Глава Шарлотты - Р. Дж. Паласио Страница 13

Я, кстати, совсем не хочу сказать, что миссис Атанаби не была добра к нам. Надо отдать ей должное. Она была ужасно хорошей. Подбадривала нас, когда нам не давалась какая-то новая последовательность:

– Маленькие шажки, девочки! Все начинается с маленьких шажков!

Она могла удивить нас пирожными после особенно тяжелой репетиции. Развозила нас по домам, если мы задерживались на репетиции. Рассказывала смешные истории об учителях и истории из своей жизни – как она выросла в Восточном Гарлеме[1], как многие из ее друзей «пошли по плохой дорожке», как ее спасло шоу «Американская эстрада». Как она встретила своего мужа, тоже танцора, на представлении Цирка дю Солей в Квебеке: «Мы полюбили друг друга, делая ласточку на канате на высоте ста метров».

Это было очень насыщенное время. Когда я ложилась спать, у меня в голове столько всего крутилось! Фрагменты мелодий, все, что я должна была выучить, математические уравнения, списки дел. Я слышала гарлемский акцент миссис Атанаби: «Это бугалу, детка!» Иногда я надевала наушники, чтобы заглушить всю эту болтовню у меня в голове.

Но было так весело, я не променяла бы это время ни на что другое. Самое лучшее во всех занятиях с миссис Атанаби и во всем остальном – хоть я и не хочу показаться банальной – было то, что мы с Ксименой и Джун и правда лучше узнали друг друга. Ну ладно, пусть это звучит банально. Но это правда! Я не говорю, что мы стали лучшими подружками. Джун продолжала общаться с Ави, а Ксимена – с Саванной. Я все еще играла в точки с Майей. Но мы постепенно становились друзьями. Настоящими друзьями.

Кстати, язвительность Ксимены была напускной. Она могла избавиться от нее в любую минуту. Как шарфик – носишь, пока не зачешется шея. Когда она была с Саванной, она надевала шарфик. С нами она его снимала. Но это не значит, что я перестала рядом с ней нервничать! О боже. Вспомнить только, как я с ума сходила, когда она в первый раз должна была прийти ко мне домой! Я была просто нелепа! Я переживала, что мама вгонит меня в краску, что у меня слишком розовые игрушки на кровати. Я стеснялась постера группы Big Time Rush на двери моей спальни. Боялась, что наша собака Сью написает на нее.

Конечно, все обошлось! Ксимене все понравилось. Она сказала, что у меня классная комната. Предложила помыть посуду после ужина. Шутила над смехотворной фотографией, на которой мне три года, что было норм, потому что я там похожа на тряпичную куклу. В какую-то минуту, даже не знаю, когда именно, я перестала все время думать: «Ксимена Ван у меня дома! Ксимена Ван у меня дома!» – и просто начала получать удовольствие от общения. Это был переломный момент для меня – я прекратила вести себя как идиотка рядом с Ксименой. Больше никаких рвотных спазмов. Думаю, именно тогда я тоже сняла свой шарфик.

В любом случае февраль был напряженным, но прекрасным. К концу месяца мы почти каждый день приходили ко мне после школы: танцевали перед зеркалом, исправляли ошибки, отрабатывали синхронные движения. Когда мы уставали или падали духом, кто-нибудь из нас говорил с акцентом миссис Атанаби: «Это бугалу, детка!» И у нас открывалось второе дыхание.

Иногда мы не репетировали, а просто сидели у камина в гостиной, делая домашку, или болтали. Или время от времени искали Горди Джонсона.

Почему я люблю хеппи-энды

Чего мне не хватает сейчас, когда я уже выросла, так это счастливых концовок в фильмах. В детстве все фильмы заканчиваются хорошо. Дороти возвращается в Канзас. Чарли получает шоколадную фабрику. Эдмунд мстит за себя. Это мне нравится. Люблю хеппи-энды.

А когда становишься старше, то узнаешь, что не все истории заканчиваются хорошо. У некоторых и вовсе грустный конец. Так, конечно, интереснее, потому что не знаешь, что произойдет. Но и страшнее.

Это я к чему. Чем больше мы искали Горди Джонсона, тем больше понимали, что эта история необязательно закончится хорошо.

Мы начали с того, что просто набрали его имя в гугле. Но оказалось, что Горди Джонсонов сотни. И Горди Джонсонсов. И Гордонов Джонсонов. Знаменитый джазовый музыкант Горди Джонсон (что, как мы полагали, объясняет слух про нашего Горди Джонсона, который мы услышали от продавца из оптики). Политик Гордон Джонсонс. Рабочий-строитель Гордон Джонсон. Солдаты. Множество некрологов. Интернет не различает имена живых и имена мертвых. Каждый раз, когда мы кликали на эти имена, мы с облегчением узнавали, что это не наш Горди Джонсон. Хотя грустно, конечно, что это был чей-то еще Горди Джонсон.

Поначалу Ксимена не участвовала в поисках. Пока мы с Джун нависали над моим ноутбуком, пролистывая страницы результатов поиска в одном конце комнаты, Ксимена делала домашку или переписывалась с Майлзом в другом. Но однажды Ксимена подвинула стул поближе и заглянула нам через плечо.

– Может, вам поискать по изображениям, – предложила она.

И мы поискали. Но безрезультатно. Зато с тех пор Ксимене тоже стало интересно, что случилось с Горди Джонсоном, как и нам.

Как я узнала кое-что про Майю

Тем временем в школе все шло как обычно. Состоялась научная ярмарка. Мы с Римо получили «хорошо» за нашу диораму анатомии клетки. Я даже не ожидала такой хорошей отметки, учитывая, как мало времени я потратила на проект. Ксимена и Саванна соорудили солнечные часы. Самый интересный проект, пожалуй, был у Ави с Джеком – лампочка, которая работала на картофелине. Скорее всего, всю работу проделал Ави, ведь Джек, честно говоря, никогда особо не блистал талантами, но он был так рад