Ирина Мазаева - Мисс совершенство Страница 18

Маша встала из-за компьютера, наткнулась на коробку со своими нитками, спицами, крючками. Подошла к окну, прижалась лбом к холодному стеклу. Провела рукой по листьям орхидей. Фаленопсисы зацвели: один – крупными белыми цветами в мелкую фиолетовую крапинку, другой – желто-розовыми, с ярко-красными нижними лепестками-«губами».

– Это невыносимо! Это не-вы-но-си-мо! – едва ли не крикнула Маша. – Если любовь – такая, то мне ее не нужно. Я так хорошо жила без отношений. Я не хочу их. