Зента Эргле - Без пяти минут взрослые Страница 17

Автобус с экскурсантами подъехал с небольшим опозданием. Барабанщицы исполнили приветственный марш. Девушки с трудом сдерживали смех. Таких гостей в училище ещё не бывало. Небрежно заштопанные вельветовые брюки засунуты в короткие сапоги. Парни дымили из мощных трубок. Челюсти девушек двигались так, будто их преждевременно выгнали из-за обеденного стола. Тощее существо непонятного пола, повернувшись к Дезии, раскрыло рот, и выдуло большой, как воздушный шар, пузырь. Раздался писк. Барабанщицы прыснули.

— Очень жаль, но у нас не курят, — вежливо, но не допускающим возражения тоном, сообщила Вия Артуровна.

Что-то недовольно пробурчав, парни засунули трубки за голенища сапог.

Со скучающим видом гости обходили учебные помещения. В кабинете иностранных языков зашёл разговор о профессиях. Том, который хорошо говорил по-английски, был за переводчика.

— Сколько стоит обучение профессии? — поинтересовалась одна гостья.

— Нисколько. Нас ещё кормят и одевают бесплатно. И за выполненную работу мы получаем деньги.

Американцы переглянулись.

— А после окончания училища все находят себе работу?

— Портной у нас — профессия дефицитная. Фирмы «Дзимтене», «Рижская одежда» и множество ателье каждый год просят пополнения.

Лица гостей выразили недоверие.

— Счастливые! А у нас многие не могут найти работу по своей специальности. Даже с дипломом университета мы готовы на любую работу: посудомойки, уборщика, санитара.

— Хелло, старик! — по дороге в зал обратился на лестнице к Тому на чистом латышском языке стройный светловолосый парень. — Меня зовут Янис Озолс. Мы все хорошо понимаем, что вам… — Янис подыскивал подходящие слова, — вам надо так говорить, но мне ты можешь… ну… правду. У вас действительно у всех есть работа? Понимаешь, за океаном это проблема номер один.

Том подозвал Яниса к окну.

— Видишь стройку напротив? Там строят новое здание училища. Видишь белые листочки на заборе? Это приглашения на работу. Можешь почитать. И в газетах их сотни. На больших заводах не хватает рабочих рук. Молодёжь там обучают на месте и платят хорошую стипендию.

— Невероятно.

Девушки из ансамбля спели негритянские песни на английском языке и этим завоевали симпатии гостей. Несколько парней подхватили, а остальные хлопали в ладоши и притопывали.

Демонстрация моделей тоже прошла успешно. Глаза парней прилипали к фигурам и лицам манекенщиц. Какие девушки! Совсем не по стандарту. Американки не могли скрыть восторгов по поводу нарядов.

— Это я покупаю. Сколько стоит? — Одна гостья пожелала купить синее хлопчатобумажное платье с кружевной отделкой.

— У нас модели не продаются, — объяснили ей.

— Почему не продаются? Я заплачу долларами, — настойчивая гостья вынула из сумки пачку пяти- и десятидолларовых ассигнаций.

— Это модель — дипломная работа учащихся, — пояснила директор.

Американка заплакала.

— Вот истеричка! — громко сказала Даце.

Директор сложила платье, подошла к плачущей девушке и сказала: «Возьмите. Мы вам это дарим. А деньги оставьте себе, нам они не нужны».

— Как не нужны?

Для гостей это было что-то невообразимое.

— Слушай, старик, — сказал при расставании Янис, — надо бы поговорить, так сказать, в интимной обстановке. Ты не мог бы организовать… небольшую… встречу что ли? Можно? О’кей, наши парни, ваши девушки, да? Но где?

— Можно у меня, — Том написал номер своего телефона. — Если что, позвони. Я заеду за вами завтра в восемь. Идёт?

— О’кей! Ну, я побежал, все уже в автобусе.

— Ты, наверно, едешь на дачу? — спросил Том у матери в субботу за завтраком.

Мать, тяжело вздохнув, кивнула.

— Отец тоже?

Вопрос был лишний, потому что мать туда одна никогда не ездила Она больше любила курорты, где можно было других посмотреть и себя показать. Старый дом на берегу реки Юглы был любимым детищем отца. Он проводил здесь всё свободное время: удил рыбу, ходил в лес за грибами, копался в земле.

— Покой, тишина… А воздух!.. Им одним насытиться можно, — восторгался отец.

— Приятного аппетита. Посмотрим, надолго ли тебя хватит, — сердилась мать.

— Мам, будь человеком. Сорганизуй так, чтобы я сегодня вечером был свободен, и машина тоже.

— Отец сказал, что тебе обязательно надо ехать. Он один не сможет починить крышу.

— Я не могу. У меня сегодня вечером будут иностранцы, несколько парней. Послушаем музыку, и вообще… Отцу скажи, что у меня соревнования где-нибудь в провинции. Так будет лучше.

