Виктор Сидоров - Федька Сыч теряет кличку Страница 17

Ребята ничего не знали о Фаддеиче. Кем он работал, где, откуда приехал сюда. Знали одно: живет он на первом этаже в однокомнатной квартире со своей женой, маленькой старушкой, чистенькой, беленькой и тоже тихой и неприметной. С ребятами Фаддеич вообще не знался. Просто не замечал их. А тут вдруг пришел! И хоть бы слово сказал! Ходит и смотрит. Заглянул в маленькую комнатку, но, очевидно, там для Фаддеича ничего интересного не оказалось, повернул обратно. Подошел к куче еще не отремонтированной посуды, взял сразу две кастрюли и чайник. Повертел их, положил на место. Остановился около Тимки, долго смотрел, как тот паяет, и, наконец, раздвинул губы.

– Хорошо робишь, парень.

И шагнул дальше, к Андрюшке.

– У тебя хуже. Так держи инструмент…

И показал, как надо держать паяльник. Остальные ребята разом принялись работать, чтобы увидел Фаддеич. И он подошел ко всем и каждому что-то сказал. Затем, не прощаясь, вышел.

– Ну и тип, – покачал головой Андрюшка. – «Хуже, лучше, не так, вот эдак!»

На другой день Фаддеич снова заявился. Опять ходил, молчал, сурово оглядывая ребят, будто они в чем-то были виноваты. Потом вдруг подошел к Тимке.

– Айда со мной, парень.

– Куда? – удивленно спросил Тимка.

Но Фаддеич, не отвечая, пошел к выходу.

Минут через двадцать Фаддеич и Тимка вернулись, нагруженные недлинными, но довольно толстыми брусьями и досками.

– Зачем это? – шепотом спросил Андрюшка у Тимки.

Тот пожал плечами. А Фаддеич, осторожно положив поклажу, сдвинул кучу посуды от стены на середину комнаты, сказал:

– Верстаки делать будем. Без верстака – какая работа!

Ребята от радости и неожиданности даже онемели. Вот так Фаддеич! Вот так Молчун! Одна лишь Светка не обрадовалась. Ей не понравилось, что Фаддеич, во-первых, не посоветовался с ней, а, во-вторых, почему он выбрал в свои помощники Тимку. Чего доброго, Тимка начнет еще задаваться. Но Тимка не думал задаваться. И это Светку несколько примирило с таким грубым вмешательством Молчуна в дела мастерской.

Фаддеич работал быстро и красиво. В его больших и сильных руках, казалось, все пело и играло. Вот он взял рубанок, и тот, будто обрадовался, что попал в эти огромные мозолистые руки. «Вжиг-вжиг, вжиг-вжиг», – весело заговорил рубанок, но не успел как следует разговориться, доска заблестела на солнце, словно отполированная. Молоток сам прыгнул в пальцы Фаддеича: тук, тук, тук; и доска легла на свое место ровно и крепко. Ребята смотрят на руки Фаддеича как зачарованные. А он, забыв обо всем на свете, пилит, строгает, прибивает. Лишь изредка попросит кого-нибудь помочь ему, тогда ребята сразу наперебой то придерживают доски, то суют гвозди, рубанок. И вот вдоль стены выстроились три маленьких, удобных верстачка. Ребята прямо-таки налюбоваться не могли, садились на них, примерялись работать.

Даже Светка пришла в восторг от верстаков.

– Какие миленькие! Теперь у нас настоящая мастерская! – И вдруг, осененная какой-то идеей, она присела, хлопнув себя по коленкам.

– Мальчики, что я придумала! Давайте как-нибудь назовем нашу мастерскую и вывеску сделаем?

– А что? – закричал Андрюшка. – В самом деле, почему бы не назвать «скворечник»… то есть мастерскую, ну, например, например… – И Андрюшка беспомощно глянул на ребят. – Ну, как?..

– «Три кастрюли», – брякнул Тимка.

Ребята захохотали.

– «Паяльник», – давясь смехом, подсказал кто-то.

– «Ложка-поварежка»…

– «Дырявое ведро».

– «Веселый керогаз»…

Тимка вдруг перестал смеяться.

– А что, и вправду назовем «Веселый керогаз»! А?

– Давай! – закричали ребята. – «Веселый керогаз!»

Андрюшка оглянулся: где же Фаддеич? Молчун сидел на перевернутом ведре, курил свою трубку. Смотрел на ребят и улыбался. Фаддеич улыбался! Это было удивительно. Все с любопытством глядели на старика. А тот не спеша выбил трубку, сунул ее в карман, сказал:

– Это ничего – «Веселый керогаз».

Сказал будто сердито, а глаза продолжали улыбаться.

– Ну вот и решили! – заулыбалась Фаддеичу и Светка.

