Патрисия Сент-Джон - Трое отправляются на поиски Страница 13

«Как бы я хотел, чтобы Ваффи знал об Иисусе, — думал Давид. — Как бы я этого хотел!» Потом все куда-то провалилось, и Давид погрузился в такой глубокий и безмятежный сон, как будто спал дома, в своей постели. Звезды подмигивали ему из своих небесных норок, луна величаво плыла по небу навстречу чернеющим вдали вершинам гор. Близилось самое темное время суток, какое бывает только перед рассветом, и маленький корабль со своим драгоценным грузом развернулся носом к берегу и поплыл к прекрасным берегам страны холмов и гор.

Глава восьмая

В безопасности

Давид внезапно проснулся, окончательно забыв о том, где находится. Было холодно и жестко на голых, мокрых досках. Большая рука настойчиво, но не грубо трясла его. Предрассветная мгла полнилась тихими звуками: киль лодки терся о прибрежную гальку, волны бились о борта лодки, слышались приглушенные мужские голоса.

Мальчик начал тихонько плакать от холода, непонимания того, что происходит, и какого-то смутного воспоминания о чем-то очень-очень страшном. Но шершавая ладонь легонько коснулась его губ, и он замолчал. Потом сильные руки, пахнувшие бензином и табаком, приподняли его и поставили на каменистый берег. Давид так ослаб от всего, что произошло с ним в эту ночь, и так сильно хотел спать, что стал беспомощно заваливаться на бок, но мужчина подхватил его и прислонил спиной к лежавшему на берегу большому валуну. Через мгновение рядом с ним оказался Ваффи. Мальчики прижались друг к другу, радуясь тому, что опять стоят на земле.

— Мне пора, — сказал мужчина. — У вас за спиной начинается тропинка, которая ведет на вершину утеса, но вам лучше подождать, пока рассветет. Солнце взойдет меньше чем через час. Идите по этой тропинке мимо холмов, и придете в деревню. Идти придется долго, но вы не заблудитесь, если никуда не будете сворачивать. Когда придете в деревню, расскажите крестьянам, кто вы, и они отведут вас к вашим родителям.

Крестьяне любят и уважают твоего отца, — добавил незнакомец, обращаясь к Давиду. — Идите с миром, и да поможет вам Бог. Не забудь передать отцу, что я говорил тебе.

Мальчики услышали шелест гальки, когда лодка отчаливала от берега, а потом послышался гул мотора и вскоре затих вдали. Было очень темно, но чернильная гладь неба мерцала, усыпанная звездами, светящими особенно ярко перед рассветом. На море больше не дрожала серебристая лунная дорожка, но Тот, Кто был с ними все эти долгие часы, несомненно укажет им путь домой! Над мальчиками грозно маячила темная тень утеса, а справа от них по своему неглубокому руслу весело бежал к морю маленький ручеек.

Пока еще было бесполезно искать тропинку. И ребятам ничего не оставалось, как сидеть и ждать. Давид смотрел на звезды. Папа научил его немного разбираться в астрономии, и мальчик старался отыскать на небе знакомые ему созвездия — пояс Ориона, Плеяды и Южный Крест. Ваффи тихонько хныкал и сопел носом, уткнувшись в плечо Давида, который уже не плакал.

— Ой-ой-ой! — скулил Ваффи. — Мы окоченеем на этом берегу еще до того, как рассветет. Тебе не страшно?

Давид не ответил. Конечно, он боялся и темноты, и черных волн, и возвышающихся над ними гор, но его страх был подобен ручейку, бегущему у их ног: он впадал в огромное море неземного могущества и любви и бесследно растворялся в нем. Давиду трудно было подобрать нужные слова, чтобы объяснить это Ваффи, но он очень хотел, чтобы друг понял, что он сейчас чувствует.

— Думаю, мы сможем добраться до дома, — сказал он, стараясь успокоить Ваффи. — В конце концов, они же не выбросили нас в море.

— Ах, Давид, ты такой храбрый, — всхлипнул Ваффи. — Это твой Иисус делает тебя таким?

— Он заботится о нас и охраняет нас, — просто и уверенно ответил Давид. — Хочешь, я расскажу тебе о том, как Он ходил по воде? Все равно еще слишком темно, чтобы отправляться в путь.

— Ага, — согласился Ваффи и вздохнул. Мальчики сидели, прижавшись друг к дружке и прячась от ветра за валуном, пока Давид рассказывал свою историю.

— …и когда Иисус вошел в лодку, стало тихо, шторм на море прекратился, и уже никто ничего не боялся, — закончил Давид. — Гляди, Ваффи, — уже светает.

