Юлия Яковлева - Дети ворона Страница 15

— Прямо сидеть! — рявкнула на него женщина в серой косынке. Она сидела за большим столом. И выглядела как два серых квадрата, поставленных друг на друга: квадрат-блуза, квадрат-юбка, а под ними ноги-тумбочки в серых чулках и серых войлочных туфлях.

От окрика Шурка испуганно выпрямился. На миг ему показалось, что он узнал ее: тетя Дуся?

Женщина наклонила голову в серой косынке и снова принялась строчить в большой конторской книге.

Нет, откуда здесь быть тете Дусе… Померещилось.

Шурка мысленно окрестил квадратную женщину Тумбой.

Окно в комнате было. До половины оно было закрашено серо-белой краской. Как будто здесь не хотели, чтобы кто-нибудь заглянул снаружи и увидел… Что?

Шурка не знал, где он. Он помнил, как бежал по набережной, как стояли, склонив голову, фонари. Как его схватили поперек туловища. Как было темно и пахло табаком. Темно и тряско. Потом опять темно. А потом — вот эта женщина. Она расписалась на листке и поволокла его сюда.

Не женщина — Тумба.

Она грохнула стулом, встала. Выдвинула ящик стола, что-то оттуда взяла.

Подошла к Шурке. Окутала его по самый подбородок сероватой простыней. У самого уха защелкало. Шурка почувствовал, как к его шее и голове стали прикладывать что-то холодное. Увидел, как на колени стали падать клоками его собственные волосы. Щелкая машинкой, женщина прокладывала на Шуркиной голове дорожки. Клоки мягко валились на колени и плечи, скатывались по простыне на пол. Голове стало прохладно, кое-где жгло.

«Как там Таня, как Таня… — думал Шурка. — Только бы ее не поймали».

Ему не было страшно. Шурке казалось, что он затаился и замер внутри самого себя, как заяц в норе.

— Раздевайся, — прогудела огромная женщина.

Шурка с трудом справился с непослушными пуговицами.

Почему же дрожат пальцы? Ведь ему не страшно.

Он аккуратно сложил свои вещи на ботинки. И стоял голый, дрожащий; пол под ступнями казался ледяным.

Женщина всунула ему в руки серую стопку. Здешняя одежда напоминала пижаму.

— Ботинки велики, — сказал Шурка.

— Что?! — вдруг заорала Тумба. — Да ты спасибо скажи!

Она хлопнула обеими ладонями по столу. Шурка вздрогнул.

— Вражеский гаденыш. Тебе ноги надо бы оторвать, а не ботинки на них цеплять. Скажи спасибо.

Да как она смеет?

— Никакой я не вражеский! Я советский!

Шурка сам удивился своему писклявому голосу.

— Враг. И шпион.

Она говорила «шпиён».

— И родители твои — враги и шпионы.

— Врете!

Та ахнула. Разинула рот.

Шурка сорвался с табурета. Бросился к двери. Дернул. Заперто. Он заметался по комнате. Шарахнуть стулом по крашеному стеклу — и в окно?

Маленькие свинцовые глазки без интереса наблюдали за ним.

Шурка схватил табурет.

Вдруг сильнейший удар в ухо оглушил его. Шурка упал, схватился за ухо. Изумление было сильнее боли.

— Вы… Меня?!

Шурка дрался и бывал бит не раз. Но то были дворовые драки. С мальчишками. Иногда дрался и с Таней. Старшая сестра была сильней, ему попадало. Но чтобы бил взрослый?..

— Надоел, — спокойно сказала женщина.

Она одной рукой подняла Шурку за шиворот, другой поставила на полу табурет, кинула на него Шурку.

— Прямо сиди, сказано.

Женщина нажала на металлическую пуговку. Где-то внутри здания зажужжал звонок.

Шурка трясся всем телом.

Где Таня? Как Таня?

— Шпионы твои родители. Шпионы и враги. Ты спасибо скажи. Тебя здесь человеком сделают. Перевоспитают.

Шурка трясся всем телом.

Не нужно, нельзя было выскакивать из подъезда! Как он мог подумать, что справится в одиночку!

Только бы не поймали Таню, думал он.

Вошел опрятный мужчина в сероватом халате и серых нарукавниках. Повесил Шурке на шею деревянную табличку с какими-то цифрами.

«Королек за год истребляет 1 000 000 вредителей», — вдруг вспомнил Шурка юннатов. Руки его сделались будто ледяными. Мужчина в халате с щелчком расставил черную треногу. Усадил наверх фотоаппарат. Поднял повыше серую тарелку на ручке.

— Смотри сюда.

Голос у него был приятный, мягкий. А глаза равнодушные.

Шурка загнанно уставился, куда тот показывал. Тарелка вспыхнула ослепительным светом. Шурка заморгал. Мужчина снял с него табличку, сложил треногу и вышел.

— Ботинки, — напомнила Тумба.

Шурка сунул ноги в ботинки.