Ребята, не теряя времени, принесли масляных красок: зеленой и красной. Только такие нашлись. Тимка выбрал длинный, но неширокий лист блестящей белой жести, положил на стол и вывел на ней:

МАСТЕРСКАЯ «ВЕСЕЛЫЙ КЕРОГАЗ»

Слово «мастерская» было зеленым, а «Веселый керогаз» – красным. Хоть и неважным художником оказался Тимка и буквы у него клонились в разные стороны, однако надпись вышла яркой и довольно внушительной.

Первым увидел красно-зеленую вывеску, прибитую высоко над дверью «скворечника», Алька.

– Мастерская «Веселый керогаз»! Что за керогаз, да еще веселый?

Побежал к своим дружкам.

– Ребята, айда к «скворечнику». Там вывеску прибили. «Скворечник» теперь называется «Мастерская «Веселый керогаз»! Видал, что придумали?!

Скоро у «Веселого керогаза» собралась целая толпа ребят. На этот раз Яшка не насмехался, не острил. Особенно после того, как заглянул в «скворечник» и увидел там три аккуратненьких верстака и хмуро покуривающего Фаддеича. Неожиданная зависть прокралась в сердце Яшки. Захотелось войти в «скворечник», пройтись по нему по-хозяйски, встать за верстак и что-нибудь сделать такое, чтобы все ахнули.

Подобные мысли блуждали и в круглой, стриженной под машинку Алькиной голове. Только Алька не мог держать их при себе, а сразу высказывал.

– У них, пожалуй, интересней, чем у нас… – «У них» – это у Андрюшки и Тимки. – Видал, что сделали: и вывеску, и верстаки… Даже Фаддеич к ним перебрался…

То, что Фаддеич, этот хмурый, необщительный старик, пришел к ребятам в мастерскую и сидит в ней, как у себя дома, особенно поразило Яшкиных дружков и вызвало острый интерес. Ведь неспроста Молчун перекочевал сюда со ступенек крыльца. Видно, в «скворечнике», действительно, замышлялось что-то интересное. Не пришел же Фаддеич к ним на пустырь…

Яшка сразу понял настроение своих приятелей, понял и то, что, если он не придумает чего-нибудь увлекательного, все уйдут в «Веселый керогаз», и тогда прощай Яшкино владычество и атаманство. И Яшка с презрительной гримасой произнес как можно убедительней:

– Ничего в «скворечнике» нет и не будет интересного. Паять кастрюли – разве это весело? Вот у нас кое-что будет! Завтра.

Яшкины слова заинтересовали ребят. Но Коржнев больше ничего не сказал, лишь многозначительно подмигнул: «Ждите, мол, и завтра увидите». Один лишь Котька догадался, на что намекает Яшка: на пневматическое ружье. Значит, Яшка решил вынести «воздушку». Наконец-то! Ну, теперь ребята постреляют!

ГЛАВА 15

И вот наступило «завтра».

Яшка тайно пробрался на пустырь, выкопал ружье и гордый, недоступный появился с ним во дворе. Ребята сразу окружили Яшку.

– Яшк, дай стрельну.

– Погоди, дроби нет.

– У меня есть, – обрадовался Алька.

– Тогда тащи ее сюда, – милостиво разрешил Яшка.

Алька, как угорелый, помчался домой, а Яшка, важный, словно петух, стоял в кругу ребят, небрежно держа ружье. Многие с нескрываемой завистью разглядывали «воздушку», осторожно протягивали руки, чтобы пощупать и поладить полированный приклад, чмокали губами и тяжело вздыхали.

– Где такое достал? – трепетно спросил Димка Удодов. – Купил? Сколь отдал?

Яшка сначала совсем не хотел отвечать, но потом, покосившись на Котьку, ответил:

– Двоюродный брат прислал из Тулы. Там их полно.

– Вот бы мне такое, – чуть не простонал Удодов. – Дай, а?

Яшка даже позеленел от этой наглой просьбы.

– А этого не хочешь? – и он под самый Димкин нос поднес кулак.

Котька захихикал и заискивающе сказал:

– Правильно. Ишь чего захотел – ружье! Такого ему и во сне не видать, не то что руками потрогать…

Подошли, привлеченные шумным скопищем ребят, Тимка и Светка. Думали, произошло какое-нибудь любопытное событие. Но когда увидели потного, красного от важности Яшку, а в его руках красивое пневматическое ружье, сразу поняли, что интересного ничего нет, а просто Яшка сейчас начнет задаваться и хвастать.

– У-у! – прогудела Светка, сузив глаза. – Так бы и смазала по красной роже. И везет же таким! Вот и ружье у него, какого у других нет. Сейчас начнет строить из себя принца. Вот увидишь: никому даже стрельнуть не даст!

– Идем отсюда, – сказал Тимка, поворачивая назад. – Этого индюка терпеть не могу.

Прибежал запыхавшийся Алька, принес полкармана дроби. Целых три горсти отдал Яшке.

– Себе малость оставлю.

– А тебе зачем дробь? – с издевкой спросил Яшка. – Ртом стрелять будешь?