Иванушка - Ирина Мешкова Страница 17

Целыми днями настоящий император жучками-бабочками занимается и не видит, что нет у него теперь никакого престижу. Кукольный же царь всех в кулаке держит, сантиментов не допускает.

Прибежала как-то Марья-царевна.

— Царь-батюшка, очнись! Разве не видишь? Чурбан деревянный все старые правила порушил, об тебе балясничает, шутки насмешные строит, по дворцу ходит хозяином, безо всякого зазору трон твой занял!

Опамятовался царь. Позвал камер-лакея — пусть отчёт даст. Приходит тот и говорит:

— Не знаю даже, кто ты такой и есть. Подчиняюсь другому величеству, что с лица на тебя походит, но характером крепок, не забалуешь с ним, поначальственней будет.

Дошло до того, что прогнали царя из дворца взашей.

Вот потоптался самодержец маленько без еды, помёрз без крыши над головой, стал думать, дальше-то как быть? Да и вспомнил про мастера, что болвана вероломного изготовил, отыскал Харитона и жалуется ему.

— Так и так, — говорит — Ты мне куклу ту смастерил — твоя, стало быть, вина, что я всего на свете благоприятного лишилси. Меня, законного царя, охрана из родного дома вытолкала, крова лишила и поклоняются все теперь болвану с моим точным обличьем и несносным норовом!

Всё понял Харитон, отправился лиску-царевну искать. Нашёл, историю всю обсказал, попросил забрать её дар обратно. Деньжат он уже славно накопил, на всю жизнь хватит, пусть это и будет ему от чернобурки наградой.

— Будь по-твоему, — лисица сказала и убежала. Только хвост меж деревьями мелькнул.

Сняла она своё чародейство, а то много беды оно наделало.

В тот же миг обратился болван в деревяшку бессловестную, с ртом посередь разговора разинутым.

Вернулся царь домой, на законное место. Покатилось дальше житиЁ своим чередом.

А Харитон своё умелое дело продолжил — валенки валять, чёботы тачать да игрушки мастерить — обычные, бессловестные.

Дарьюшка

Жили в деревне муж с женой — Василий и Катерина. Родилась у них дочка Дарьюшка.

Как-то в погожий денёк выставила Катерина зыбку с девочкой во двор, под зелёное деревце и пошла работу справлять.

Вдруг налетела большая птица Магай, похитила ребёнка — унесла за тридевять земель, в тридесятое царство.

Кинулись родители, а люлька пустая. Там, сям искали — нет нигде младенчика! Обошли соседей — не видал ли кто лихого человека, что ребёнка уволок. Никто ничего не знает. Только бабушка Настасья, что по ветхости у окошка весь день сидела, рассказала, как большая птица Магай мимо окна пролетела, несла де она свёрток в когтях. И показала, в какую сторону воровка умчалась.

Собрался Василий в дорогу.

— Пойду дочку искать. Не вернусь, пока не найду Дарьюшку.

А птица Магай уж далеко улетела. Приустала она и свёрток свой в лесу обронила, в том, где колдунья лесная правила и все жители таёжные ей подчинялись. Частенько уходила колдунья из дому, чтобы порчу или заклятье на какого-нибудь человечка наложить, дурная слава о ней по округе шла.

Вот вышла в тот день ведьма поутру из своего домишки и на свёрток наткнулась. Развернула, а там девочка маленькая. Лежит, улыбается.

Потёрла колдунья руки от радости, сама добыча к ней пришла. Поразмыслив, есть она её не стала, а решила при себе в избушке оставить.

— У меня будешь жить, — говорит. — Стара я стала, не поспеваю все дела нечистые справлять. Колдовство своё тебе передам, заговорам обучу, силой чародейской оделю, будешь людишкам козни устраивать да проделки разные вершить.

Стала жить Дарьюшка в лесу. Растёт она не по дням, а по часам, и не знает, что батюшка её уж сто дорог прошёл, сто сапогов истоптал — и в горы поднимался, где птица Магай гнездится, и в Северное царство заходил, где зима одна, а лета не бывает, и в Южное королевство заезжал, где жара круглый год. Везде побывал, о беде своей рассказывал и расспрашивал, не видал ли кто птицу Магай и ребёнка ею похищенного.

Подросла девочка. Людей она никогда не видывала, сызмальства дружбу водила с обитателями лесными — все-то они у неё в друзьях, от пичужки малой до косолапого.

Не нравилась ведьме эта дружба. Бурчит карга старая:

— Слишком уж ты мягка да чувствительна. Не след колдовскому нашему сословию с каждым зайцем хромоногим возиться да волку дикому песни петь.

Сама Дарьюшку потихоньку премудростям чародейским учила. Могла девочка снадобья целебные из трав варить, от любой напасти лечить, могла и взглядом любого усыпить. Но пакостить и порчу наводить отказывалась.

— Не для того всё живое на свет появилось, чтобы мучиться и смерть принимать, — говорила.

— Делай, как я говорю, упрямица непокорная! — колдунья бранИтся.

А Дарьюшка знай себе улыбается да в чащу к зверям лесным убегает.

Меж тем Василий своей дорогой идёт, уж борода его поседела, а он всё Дарьюшку ищет. У людей расспрашивает — не видал ли кто похитницу его дочери.

Подошёл, наконец, близко к тому лесу, где колдунья жила. На росстанях там трактир стоял. Зашёл Василий в трактир, а там кабацкая теребень к нему с допросом — кто такой да откуда?

Рассказал Василий про свою беду, про скитания.

Восклицает мужичок:

— Я ж знаю, как тебе помочь! По реке проплывёшь чуток, попадёшь в ведьминский лес. Все у нас тут знают, что живёт в колдовской избушке с самого рождения девица-краса, ведьмина приёмная дочь. Сколь ведьма её ни учит злые проделки устраивать, а та не слушается. Никакого в ней нет жеманства и хитрости, всё живое она вокруг лелеет и оберегает. По всему видать, твоя это дочка и есть!

Обрадовался Василий, духом воспрял. Недолго ему осталось по свету бродить, близко Дарьюшка. Напоил он, накормил вдосталь кабацкую теребень, в ноги ему поклонился с благодарностью, взял лодку и поплыл.

Едет он по чуднОй реке, вся она поначалу туманом чертовскИм занавесилась — фигурами разными туман тот прикидывается, очертания свои хищные раз от разу меняет, пугает рожами