Алексей Кирносов - Свидание с морем Страница 14

— Это я, Тюбик, — прошептал Игорь и погладил собаку. — Не сердись, я плохого не делаю, я за справедливость. Ларисину грамоту взял, больше ничего даже не трогал, видишь? Завтра я тебе утром три куска сахару вынесу.

Тюбик смотрел серьёзно и, казалось, печально. Долетел сдавленный шёпот Дунина:

— Чего застрял? Ползи скорее!

— Я пойду, Тюбик, да? До свиданья. Только не рычи. Тюбик не собирался рычать. Он отвернулся и лёг на тряпку.

Стали пробираться обратно.

Опять у главной дорожки пришлось пережидать — пока прошли возвращающиеся с пляжа взрослые. И больше никого до самого ангара не встретили, лагерь совсем успокоился и уснул.

Дунин спрятал ракетницу под отцовский матрас и сказал:

— Пойдём руки мыть.

Почистили одежду, вымыли руки и принялись за работу.

Дунин раскрепил металлическую рамку и вынул из-под стекла грамоту. Игорь всё точно разметил по линейке, чуть заметными чёрточками разлиновал плотный чистый лист, такой же по размеру, как грамота. Тушью написал текст, от первого до последнего слова. Потом все рисунки перерисовал с грамоты на кальку. Остро заточенной спичкой передавил их на бумагу. Обвёл выдавленное тушью и сам удивился, как получилось похоже. Раскрасил акварельными красками листики, флаги, ягодки, цветы, трубы и барабаны. Тщательно стёр мягкой резинкой следы от карандаша.

Перед ним лежала точно такая же грамота, какую Ларисе выдали на конкурсе, только без печати.

— Ну, и кто отличит? — спросил стоявший за спиной Дунин.

Игорь согласился:

— Сам не подозревал, что можно так похоже сделать. Кто специально не знает, ни за что не догадается.

Дунин уже успел вырезать из старой накладной печать. Рассчитали место и точно, аккуратно, нигде не капнув клеем, прилепили печать к новой грамоте. Дунин засмеялся:

— Может, эту грамоту твоей Лариске отдать? Не отличит!

Игорь поморщился от «твоей Лариски» и сказал:

— Это издали не отличишь. Вблизи всё-таки заметно.

— И вблизи ничего не заметно. Ну, я вставляю...

Он вставил новую грамоту под стекло и закрепил рамку.

Игорь отошёл на три шага, вгляделся. Да, отличить трудно. Это в самом деле надо специально знать заранее...

— Слушай, а настоящую куда спрячем? — спохватился он. — В отряд опасно нести.

— И камбале понятно, что не в отряд.

— А куда?

— Спрячу в формуляр от лодочного мотора. Папка твёрдая, на тесёмочках, её никто никогда не открывает. Пусть там и полежит, пока не вручишь своей Лариске.

Пока Игорь, снова поморщившись, думал, сказать ли Дунину, чтобы девочку больше не называл «твоя Лариска», тот засунул рамку с грамотой под шорты. Ракетный пистолет он на этот раз не взял.

— Виктор Петрович уже спит, — сказал он. — Идём!

В звенящей цикадами тишине, в полном безлюдье они пробрались к кабинету, и снова Игорь ползком открыл дверь. Повесил рамку со своей грамотой на место. Проверил, не косо ли.

Выполз, замкнул дверь на ключ.

Поглядел: где Тюбик?

Собаки не было.

Цикады гремели свою ночную песнь, и в небе медленно плыли звёзды с востока на запад.

Глава девятая

Его толкали, дёргали за ногу, стаскивали одеяло. Он засыпал и без одеяла. Позвали вожатого. Андрей Геннадиевич за ногу дёргать не стал. Он положил Игорю на лоб руку. И глаза раскрылись.

— Температура пониженная. Что болит: голова, живот, горло, ноги, спина?

Игорь опомнился. Никак нельзя, чтобы он сегодня был не в порядке, это улика — каждый разведчик знает...

— Ничего не болит, Андрей Геннадиевич. Глаза как-то не раскрываются.

— Надо полагать, перекупался. В умывальник бегом марш!

И завертелось колесо жизни. Бегом в умывальник, бегом на зарядку, бегом на линейку.

Когда стоял на линейке, сон его опять сморил. Голова падала на грудь. Один раз он даже пошатнулся. Ребята поддержали его с двух сторон, и пошёл по строю шепоток, что Судаков заболел.

Такой слух надо было решительно пресечь. Игорь подтянулся и стал внимательно слушать, что говорит в микрофон старшая вожатая.

— ... самым чистым оказался вчера второй отряд! — объявила Ирина Петровна. — Ему мы вручим Мишку-чистюльку. Председатель совета отряда, получите Мишку!

Оркестр грянул туш.

Председатель совета второго отряда подбежал к старшей вожатой, получил ярко-лимонного плюшевого медведя и побежал на место.

— Самые грязные помещения и самая отвратительная территория были вчера у девятого отряда! — продолжала старшая вожатая. — Оркестр, сыграйте позорный марш девятому отряду!