Мать влюбленными глазами смотрела на своего красавца-сына и, как всегда, не могла ему отказать.

«Ну, одно улажено, — размышлял Том по дороге в училище. — Классных напитков полный бар! В холодильнике консервы, клиенты отца нанесли. Их можно пустить на бутерброды. Осталось сорганизовать девчонок. Но это уже мелочи. В училище их предостаточно, только пальцем помани. Хорошо бы уговорить Байбу Балтыню: поёт, танцует».

— ?? How do you do, мисс ББ? — без особых церемоний Том подхватил на перемене Байбу под руку. — Разрешите пригласить вас на ужин. Общество будет экстра-класс, с иностранцами.

— Благодарю, но не воспользуюсь.

— Почему? Позвольте полюбопытствовать.

— Я занята.

— Чем, если не секрет?

— Соревнованиями по боксу.

— Ты что, чокнутая? Из-за каких-то глупых соревнований пожертвуешь такой вечеринкой.

— Ничего, переживу. Даумант, постой, мне надо тебе что-то сказать.

Байба повернулась к Тому спиной.

— Всё ясно, — зло прокричал вслед Том. — Боишься семейного скандала.

— Ты что-то сказал? — обернулся Даумант.

— Катись ты со своей зазнобой, — проворчал Том. — Девчонки в нашем училище, слава богу, не дефицит. Эй, Дезия, иди-ка сюда. Чего засыпаешь на ходу?

— Как ты разговариваешь с дамой? — обиделась Дезия.

— Нашлась дама. Сорганизуй-ка пару девчонок пошикарнее ко мне в девятнадцать ноль-ноль. Общество будет отменное, иностранцы. Только не тащи эту толстую корову Свету. Тогда уж лучше Даце.

— Даце не пойдёт. Она на таких, как ты, с пятого этажа плюет.

— На каких таких? — удивился Том.

— На таких, которые импорт и денежки любят больше всего на свете.

— Подумаешь, идеалистка. Да ну её.

Дезия знала, что говорит. А Том хоть и сделал равнодушный вид, но эти слова его задели. Даце в училище любили за честность, общительный характер, за желание помочь всем. И Тому было не безразлично, что Даце о нём думает.

«А разве это плохо — желание иметь деньги?» — думал Том, шагая по узкой зелёной улочке в Межапарке.

Через два года он закончит училище. Дядя, у которого в Лондоне большая швейная мастерская, обещал прислать вызов. За полгода жизни в Англии он пополнит знания, мир посмотрит. У отца больное сердце, собирается на пенсию. Том заменит его. Это уже почти ясно. И что тут плохого?

Калитка заперта. Значит, укатили. На кухонном столе записка от матери: «Еда в холодильнике. Вернёмся в воскресенье к вечеру. Будь умницей. Не забудь запереть дверь». Том улыбнулся. Всё ещё считает маленьким. А он чуть папашей не стал. Хорошо, удалось уломать девчонку, и старики не узнали, а то бы… подумать страшно.

Том огляделся. Всюду чистота и порядок. В этом заслуга матери и тёти Лины. В просторной гостиной камин, медвежья шкура на полу. Дорогие ковры, настоящие турецкие, сразу после войны их можно было купить по сходной цене. Выставленный в серванте хрусталь отбрасывал солнечные блики на большой портрет деда. Старик в жилете, с сантиметром через плечо, смотрел сквозь очки на внука и как будто иронически усмехался. В полном несоответствии с роскошным убранством комнаты под портретом стояла старая швейная машина фирмы «Зингер» и на ней тяжелый чугунный, нагреваемый углями утюг.

— Каждый по-своему с ума сходит. Кто ставит в угол икону, а ты портрет отца, — заметила однажды с иронией мать. — Людей стыдно, смеются над нами.

У отца тогда даже губы побелели.

— Всё, что нам принадлежит: этот дом, картины, мебель, — заработаны благодаря этой машине, — медленно, выделяя каждое слово ударом ладони по столу, ответил он. — Тем, кто не уважает хозяина и его семью, у нас нечего делать.

Мальчиком Том любил слушать рассказы деда об ученической его поре. Вместе с отцом они бродили по хуторам и шили брюки и пиджаки из домотканого сукна. Толстая ткань была прочна, как кожа. Проходило несколько лет, прежде чем круг повторялся.

Любимой пьесой деда была «Дни портных в Силмачах».

— Ну, точно, как в жизни, — объяснял он. — Были такие Дударь и Рудис, Абрам и Йоске.

Приехав в Ригу, Карлис Суна мало-помалу разжился. Оба сына — старший Янис, отец Тома, и младший Петерис — пошли по стопам отца. Янис Суна гордился своей профессией. Каждый костюм, сшитый им, был произведением искусства. Люди — далеко не Аполлоны: у одного спина сутулая, у другого живот выпирает. Янис Суна знал, где положить накладки, где подтянуть ткань, а где, наоборот, выпустить. Глядишь — совсем другой человек.