От вспышки перед глазами еще плыли черные пятна, окаймленные белым.

Тумба за шиворот поволокла его по коридору. Узкий длинный коридор казался бесконечным. На высоком потолке горели лампы в металлической сетке. Большие ботинки хлопали задниками, едва не спадали с ног. Тумба толкнула могучей рукой в веснушках высокую тяжелую дверь.

В комнате стоял серый свет. Как бывает в дождливый день.

Широкая красная дорожка вела от самой двери к исполинскому письменному столу. На подносе уютно стоял чай. Над столом строго смотрел носатый портрет. Под ним Шурка увидел военного. Тот махнул рукой: сюда.

— Куда прешь! — рявкнула Тумба. — Назад!

Шурка вжал голову в плечи. Кого слушать?

— Своими ногами вражескими ковер топчешь. По голому полу иди!

Она ткнула Шурку в спину. Он послушно застучал ботинками по краю.

Военный, не произнося ни слова и не глядя, словно никакого Шурки перед ним не было, открыл коробочку. В ней лежала фиолетовая подушечка.

Выворачивая Шуркины руки, как будто Шурка был неживой, военный по очереди крепко прижал каждый его палец к подушечке, потом оттиснул на бумаге. И, наклонив лакированную голову с белым пробором, принялся что-то писать.

Тумбе он даже не кивнул.

Та подобострастно попятилась. Выволокла Шурку из комнаты.

Снова длинный коридор. Снова тусклые лампы. Снова серые стены.

В другой комнате ему выдали серое кусачее одеяло.

В следующей — куцее серое пальтецо и серую кепку.

Последняя оказалась спальней. От скрипа двери по комнате прошло неуловимое движение. Замерло.

Шурка не верил своим глазам. От стены до стены плотно стояли одинаковые металлические кровати под одинаковыми серыми одеялами. Подле каждой, вытянув руки по швам и глядя перед собой, стояли дети в сереньких пижамах. Женщина толкнула Шурку к пустой кровати. Дверь хлопнула.

По комнате снова прошло движение. Все ее обитатели словно выдохнули. Кто-то сел. Кто-то лег. Кто-то подошел к приятелю.

Двое осторожно, выписывая круги и петли, приблизились к Шурке. Бледненькие существа с ежиком волос молча и серьезно его рассматривали. Шурка делал вид, что не видит их. Расправил свое одеяло, подоткнул края, как на остальных кроватях.

— Скажите, вы мальчик или девочка? — пролепетало одно существо.

Шурка повернулся. Вся комната слушала.

— Я мальчик, — звонким голосом сказал он и приготовился драться, если понадобится.

Существа посмотрели на его сжатые кулаки. Второе — не то, которое спрашивало (а может, и оно), — тихонько засмеялось.

— Вы не бойтесь, здесь только шпионы и враги народа.

Шурка подумал, что сейчас умрет.

— Я не враг! — выкрикнул он. — Не шпион!

— Я Зоя, а это Митя, — словно не расслышав, представились существа.

— Я не враг!!! — громче крикнул Шурка.

— А как вас зовут? На самом деле?

Вопрос поразил Шурку. Что они здесь, все сумасшедшие?

Внезапно затрещал громкий звонок. Он словно ввинчивался в здание от подвала до чердака. Серые дети, молча толкаясь, быстро построились в пары. Зоя и Митя, которых Шурка по-прежнему не различал, затащили его перед собой. Рядом с ним встал какой-то лопоухий мальчик.

— Меня зовут Аня, — сказала «мальчик» и добавила: — По-настоящему.

— Шурка, — сказал Шурка всем трем и повторил, хотя и не понимая здешнего порядка: — По-настоящему.

«Пусть только Ворон здесь покажется, — пообещал себе Шурка. — Я спрошу его прямо. Пусть отвечает!»

Колонной дети потопали по коридору вслед за тощей унылой женщиной в серой форме, как у всех здесь.

На входе стояла уже знакомая ему Тумба. В руках у нее был листок. Сверяясь с ним, Тумба выкрикивала:

— Вилор! Ноябрина! Тракторина! Марлен! Динара!

Дети по очереди парами просачивались внутрь. Тумба ставила галочки в своем списке. Внутри все молча рассаживались за столами.

— Коммуний! Владилен! Рэм! Октябрина! К большому удивлению Шурки, при слове «Октябрина» Аня двинулась вперед.

— Сталюд!

Шурка остался стоять, дожидаясь, когда его вызовут.

— Сталюд! — рявкнула Тумба.

— Иди, иди, — испуганно зашептали ему в спину Зоя и Митя.

Шурка пожал плечом. Не такой он дурак, чтобы дразнить злобную Тумбу.

Но Тумба вдруг схватила Шурку за ухо, так что слезы брызнули, и заорала в самую ушную раковину:

— Сталюд!!! Оглох ты, что ли?!

И пихнула внутрь.

На Шурку дохнуло влажным паром.