Взвыли вразнобой трубы, забухал вразнотык барабан, писклявая флейта выпевала основную мелодию из «Марша Черномора ».

Девятый отряд поник с опущенными головами.

Когда иссякла дикая музыка, Ирина Петровна объявила распорядок дня:

— Сразу после завтрака проводим трудовой десант по уборке территории. Особенно обратить внимание девятому отряду: чего у вас только не набросано вокруг здания. Третий отряд тоже хорош! Девятый вас, можно сказать, выручил, а то бы слушать позорный марш вам. В десять часов все отряды организованно идут на пляж, купание будет до двенадцати тридцати. После полдника состоится матч по футболу между сборной пионеров и командой вожатых. И после ужина будет кино, название картины узнаете в обед, её ещё не привезли. Всё. Др-ружина, напра-а-а-во! За отрядом пионерских вожатых, за советом дружины ша-а-агом... марш!

И грянул оркестр.

— Первый отряд, держать равнение в шеренгах! — командовала Ирина Петровна сержантским голосом. — Ногу, девочки, ногу!.. Второй отряд идёт прекрасно!.. Пятый отряд, что у вас за куча мала? Командир отряда, наведи порядок!.. Девятый отряд отлично идёт!.. Двенадцатый хорошо. А лучше всех сегодня шагают самые маленькие, тринадцатый отряд!..

Завтрак Игорь старательно в себя запихал, хотя аппетита никакого не было. Но нельзя было опять демонстрировать, что он не в обычном порядке. Сахар сунул в карман. Вышел из столовой, увидел пребывающего под кустом Тюбика. Подошёл, поздоровался, погладил.

Протянул сахар:

— На, Тюбик! Это тебе.

Тюбик лениво взглянул на любимое лакомство и отвернул нос.

— Ты чего?! Не хочешь сахарку? Тюбик посмотрел на Игоря и сказал:

— Р-р-р-р...

Мол, не приставай.

Поднялся и побрёл к другому кусту, опустив хвост.

«Да, дела!..» — встревожился Игорь и побежал догонять отряд.

После трудового десанта пошли на пляж. Искупавшись и выйдя по команде из воды, Игорь почувствовал себя совсем бодро, будто нормально спал ночь. Лёг обсыхать. Повернул голову вправо. Рядом лежал Дунин.

Вздрогнул:

— Какой ты всегда неожиданный.

— Это потому, что я сам собой управляю, — сказал Дунин. — Где хочу, там и появляюсь... Папа приехал, привёз пиротехнику. Праздник Нептуна будет завтра. После концерта костёр на море и фейерверк. Работы у нас завтра — без рук, без ног останемся. Как у тебя физическо-моральное состояние?

— Ничего, терпимо, — сказал Игорь.

— За тобой долг, помнишь?

— Не помню.

— Написать названия на водных велосипедах.

— А, это помню.

— Сказать вожатому, что тебя мой папа зовёт?

— Захар Кондратьевич меня в самом деле зовёт?

— Какая разница? Попрошу — позовёт. Ты же не гулять отправляешься, а работать.

— Знаешь, Борис, всё-таки пусть сперва Захар Кондратьевич в самом деле меня позовёт работать, а потом уж я пойду, — сказал Игорь. — Столько хитрим, сил больше нет.

— Не хитрим, а приспосабливаемся к обстоятельствам, — поправил его Дунин. — Значит, мне лишний раз бежать?

Пришлось Дунину сбегать, спросить у отца разрешения позвать Игоря, чтобы написал названия на велосипедах. Захар Кондратьевич разрешил, тогда Дунин прибежал обратно, спросил разрешения у Андрея Геннадиевича, и только после этого они с Игорем пошли в ангар.

— Многовато у тебя совести, — попрекнул Дунин.

Он принёс краску.

Игорь навёл мелом линейки на борту и стал вырисовывать буквы. Кисть шла легко.

— Завтрак я сегодня проспал, — сообщил Дунин. — Папа приехал, а я дрыхну, как суслик в норке.

— Тебе легче, норка имеется, — сказал Игорь.

— Это верно.

— А меня Тюбик запрезирал за вчерашнее. Сахар не берёт.

— Тоже выдумал! Ты его один, что ли, сахаром питаешь? У него скоро из ушей сироп польётся.

— Ты бы видел, как он на меня посмотрел.

— Воображение.

— Ребята сегодня странно относятся, — продолжал Игорь. — Все помогают, на трудовом десанте ничего тяжелого носить не давали, говорят: «Ты бледный».

— Ты в самом деле немножко похудее стал... Когда будешь отдавать грамоту?

— Сам не знаю. — Игорь печально вздохнул. — Сперва поговорить надо, как-нибудь намекнуть. Может, она и не возьмёт. История-то... запутанная.

— Можно отдать перед самым отъездом домой. Только ты её, смотри, не разлюби за две недели... Ну, не красней, я это по-свойски, чего уж передо мной прикидываться?