Владимир Машков - Как я был вундеркиндом Страница 17

— И не подумаю.

— Но я же у вас ничего не делаю, — растерялся я. — Книжки только листаю.

— А тебе что… не нравится?

— Книжки я могу и дома листать.

— А у тебя дома есть такие книжки? — А-квадрат хитро сощурился.

У меня дома таких книжек не было, потому я их с удовольствием и просматривал.

— Во-первых, — не сдавался я, — я их уже все перелистал…

А-квадрат меня перебил:

— …и тем самым основательно расширил свой кругозор, чего и желала твоя бабушка.

— А во-вторых, — упорствовал я, — я скажу бабушке, что вы обманщик. Вы обманывали её всё время и ни за что ни про что получали деньги…

А-квадрат уже не улыбался. Поглаживая бородку, он с любопытством глядел на меня. Наверное, не ждал от меня такого выпада.

— Хорошо, я обманщик, — вдруг согласился А-квадрат. — А ты разве не обманывал свою бабушку? Говорил ей, что занимаешься математикой, а сам, оказывается, листал книжки…

Мне нечего было ему возразить.

— Так что мы с тобой одного поля ягодки, — снова заулыбался А-квадрат, — и не в наших интересах изменять статус-кво? То есть, всё должно остаться по-прежнему.

Я никак не ожидал, что кандидат будет так защищаться. Я думал, что стоит мне заикнуться, как он сразу со мной согласится.

— Тебе что, плохо у меня?

А-квадрат снял очки и стал их протирать. Без очков вид у учителя был растерянный и грустный. Словно рыцарь поднял забрало и оказалось, что под железом симпатичное человеческое лицо.

А-квадрат снова нацепил очки, поднялся и заходил по комнате.

— Я мечтал бы о такой жизни, как у тебя. Пару часов в день ты читаешь книжки, какие нигде не достанешь. Скажу тебе по секрету, что, кроме меня, ты единственный читатель моей библиотеки… Попутно, между прочим, ты набираешься знаний по математике и физике. Кое-что осело в твоей голове?

— Угу, — промычал я.

— И потом ты мне очень помогаешь. — А-квадрат остановился напротив меня. — За это я тебе весьма благодарен. И ещё… мне просто хорошо, когда ты приходишь…

А-квадрат взлохматил мне волосы. Я поднял голову и уставился на него во все глаза. Никогда я не слыхал от него таких речей.

А учитель, видно, спохватился и тут же перевёл разговор на другое. Показав на стену, сплошь завешанную чеканкой, он спросил:

— Как тебе мои новые творения?

— Здорово!

Я не мог сдержать восхищения. Чеканку он сделал замечательную. Ну точно такую в магазинах продают.

— Хочешь научу? — предложил А-квадрат.

— Хочу, — тут же согласился я. — А у меня получится?

— Получится, — рассеял мои сомнения А-квадрат. — Приходи завтра. Придёшь?

— Приду, — пообещал я. — А куда вы деваете старые творения?

А-квадрат расхохотался:

— Дарю друзьям. У меня много друзей.

— Я знаю, — сказал я. — Вы их продаёте…

— Продаю, — не возражал А-квадрат. — Если людям нравится, почему бы не продать? А ты меня осуждаешь?

— А вот эту почему не продаёте?

Я показал на чеканку, которая висела в стороне от других, прямо над изголовьем. На ней был изображён лохматый весёлый — рот до ушей, хоть завязочки пришей — мальчишка, босоногий, в засученных штанинах. Из-за плеча мальчишки вылетала птица.

— Потому что это не продаётся, — глухо ответил учитель и сел в кресло.

— А почему вы всё время один? — спросил я.

А-квадрат неопределённо хмыкнул.

— У вас семья есть? — не отставал я.

— Была, — коротко ответил он.

— А это сын? — я показал на чеканку.

— Сын, — кивнул он и стал разглядывать лохматого весёлого мальчишку, как будто видел его в первый раз.

— А почему он к вам не приходит?

— Не знаю, — пожал плечами А-квадрат. — Может, потому, почему ты хочешь от меня уйти…

Учитель подсел к столику, на котором стоял телефон.

— Какой номер у бабушки?

Я сказал.

А-квадрат набрал номер и, глядя на меня, словно говорил со мной, а не с бабушкой, сказал в трубку:

— Елизавета Петровна, добрый вечер! Вас беспокоит Смелковский. Как здоровье? Рад слышать. Елизавета Петровна, у меня к вам не очень приятный разговор, к сожалению. Да, он касается Севы. Не волнуйтесь, с ним ничего не случилось. Вы знаете, после года занятий с ним я пришёл к твёрдому убеждению, что у мальчика нет ярко выраженных математических способностей. Ну что поделаешь, не все становятся учёными. Вот почему я считаю, что абсолютно нет смысла тратить моё время и ваши деньги. Послезавтра — первое число, так вот с послезавтра мы расторгаем наш договор. До свидания, Елизавета Петровна. Да, надо смотреть правде в глаза.

