Феликс Зальтен - Бемби Страница 17

Через несколько дней они беззаботно шли рощицей молодых дубков по ту сторону поляны. Они хотели пересечь поляну и выйти к старому дубу, от которого зачиналась их обычная дорожка.

У опушки заросль проредилась, тогда они сдержали шаг и внимательно осмотрелись. Близ старого дуба, в зеленой листве, мелькало что-то красное.

— Кто бы это мог быть? — прошептал Бемби.

— Ах, ну кому там быть, кроме Ронно или Каруса! — отозвалась Фалина.

— Едва ли, — покачал головой Бемби. — С некоторых пор они избегают меня… Нет, это не Ронно и не Карус… это чужой…

— Правда, чужой, теперь я тоже вижу, — согласилась Фалина. — Но как странно он себя ведет!

— Не странно, а глупо! — сказал Бемби. — Удивительно глупо! Он ведет себя, как малое дитя… Словно на свете не существует опасности!

Фалина сгорала от любопытства.

— Пойдем туда!

— Пойдем, — согласился Бемби. — Не мешает получше рассмотреть молодца…

Они не сделали и трех шагов, как Фалина заколебалась:

— А если он затеет ссору… Он, кажется, сильный…

— Ба! — Бемби пренебрежительно мотнул головой. — Посмотри, какая у него маленькая корона… Мне ли его бояться? Парень, правда, плотный и толстый, но сильный ли… Не думаю. Идем!

И они двинулись дальше.

Между тем незнакомец как ни в чем не бывало лакомился сочными метелками трав. Он заметил их, когда они уже достигли середины поляны, и тут же бросился им навстречу, игриво и радостно подпрыгивая. Бемби и Фалина остановились. Но вот он подскакал еще ближе и стал в двух шагах от них.

— Вы не узнаете меня? — спросил он.

Бемби стоял в боевой готовности, низко опустив голову.

— А разве ты знаешь нас? — отозвался он.

— Но, Бемби! — воскликнул тот доверчиво и укоризненно.

Услышав свое имя, Бемби вздрогнул и невольно ступил назад. При звуке этого голоса его сердце тронулось каким-то далеким воспоминанием, а Фалина уже прыгнула навстречу незнакомцу.

— Гобо! — крикнула она. — Это ты, Гобо!

— Фалина, — тихо сказал Гобо. — Фалина… Сестренка… Ты все-таки узнала меня.

Он подошел к ней и поцеловал ее. По щекам его текли слезы. И Фалина заплакала, не в силах вымолвить слова.

— Да… Гобо… — пробормотал Бемби. Он был потрясен, растроган, сбит с толку. — Да… Гобо… Значит, ты не умер?

Гобо рассмеялся:

— Как видишь… Думаю, что это сразу заметно.

— Но… тогда… на снегу… — настаивал Бемби.

— Тогда… Это Он спас меня тогда.

— И где же ты был все это время? — спросила Фалина, глядя на брата широко открытыми глазами.

— У Него… — ответил Гобо. — Все это время был у Него. — Посматривая то на Фалину, то на Бемби, Гобо наслаждался их удивлением. — Да, мои дорогие… я много пережил, больше, чем вы оба здесь, в вашем лесу. — Слова его звучали немного хвастливо, но Фалина и Бемби были слишком поражены, чтобы обратить на это внимание.

— Ну, говори же, не мучай нас! — вскричала Фалина.

— О! — произнес Гобо самодовольно. — Я могу рассказывать целый день и все-таки не дойду до конца.

— Так начни хотя бы, Гобо! — сказал Бемби.

Но Гобо повернулся к Фалине. Он сразу стал очень серьезным.

— Мама жива? — спросил он тихим, робким голосом.

— Да! — весело вскричала Фалина. — Она жива… Но я давно не видела ее.

— Я хочу сейчас же к ней! — сказал Гобо. — Вы пойдете со мной?

И они втроем двинулись в путь и шли в полном молчании. Бемби и Фалина чувствовали, что мысли Гобо заняты матерью, и не хотели ему мешать. Лишь порой, когда Гобо второпях пробегал мимо нужного поворота или сгоряча сворачивал не туда, куда следовало, они тихо поправляли его.

— Прямо! — шептал Бемби.

— Нет, не сюда! — шептала Фалина.

Несколько раз им пришлось пересечь открытые места. Бемби и Фалина заметили, что Гобо ни разу не остановился на краю чащи, чтобы оглядеться, а выбегал на простор сразу, без всякой опаски. Они обменивались удивленными взглядами, но ничего не говорили Гобо и следовали за ним со смущенным сердцем.

Долго блуждали они по лесу, пока Гобо не узнал тропинку своего детства. Растроганный, он обернулся и, не подозревая, что его вели Фалина и Бемби, крикнул:

— Что скажете — ловко я вас привел?..

Вскоре они подошли к маленькому лесному тайнику.

