Катерина Грачёва - Пароль — «Эврика!» Страница 17

Все стали хохотать.

— Света, а ты будешь ему мстить, что он так болтает? — шепотом спросил Яшка.

— Нет, не буду. Пускай ему самому стыдно станет.

— Это ты правильно говоришь, — закивал Яшка. — Не надо никому мстить. А это из него взрослость лезет. Ну, вот не видит которая.

— Света, ну а ты чем похвалишься? — спросил Игорь Рудольфович.

— Ничем, — сказала она.

— Как, совсем ничем? Что ж, бывает. А ты, Яшка?

— И я ничем, — сказал Яшка.

— А что за бумаги у тебя в руках? — спросил Игорь Рудольфович.

— Они секретные.

— Я понял. Это бунт, — догадался Игорь Рудольфович.

— Да, это бунт, — согласился Яшка. — Костик меня изгнал, и я больше не с ним.

— Ну вот, — огорчённо развел руками Игорь Рудольфович. — Ребята, вы что, всерьёз? Так мы с вами каши не сварим. Давай, читай, Яшка, что ты там нам принёс. Энергосбережение — важное дело. Нам его нужно делать во что бы то ни стало: дружны мы или в ссоре, а дело нужно делать, оно важнее. А может, у нас две команды будет? А ну-ка, кто больше придумает?

— Нет, Игорь Рудольфович, — сказал Яшка. — Я не хочу ни с кем соревноваться, кто сильнее похвалится. Пускай Костик будет первый.

— Да ничего у него нету, кроме кабачков каких-то! — сказал Олег. — Он только философствовать мастер.

— Эх вы, друзья, — сказал Игорь Рудольфович. — А я целую программу составил, даже с телевидением уже договорился. А у вас, выходит, всё и развалилось. Ну что ж, придется телевидение разочаровать.

— Да вы что! — закричал Костик. — Телевидение! Игорь Рудольфович, да я же мечтаю диктором стать! Да я вам один такую передачу сделаю! Ну их всех, если они не хотят, да одного того, что я делаю, на несколько передач хватит! Одна — про то, как счётчики ставить! Если мы все это в живую заснимем, то людям легче будет, всегда легче решиться на то, что ты уже видел! Вторая — про мальчика, который в ЖЭКе работает! Третья — про сайт и про нашу кампанию!

— Да какая у вас компания, два человека осталось, — отмахнулся Игорь Рудольфович.

— Я не про людей говорю, а про проект! У нас такая кампания, какая вам не снилась! Думаете, я вам всё рассказал? Я вам не всё рассказал! У нас такой секретный ещё план есть, вы только узнаете, что мы задумали — закачаетесь!

— Ну ты даёшь, Костик, — сказала Света. — Что-то тебя сильно сегодня закачало, что ты самую главную тайну выдавать собрался.

— А ты меня не обвиняй! Мы не навсегда эту тайну хранить хотели! Вот как раз и пришло время её сказать! А то тебе хочется, чтобы только я и ты, да? Очень тебе нравится, что у нас одна на двоих тайна, а? И чтоб я только с тобой её делил, да? Тебе только это и нужно, а до энергосбережения тебе всё равно!

Тут Света уже не выдержала, взяла и выбежала из кабинета. Совсем уже совесть потерял этот Филимонов! Не жалко ей было этой тайны, не такая уж и ценная тайна. Но уж если договорились, что тайна, если он сам же вчера её предателем обозвал ни за что ни про что, когда она ничего не выдавала и не собиралась выдавать — то как же он может такие вещи творить?!

Она наскоро влезла в выданное гардеробщицей пальто, выбежала на улицу, добежала до снежной крепости, которую ребята из кружка ролевых игр вчера построили, спряталась за неё, упала и расплакалась. Очень уж ей было обидно. И оттого, что он над ней так зло смеялся и неправду говорил, и ещё больше оттого, что он так дурно поступил. Такой талантливый, такой хороший Костик, и так поступает! И уж ничем и не поможешь даже!

Она так плакала, плакала, потом Яшка её нашёл. Вздохнул, сел рядом. Напел опять что-то из песни про Паганини, всё он нынче этой песней болел.

— Только вот идти по ней… с каждым шагом всё трудней… Света, тебе не холодно?

— Холодно. Но зато мы с тобой здесь только для неба есть, — она вытерла слезы, перевернулась на спину и стала в небо смотреть.

— Вот тебе доска и портфель, не лежи на льду, а лежи на них, — сказал Яшка. — А там, знаешь, такой шум поднялся, они там все спорят, спорят… А знаешь, что у меня на бумагах? Это я план придумал. План для каждого честного человека, который хочет в своей жизни добрый глаз не потерять и всё сберегать, и планету любить. Хочешь, прочитаю?