Положив трубку на рычаг, А-квадрат спросил:

— Ты этого хотел?

— Да, — ответил я. — Вы сказали правду.

— Нет, я соврал, — горячо воскликнул учитель. — У тебя есть способности, и через пару лет ты сам в этом убедишься. Но раз ты хочешь уходить, значит, уходи…

Я быстро оделся, потоптался в прихожей.

— До свидания, Александр Александрович.

— Будь здоров! — учитель положил мне руку на плечо. — Завтра придёшь? Научу делать чеканку…

— Приду, — с лёгким сердцем пообещал я.

Я ещё не знал, что не приду к Александру Александровичу ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра, и даже через неделю не приду. Снова у меня не будет ни капельки свободного времени. Правда, совсем по другой причине.

Когда я сообщил Грише, что последний учитель сам от меня отказался и теперь я вольный человек, мой друг нахмурил брови:

— Ты поступил необдуманно.

— Это почему же? — опешил я.

— Все остальные науки, верно, ничего не стоят, — рассуждал Гриша, — но матеша — очень полезная наука. Потому что она приносит пользу не только тебе, но и твоим друзьям.

Ах, вот оно что! Теперь мне стало понятно, почему Гриша отговаривал меня бросать занятия у Александра Александровича. Гриша беспокоился о себе.

— Не волнуйся, — успокоил я друга. — Моих знаний хватит, чтобы справиться с любой задачкой для третьего класса…

— Ну тогда другое дело, — просиял Гриша.

— А во что мы будем играть?

Мне не терпелось поноситься сломя голову по улице. Я застоялся, как жеребёнок в конюшне.

— Счас придумаем, — небрежно бросил Гриша. — Айда во двор!

Мы спустились на лифте вниз и выскочили во двор.

У меня начиналась новая, детская, жизнь.

ГРОМ СРЕДИ ЯСНОГО НЕБА

До родительского собрания было ещё добрых полтора часа, а мама уже стала наряжаться. Когда она облачилась в своё самое праздничное платье, в котором она обычно ходит в театр или в гости, в спальню заглянул папа. Увидев мамины приготовления, папа слегка побледнел:

— Ирина, позволь узнать, куда ты собираешься?

Не отрывая взгляда от зеркала, у которого она примеривала бусы и откуда она прекрасно видела папу, хотя он стоял у неё за спиной, мама ответила вопросом на вопрос:

— А ты куда?

Папа тоже облачился в вечерний костюм и сейчас ломал голову, какой из его многочисленных галстуков лучше всего подойдёт к нему. Мамин вопрос застал папу врасплох. Папа растерянно повертел в руках галстуки, будто они могли помочь ему найти ответ.

Папа был человек прямой, и он сказал правду:

— К Севе на собрание. А ты куда?

— И я туда же, — невозмутимо ответила мама.

Она уже надела бусы, поглядела в зеркало и осталась собой довольна.

Мамино спокойствие и вывело из себя папу.

— Но послушай, Ирина… — возвысил голос папа.

— Я слушаю, — ещё невозмутимее произнесла мама.

Папе надоело разговаривать с маминым отражением, он стал рядом с зеркалом и посмотрел маме прямо в глаза.

— Ирина, сегодня моя очередь, — твёрдо сказал папа.

— Ну и что? — Маму ничем нельзя было пронять.

— Если ты помнишь, — папа заговорил мягко, но настойчиво, — в прошлый раз, когда ты вернулась с собрания, ты жаловалась на ужасную духоту.

— Верно, — согласилась мама. — В школе невыносимо топят.

— Вот видишь, — радостно ухватился папа за мамино согласие. — Зачем тебе снова мучиться? Сегодня пойду я…

Папа повернулся к зеркалу и стал завязывать синий в красную полоску галстук.

— Но сегодня, — произнесла мама так, как будто не слышала, что говорил папа, — но сегодня я всё предусмотрела. Я надела лёгкое платье с короткими рукавами.

Папины руки задрожали, галстук не захотел завязываться. С досады папа сунул галстук в карман пиджака.

— Ну хорошо, — собрав всю силу воли, папа заговорил спокойно. — Неужели тебе не надоело каждый раз выслушивать одно и тоже: "Ах, какой ваш сын прекрасный-распрекрасный, он гордость и слава школы, спасибо, большое спасибо, что воспитали такого сына".

— Я вижу, что тебе надоело слушать, как хвалят твоего сына, — парировала мама. — Ну что ж, сегодня я избавлю тебя от этой малоприятной и скучной обязанности.