— Здесь! — крикнула Фалина и проскользнула внутрь. Гобо последовал за ней, и сердце его замерло сладкой болью. Это был тот самый тайничок, та зеленая хижина, где оба они появились на свет и возле матери провели все свое детство. Взгляды их встретились, и Фалина тихонько поцеловала брата.

Еще долго блуждали они по лесу. Солнце светило сквозь ветви все ярче и ярче, дневная тишина окутывала лес, приближалось время отдыха. Но Гобо не чувствовал усталости. Он шагал, не разбирая дороги и бесцельно шаря вокруг себя глазами. Он совсем отвык от лесной жизни. Он весь сжался, когда в траве прошмыгнула ласка, и едва не наступил на фазанов, тесно прижавшихся к земле. Когда же фазаны, громко шурша крыльями, взлетели перед самым его носом, Гобо ужасно испугался.

Бемби удивляла слепота и неуклюжесть Гобо — он вел себя на лесной тропе, как чужак.

Но вот Гобо сдержал шаг и, повернувшись к Фалине, сказал с отчаянием:

— Мы никогда не найдем маму!

У него опять появилось то унылое выражение, которое Фалина так хорошо знала.

— Скоро, Гобо, — сказала она мягко, — скоро. — И добавила со смехом: — А хочешь — давай звать маму, как мы звали ее в детстве, помнишь?

И тут Бемби, шедший немного впереди, вдруг увидел тетю Энну.

Она отдыхала, лежа в тени орешины. Не успел он окликнуть Гобо и Фалину, как они уже оказались возле него. Все трое молча смотрели на тетю Энну. Та тихо подняла голову и приоткрыла сонные глаза.

Гобо робко шагнул вперед.

— Мама! — произнес он негромким, шатким голосом.

Словно вспугнутая громовым ударом, тетя Энна вмиг вскочила на ноги, и Гобо всем телом подался к ней.

— Мама!.. — Голос его пресекся.

Мать посмотрела сыну в глаза, крупная дрожь пронизывала ее с головы до ног. Она ничего не сказала, ни о чем не спросила, она только медленно целовала Гобо в губы, целовала его щеки и шею; она омывала его своими поцелуями, как в ту далекую пору, когда он только появился на свет…

Все обитатели леса собрались в тесный кружок в глубине чащи, чтобы послушать рассказы Гобо.

Был тут и друг-приятель заяц, сын покойного зайца. В крайнем изумлении подымал он свои уши-ложки, боясь пропустить хоть слово, и вдруг ронял их бессильно, чтобы тут же снова поднять.

Сорока пристроилась на низеньком сучке молодого бука и внимала рассказчику с остолбенелым видом. В отличие от нее, сидевшая на ясене сойка вела себя неспокойно: она то и дело пронзительно вскрикивала, не в силах побороть изумление. Тут же находились и знакомые фазаны со своими женами и детьми. Они в безмолвном удивлении ворочали шеями, изгибая их и так и этак, и во все стороны летели от них золотые стрелы.

Без устали скакала по ветвям взволнованная белочка. Она то соскальзывала по стволу чуть не до самой земли, то взлетала до маковки дерева, то вдруг усаживалась столбиком на свой пушистый хвост, показывая белую грудку. Ей не терпелось прервать Гобо, чтобы высказаться самой, но окружающие всякий раз призывали ее к порядку.

А Гобо рассказывал, как, оставшись без всякой помощи на снегу, он поджидал смерть.

— Собаки нашли меня, — говорил он. — Собаки — это самое страшное в мире. Их пасть полна крови, их голос полон гнева, они не ведают сострадания.

Свысока оглядев слушателей, он продолжал:

— Ну… с тех пор я не раз играл с ними, словно они мои родичи, и теперь я совсем не боюсь их. И все же, когда я слышу их лай, у меня по-прежнему начинает шуметь в голове и цепенеет сердце. Они далеко не всегда делают это с плохими намерениями, но их голос трудно выносить… — Гобо многозначительно замолчал.

— Ну, а что же было в тот раз? — с испуганным любопытством спросила Фалина.

— В тот раз собаки хотели растерзать меня, но тут явился Он!

Гобо сделал паузу, слушатели почти не дышали.

— Да, — сказал Гобо, — тут явился Он, прикрикнул на собак, и они отползли от меня прочь. Он прикрикнул еще раз, и собаки покорно легли у Его ног. Тогда Он поднял меня и, ласково прижимая к себе, понес…

— Что это значит — понес? — спросила Фалина.

Гобо принялся объяснять ей важно и обстоятельно.

— Да это совсем просто! — прервал его Бемби. — Ты погляди, Фалина, как это делает белочка, когда она скачет с орешком в лапах. Это и значит «нести».

Тут белочка сочла наконец возможным вставить слово.

— Один из моих кузенов… — начала она быстро. Но все вокруг закричали:

— Тише, тише, пусть Гобо продолжает!

Белочке пришлось замолчать. Она огорченно прижала к груди передние лапки и повернулась к сороке в надежде, что та выслушает ее в частном порядке.