Тэцуко Куроянаги - Тотто-тян, маленькая девочка у окна Страница 15

– Я ж тебя предупреждала однажды: смотри, куда прыгаешь. Говорят же: не спросясь броду, не суйся в воду!

Так что же произошло однажды? Как-то во время большой перемены Тотто-тян прохаживалась позади ак­тового зала и заметила газету, лежавшую посреди дороги. «Интересно! А что, если прыгнуть на нее?!» – подумала Тотто-тян. Она отошла на несколько шагов назад, разбе­жалась и прыгнула на газетный лист, метясь в его центр.

К сожалению, под газетой оказался люк того самого туалета, в который когда-то Тотто-тян уронила кошелек. Школьный дворник, собираясь очистить выгребную яму, снял бетонную крышку, а сам отлучился на минутку, закрыв отверстие газетой, «чтобы не пахло». Словом, Тот­то-тян шлепнулась прямо туда. К счастью, тогда Тотто-тян все-таки удалось отмыть.

Именно об этом печальном случае и напомнила ей мама.

– Я больше никогда не буду прыгать, – тихонько про­говорила Тотто-тян. На какое-то мгновение маме полег­чало. Но успокаиваться было рано, ибо Тотто-тян почти сразу же добавила: – Никогда не прыгну на газету или на песочную кучу!

Тут все стало на свои места, и мама поняла, что Тотто-тян в любой момент готова прыгнуть куда-нибудь еще.

Дни становились все короче, и, когда они пришли домой, уже почти стемнело.

Что же было потом

Обед в «Томоэ» всегда проходил весело, а с некоторых пор стал еще интересней.

По обыкновению, на большой перемене директор об­ходил своих учеников, заглядывая в коробочки с «дарами моря» и «дарами гор», а вслед за ним шагала его супруга с двумя кастрюлями – г – «горной» и «морской», добавляя приправу тем, у кого чего-нибудь не хватало. После этого все пели: «Хорошо прожевывай всю еду…» – и, приступая к обеду, говорили: «Итадакимасу». Но теперь после «Итадакимасу» следовал чей-нибудь рассказ о всякой всячине.

Однажды директор предложил:

– Мне кажется, что нам следовало бы научиться кра­сиво говорить. Давайте заведем такой порядок: пока все

будут есть, один из нас выйдет на середину и о чем-нибудь расскажет. И так каждый день. Что вы думаете на этот счет?

Дети призадумались. Одни считали, что из них не получится хороший рассказчик, но они с удовольствием послушали бы товарищей. Другие обрадовались, что могут всласть выговориться. Тотто-тян еще не знала, о чем бы ей рассказать, но готова была попробовать. Как бы то ни было, большинству идея директора понравилась, и со сле­дующего дня начались рассказы.

Вообще-то японских детей учат не разговаривать за едой. Однако побывавший во многих странах директор учил детей, что еда должна приносить радость и поэтому за обеденным столом не следует спешить. А приятная беседа только украшает его.

Кроме того, директор считал необходимым научить детей общению с людьми, ясно и свободно, не смущаясь посторонних, излагать свои мысли. И вот он приступил к осуществлению своего плана.

После того как дети одобрили предложение в общем, директор постарался разъяснить некоторые детали. Тот­то-тян внимательно слушала.

– Не пытайтесь показать себя умелыми рассказчика­ми. Говорите о чем угодно: что бы вы хотели сделать, например, или еще о чем-нибудь. Словом, давайте попробуем.

Желающие выступить установили очередность. Решили также, что рассказчик должен быстренько пообедать сразу же после песенки «Хорошо прожевывай…».

Довольно скоро дети поняли, что одно дело болтать на переменке с друзьями и совсем другое – выступать с рассказом перед всей школой. Тут требовалась смелость. Некоторые поначалу настолько терялись, что только сму­щенно хихикали, а один мальчик, старательно выучивший наизусть свою историю, выйдя на середину, начисто забыл ее. Несколько раз повторив название «Отчего лягушка прыгает боком», он нерешительно начал: «Когда идет дождь…» – и замолчал. В конце концов он сказал: «Я кончил!» – и, отвесив поклон, вернулся на место.

Очередь Тотто-тян еще не наступила, но она уже решила про себя, что выступит со своей любимой историей «Принц и принцесса».

По правде говоря, все уже не раз слышали эту историю. Когда Тотто-тян на переменке пыталась начать ее в оче­редной раз, ее прерывали: «Хватит, надоело». Тем не менее именно на ней Тотто-тян остановила свой выбор.

Мало-помалу обычай рассказывать истории во время обеда утвердился. Но однажды мальчик, чья очередь была выступать, наотрез отказался: «Мне не о чем рассказы­вать!» Тотто-тян была ужасно поражена тем, что нашелся человек, которому не о чем говорить. Тогда директор подошел к столику, за которым перед опустевшей коро­бочкой для еды сидел этот ученик.