Они повернулись и стали смотреть туда, где первые лучи восходящего солнца начали пробиваться сквозь густые сумерки. Уже можно было различить берег и белую пену у самой кромки воды. Небо подернулось голубоватой дымкой, звезды потускнели. Только черная громада утеса нависала над ними, подобно призраку.

— Теперь мы сможем найти тропинку, — сказал Давид. — Вставай, пойдем ее искать.

Мальчики поднялись, размяли затекшие тела, пытаясь стряхнуть с себя озноб и окаменелость, потом взобрались на подножие утеса. Очень скоро они нашли, что искали, — начало каменистой тропинки, петлявшей по склону. Ребята стали карабкаться вверх, цепляясь за пучки сухой травы и торчащие из земли корни растений. Чем выше они поднимались, тем светлее становилось вокруг. Когда дети достигли вершины и увидели всю ширь моря, всё вокруг розовело, и остров выступал из тумана подобно крепости на фоне красноватого неба. Мальчики присели на траву, чтобы перевести дух, но сидеть было зябко из-за ледяных бусинок росы. Они снова поднялись и, повернувшись спиной к алому восходу, вышли на узкую дорогу.

Перед ними простиралась холмистая равнина, как бы разрезанная напополам скалой, она тянулась через холмы и долины и терялась из виду где-то у самого горизонта. Тропинка казалась прямой и надежной, хотя впереди по-прежнему не было видно никаких признаков деревни или горного поселения. Мальчики пошли вперед, качаясь от усталости, потому что ночное приключение истощило их силы; но вокруг было так много интересного, что ребята стали понемногу забывать об ужасе минувшей ночи. Солнце поднялось над горизонтом и приятно согревало им спины. Скоро они подошли к роднику и напились прохладной, бодрящей воды. Около родника в болотистой почве росли благоухающие нарциссы, и, пройдя еще немного, мальчики очутились на поле, где качали своими мокрыми от росы головками, похожими на голубые звездочки, ирисы. Но всякий раз, когда путники взбирались на очередной холм в надежде увидеть деревню, их ждало разочарование. Казалось, что не будет конца этой безлюдной земле.

Наконец они с трудом одолели вершину очень высокого холма, и их взорам открылась равнина, обрамленная цепью гор, отливавших красным светом в лучах солнца.

— Мы не сможем пройти через эти горы! — в отчаянии воскликнул Ваффи. — Там обязательно водятся обезьяны и дикие медведи. Наверное, мы заблудились.

— Нет, не заблудились, — спокойно сказал Давид. — Нам было велено идти по тропинке и никуда не сворачивать. Смотри, Ваффи, видишь, внизу стадо коз, а вон там я вижу дымок от костра. Мне кажется, деревня где-то недалеко.

— Слава Богу! — с жаром воскликнул Ваффи. — Давай поскорее пойдем туда. Как ты думаешь, они дадут нам что-нибудь поесть? Я так голоден, что съел бы целого быка.

— Думаю, нас накормят, — ответил Давид, который никогда не видел от местных жителей ничего, кроме добра. Мальчики продолжили путь; мокрые от росы сандалии и мелкие камешки больно натерли им ноги.

Вскоре каменистые луга и низкий кустарник уступили место вспаханным полям, ухоженным виноградникам и рощам искривленных оливковых деревьев. Деревня располагалась по покатым берегам реки, в самом низу долины, в чаше гор.

Мальчики осторожно приближались к поселению. Скоро они увидели крестьянина, пахавшего на поле. Он шел позади запряженного мула и всем телом налегал на деревянный плуг. Заметив мальчиков, крестьянин остановился и с любопытством стал разглядывать их. Вдруг, откуда ни возьмись, появилась худая дворняжка и начала лаять. Ваффи запустил в нее камнем, и она, взвыв, убежала. Ребята подошли к колодцу, возле которого несколько девочек, беззаботно щебеча, наполняли свои ведра водой. Они мгновенно замолчали и с удивлением стали разглядывать голубоглазого, аккуратно подстриженного, но вымазанного грязью мальчика. Некоторые из этих девочек, живших в затерянной среди холмов деревне, никогда не видели светловолосых, голубоглазых людей.

— Кто это? — зашептали они после минутного молчания. — Откуда он взялся?

— Это француз, — сказала одна из них и громко засмеялась.

— А что ему здесь нужно? — удивилась другая. — Может быть, с ним пришли и другие французы? А вот еще один! Он не из нашей деревни.

Девочки смотрели испуганно и с недоверием, так что у Давида защемило сердце. Он тоже немного струсил, но не чувствовал по отношению к незнакомкам неприязни. Больше всего на свете ему хотелось есть и пить. «Боже! — взмолился он в душе, — пожалуйста, пошли нам доброго человека. Молю Тебя, сделай так, чтобы я мог где-нибудь прилечь и поспать, и пошли нам кого-нибудь, кто сможет отвести нас домой».