— Читай, — закивала Света.

Яшка начал читать:

«Здравствуй, добрый человек. Меня зовут Яшка, мне семь лет. Я много думал, как нам сберечь планету. Я расскажу тебе, что я придумал.

Чтобы сохранить планету, мы должны её полюбить. Ведь когда мы её полюбим, мы всё будем делать, думая: пусть ей будет хорошо.

Чтобы полюбить планету, надо увидеть, что в каждой её клеточке живет жизнь, такая же, как ты. Представь, что планета — это ты.

А если тебе трудно это представить, то помолись каждое утро, когда проснешься, к солнышку, например, вот так: „Солнышко, помоги мне про тебя помнить и любить тебя и твои планеты“. А вечером тоже встань и помолись вот так: „Пусть всем будет хорошо“. Делай это каждое утро и каждый вечер, это совсем нетрудно, но зато скоро ты заметишь, что ты начал помнить про нашу планету и про то, что ей должно быть хорошо.

И когда ты начнешь помнить, то сядь и составь список дел, которые ты бы мог сделать для нашей планеты и всех её жильцов. Такой список, какой сам хочешь. Составь его и часто смотри в него. Я себе вот такой список составил:

Не замусори свой мир.

Не замусори его фантиками, бутылками и стаканчиками.

Не замусори его грубыми словами.

Не замусори его злыми мыслями.

Не замусори его ничем лишним.

Бери только самое нужное, и уложи его красиво.

Подумай о каждом человеке и вещи, какие увидишь: что в них хорошего.

Скажи каждому, с кем заговоришь, доброе слово.

Сделай там, где сумеешь, нужное дело.

И не огорчайся, когда тебя не поймут. Ведь ты родился сделать землю красивее, а это труд.

Ты родился для великих дел, и они тебя ждут.

Радуйся, потому что ты не один.

Пусть будет миру хорошо.

Вот что я пока что придумал. А может, ты ещё лучше придумаешь. Будь здоров, добрый человек.

— Какая хорошая памятка, — сказала Света. — А зачем ты написал «целую»? Это же не письмо маме.

— Ну и что. Ну ладно, если тебе не нравится, я это уберу. А вообще я знаешь как все это написал? Я открыл те рассказы, которые дети писали, читал-читал ещё раз, а потом там стих такой был у Саши Горнак из третьего класса, с такими словами: «Чтоб планету сохранить, её нужно полюбить». И я понял, что это главное. Самое главное.

Они помолчали.

— Потом я перебрал свои игрушки, — сказал Яшка. — И я собрал много ненужных игрушек и попросил маму отнести в детский дом. А мама тогда собрала одежду, а потом даже ещё решила отдать туда старый телевизор. И тарелочки с кухни, которые мы почему-то разлюбили, такой набор был, разлюбленный. А теперь его кто-то опять полюбит. Вот ведь в чём дело-то. Все, что мы любим, оно на правильном месте, а если мы что-то не любим, то надо ему другое место найти. И тогда оно снова будет любимое. Нужное. И на пользу пойдёт. Смотри, синичка прилетела! А у меня печенька есть. Синичка, хочешь печеньку? Держи. Как тебя зовут? Синь-синь, цвели-цвели. Холодно тебе зимой, да? И нам холодно. Но у нас батарея есть, а у тебя? Ты только пёрышки топорщишь. Ну сядь ко мне на руку, ну пожалуйста, я тебя не обижу, правда-правда! Меня Яшка зовут, а тебя?

Синичка подумала-подумала, потаскала крошек со снега, потом решилась Яшке на ладошку сесть. Возьмет кусочек — и улетит, вернется, возьмет — и улетит. Так всё и съела. А потом ещё на пустую ладошку села, клюнула Яшку в ладонь — и совсем улетела.

— Пойдём домой, — сказал Яшка. — И не расстраивайся. Пускай он снимается на своем телевизоре, пускай хоть какие секреты выдает, если у него совести нет.

Глава четырнадцатая, в которой Воеводов-папа устанавливает счётчики, а Света считает, что человек главнее, чем работа

— Ну что, — сказал папа, — завтра счётчик врезать слесарь придет — зови своего Филимонова.

— Не могу, я с ним поссорилась. Мы совсем с ним не разговариваем.

— Значит, фотосъемка отменяется? — спросил папа. — А я-то уж слесарю посоветовал одеться поприличней. Значит, зря?

— Пап, а позвони ему сам, а? — попросила Света.

— Нет, это я не согласен, — сказал папа. — А вдруг я на Иван Андреича попаду? Что-то мне не хочется.

Света вздохнула, поплелась к телефону. Дело — это дело, его надо делать во что бы то ни стало. Но с Филимоновым ей говорить не хотелось нисколечки. Но он-то трубку и взял, как назло.