль… Девочки стараются изо всех сил, и вот уже одна переставила кресла, другая поправила картину, малышки принесли букеты, и комнаты вдруг снова приобрели тот нарядный вид, который легким движением придает им любящая рука.

Анна Матвеевна искоса поглядывает на девочек: «Довольны… улыбаются… советуются… Ну, пронесло, прости господи».

Таня смотрит на себя в зеркало и смеется:

— Ну и чумичка!

— Ничего, вымоешься и чистый сарафан наденешь, — говорит дружелюбно Лиля. — Хочешь, я тебе дам? У меня есть ненадеванный.

— С удовольствием, — соглашается Таня.

Анна Матвеевна удовлетворенно улыбается.

Во время шествия по дому Лиля увидела, что дверь в комнату Геры приоткрыта. Она заглянула в щелку. Койка не заправлена, пол грязный, на столе — немытая тарелка. Лиля подошла к Анне Матвеевне.