Геннадий Блинов - Операция «Бременские музыканты» Страница 13

Капитан Врунгель теперь смахивал на клоуна. Но ему приходилось мириться, потому что драный моряцкий костюм уже отмокал в корыте. Бабушка достала с полки пузырек со свинцовой примочкой и принялась колдовать над глазом.

— Будто конь копытом припечатал, — вздыхала она.

Капитан только сопел и молчал. В животе у него жалобно урчало. Иногда он посматривал единственным глазом на тарелку с творогом и глотал слюнки.

— Не егози, варнак. Вот наложу повязку и накормлю.

Севка принялся искать для Игоря обувь. В кладовке нашел большие пимы, охотничьи сапоги и поношенные ботинки. Все это не подходило для Капитана. Под мучным ларем увидел покоробившиеся лапти из талового лыка. Точно такие же висели в городском музее под табличкой «Руками не трогать». Севка вспомнил, как экскурсовод рассказывал, что все бедняки до революции ходили в лаптях. Теперь лаптей не сыщешь и днем с огнем. Работники музея даже ездили в командировку, чтобы разыскать такой экспонат. Севке, можно сказать, просто повезло. Люди в командировки ездят за этими лаптями, а у бабушки они валяются. И их можно не только трогать, но и носить.

Когда он принес лапти в комнату, Игорь покосился на них и встревоженно спросил:

— Это мне, что ли?

— А то мне? Не босиком же тебе ходить, — усмехнулся звеньевой и похлопал Капитана по плечу. — Не вороти нос. Ломоносов не тебе чета, а из Холмогор в лаптях шел.

Петька поддержал звеньевого.

— Лев Толстой тоже носил лапти…

Капитан заупрямился:

— Я лучше босиком.

Алька с угрозой сказал:

— Я тебе покажу босиком! Звено позорить! Наденешь как миленький…

— Гордиться надо, что лапти дают поносить, а он ломается, — сказал Севка.

— Я ничего. Я, если нужно, ради звена хоть что носить стану…

Глава 9, о концерте, о решении коменданта Потапова и о некоторых других происшествиях

Мальчишек разбудила бабушка. Она только что вернулась из магазина и, вынимая из сумки разную снедь, рассказывала последние новости. Эти новости стоили того, чтобы их выслушать внимательно.

Бабушка как только вошла в магазин, так сразу и поняла, что продавец в расстроенных чувствах. В чем дело? Ведь ревизия была. Может, недостача? С ревизией все в порядке. А причина совсем в другом.

Оказывается, перед обедом вваливаются в магазин мальчишки и шарят глазами по полкам. Один, этакий длинноногий, спрашивает: «Не потрудитесь ли показать нам балалайки? Мы не из робкого десятка и скрывать не хотим, что тоже имеем отношение к музыке. И даже самое непосредственное».

Продавец ничего в толк взять не может. Ну, раз имеете отношение к музыке, так и имейте на здоровье. Но причем здесь балалайки?

Другой, толстый, говорит: «Если вы привезли леденцы на палочках, то не вводите себя в убыток. Или сами сосите, или продайте».

Всем известно, что продавец мухи не обидит, ни на кого голоса не повысит. А тут слышит такие непонятные советы и совсем растерялся. Уж больно он толстяка запомнил. Тот аж трясется, чуть ли не кричит: «Грубо работаете, товарищ продавец. Не на той ноте! Мы вашу ансамблевость с деревенскими хулиганами расстроим. Выступать все равно будем, а гнилыми огурцами нас не запугаете, если не побоялись воды»…

Продавец всего не запомнил. Сердчишко-то у него слабоватое. Понятное дело, сразу за валидол…

На обратном пути бабушка встретила Нюшку. Нюшка не девчонка — огонь. Хоть и учится только в третьем классе, а на утиной ферме первая помощница Васьки. Вот эта самая Нюшка остановила бабушку и таинственно говорит:

— Я читала, что раньше были пираты на морях-океанах. Только я была неумная дура. Потому что пираты есть и сейчас. И не на морях-океанах, а у нас в деревне.

— Опомнись, Нюшка, — сказала бабушка. — Откуда у нас взяться этим грабителям. У нас народ уважительный и тихий. А про пиратов только и осталось, может, в старых книжках.

— И совсем не в книжках, — заупрямилась Нюшка. — К нам в гости пришли товарищи музыканты, и они говорят, что в деревне где-то затаился речной пират. Товарищи музыканты сейчас ходят по домам и разыскивают этого пирата. Я не совсем поняла, что к чему, но за какой-то барабан товарищи музыканты хотят спустить с этого пирата семь шкур. А разве у обыкновенного человека может быть семь шкур?

Алька украдкой показал Капитану Врунгелю кулак, тот пощупал синяк под глазом и тяжело вздохнул.