– Тебе действительно не о чем рассказывать? – спро­сил он.

– Не о чем! – подтвердил мальчик.

И вовсе он не упрямился, просто на самом деле ему не о чем было говорить.

Директор громко рассмеялся, нисколько не смущаясь тем, что у него недоставало зубов, и предложил мальчику:

– Тогда давай вместе найдем какую-нибудь тему!

– А что там находить? – усомнился мальчик. Директор вывел его на середину круга, а сам сел на освободившееся за столом место.

– Постарайся вспомнить, что ты делал утром с того момента, как встал, и до того, как пришел в школу. С чего ты начал?

Мальчик растерянно взъерошил волосы и сказал:

– Так…

– Ну вот, хорошо! – поддержал его директор. – Ты сказал «так». Значит, у тебя есть что сказать. Что же было после «так»?

– Так… э… это… встал утром… – Мальчик еще силь­нее взъерошил себе волосы.

Тотто-тян и другим детям этот рассказ показался не­много странным, но они по-прежнему внимательно слу­шали. Мальчик продолжал свой «рассказ», почесывая затылок:

– А потом… вот…

Директор с доброй улыбкой, положив руки на стол перед собой, внимательно слушал ученика, затем сказал:

– Прекрасно! Достаточно… Итак, ты встал сегодня утром… Все это поняли… Ты молодец! Никто не требовал от тебя, чтобы ты рассказал что-нибудь занимательное или рассмешил всех. Главное, что ты сначала говорил, что тебе не о чем рассказывать, а все-таки нашел о чем.

И тогда мальчик, вместо того чтобы возвратиться на свое место, очень громко сказал:

– И потом… вот!

Дети даже подались вперед. Мальчик перевел дыхание и продолжил:

– И потом… вот… мама… это… сказала: «Почисть зубы!» – и я почистил.

Директор зааплодировал. Остальные тоже. А мальчик сказал еще громче:

– И потом… это…

Аплодисменты оборвались, все еще больше подались вперед, напряженно внимая ему: что же дальше? С тор­жествующим видом мальчик наконец завершил свою ис­торию словами:

– И потом… это… я пришел в школу!

Какой-то старшеклассник настолько наклонился в его сторону, что потерял равновесие и ткнулся лицом в ко­робочку для завтрака. Однако это событие не смогло омрачить радости оттого, что мальчик все-таки нашел о чем рассказать.

Директор хлопал вовсю. Тотто-тян и ее друзья тоже последовали его примеру. Даже мальчик «И-потом-это…», продолжавший стоять посреди круга, тоже захлопал. Ка­залось, вот-вот рухнет от аплодисментов потолок.

Можно поручиться, что, даже став взрослым, этот мальчик не забыл, как ему аплодировали.

Игра в «волков»

С Тотто-тян случилась ужасная беда. Все на­чалось с игры в «волков», в которую они играли с Рокки после школы в комнате Тотто-тян.

Суть игры состояла в том, что они ложились на пол у противоположных стенок, после чего перекатывались на­встречу друг другу, а столкнувшись, начинали понарошку бороться. После короткой схватки все повторялось. На этот раз решили – вернее, решила Тотто-тян – немного усложнить игру: когда они покатятся навстречу друг другу и окажутся посреди комнаты, победителем станет тот, кто лучше изобразит свирепого волка. Для Рокки задача была не столь уж трудной – достаточно поднять уши и широко раскрыть пасть, обнажив при этом грозные клыки. К то­му же ей ничего не стоило сделать страшные глаза. Тотто-тян изобразить волка было потруднее, но все же девочка очень старалась. Она приставляла ладоши к го­лове, изображая волчьи уши, вовсю разевала рот, свирепо вращала глазами, выла по-волчьи и делала вид, что кусает Рокки. Поначалу Рокки исправно играла свою роль, но, в конце концов, она была еще слишком молода и, подражая волку, настолько забылась, что и взаправду укусила Тотто-тян.

И хотя Рокки была еще, по сути дела, крупным щенком, она была вдвое больше девочки, с зубами настолько острыми, что, прежде чем Тотто-тян успела сообразить, что же произошло, из ее разорванного уха вовсю полила кровь.

Когда на крики Тотто-тян из кухни прибежала мама, девочка и собака забились в угол. Обеими руками Тотто-тян зажимала правое ухо. Платье и пол были забрыз­ганы кровью. Вслед за мамой примчался отец, который, как обычно, упражнялся в гостиной на скрипке. Рокки, каза­лось, поняла, какую ужасную вещь она сотворила. Ее хвост безвольно повис, глаза жалобно смотрели на Тотто-тян.