Бабушка пригласила дружков за стол:

— Садитесь, повечеряйте. Наверно, тоже пойдете на концерт…

«Лесные братья» переглянулись.

— На какой концерт? — спросил Санька.

— Нюшка еще говорила, что музыканты сегодня во дворе школы выступят. Они будто бы к Нюшке прибегали и спрашивали ложки. Ну, Нюшка им дала. А толстый головой замотал: «Я музыкант, — говорит, а не фокусник. Лучше соглашусь на заслонку, чем на ложки». Нюшка девчонка добрая, отдала им заслонку…

— Ну и настырные эти музыканты, — прошептал Алька.

— Особенно Ванечка, — громко сказал Врунгель.

Бабушка повернулась к Капитану и спросила:

— Стало быть, дружки твои будут концерт ставить?

Врунгель покраснел и буркнул:

— Век бы я таких дружков не встречал…

— Оно так, — поддержала его бабушка. — Ни за что ни про что продавца обидели. Вы уж от таких подальше держитесь… Ну, вечеряйте, а я в огород пойду.

Севка выглянул в окно и увидел Нюшку. Он знал эту бойкую девчонку. В прошлом году она часто прибегала к бабушке. Сейчас Нюшка, мелькая пятками, неслась по улице. В руках она держала большой лист бумаги.

— Ты спрячься пока, — сказал Севка Игорю. Потом открыл окно и крикнул:

— На пожар, что ли, торопишься, Нюшка?

Узнав Севку, девчонка разулыбалась:

— В гости пришел. Я все время говорю, что ты должен в гости придти.

Севка пригласил Нюшку в дом. Та чуть помедлила, но согласилась.

— Я очень тороплюсь. Товарищи музыканты попросили… Ну, успею…

Нюшка бережно положила лист на табуретку, а сама присела на краешек скамейки.

— Прямо сплошные новости у нас, Севка. Тут и пираты, и концерт. И для утят навес строим. Прямо разрываюсь…

Яшка-механик, Санька и Алька впились глазами в буквы, написанные на листе. Нюшка покосилась на «Лесных братьев».

— Это все городские и в одной школе учитесь? — спросила она.

— Мы в одном пионерском отряде, — ответил Севка.

— Прямо замечательно, — кивнула девочка. — Вы, наверно, тоже на утячью ферму пришли? — И, не дожидаясь ответа, вздохнула: — Васька нынче злой. Говорит, многие на ферму рвутся, только не каждого туда можно пускать. Потому что утята — это не забава. Я товарищам музыкантам сказала, что Васька злой, а один мальчишка по фамилии Соловей говорит: «Нас меньше всего интересует настроение коменданта Потапова. Он дал слово нашей вожатой, что отряд «Бременских музыкантов» поработает на ферме. Если что — найдем и повыше начальство».

Нюшка на секунду замолкла, оценивающе посмотрела на мальчишек и выпалила:

— Вас пускать на утячью ферму можно. Хоть Васька и злой, а пустит. Потому что Севка — его друг… Это которых в курятник, я слышала, садили — тех Васька и за версту к ферме не подпустит. Ну, я побегу, — сказала Нюшка. — Мне еще надо про пирата выведать, — товарищи музыканты просили…

В горнице протяжно скрипнула половица. В щелочку выглянул Игорь.

— Выходи, пират несчастный, — сказал Алька, как только за Нюшкой закрылась дверь.

У «Лесных братьев» состоялся серьезный разговор.

— Музыкантам палец в рот не клади, — сказал Санька. — Сразу оттяпают…

— Я их афишу назубок выучил, — сказал Яшка-Механик и с насмешкой процедил: «Спешите, спешите, спешите! Единственный во всем роде концерт. В репертуаре: «Летят утки и два гуся», «Летят перелетные птицы», «Гуси-гуси, га-га-га». Две сюиты советского композитора товарища Соловья на местную тему «Ты не вейся, черный ворон» и «Растите, милые утята».

— Клюнут, — вздохнул Добавочка.

— Кто клюнет? — не понял Алька.

— Известно, пацаны с утячьей фермы. Может, даже сам Васька. Скажет, люди об этих несчастных утятах музыку сочиняют, как их не пустить? А нам фигу с маслом…

«Лесные братья» задумались. Они уже представляли, как музыкантов вызывают на «бис», потом Васька Потапов произносит взволнованную речь и приглашает гостей на ферму. «Мы будем благодарны, если ваш отряд удостоит высокой чести нашу утячью ферму своим посещением», — скажет он…

Механик вытащил из кармана цепочку и побренчал ей. Потом сказал:

— А за каким дьяволом, собственно, нам рваться в это утиное гнездо? Помет выскребать? Только что-то не видно было, чтобы вы очень стремились выскребать, когда сидели в курятнике. Если бы, скажем, в моторах покопаться — это понятно…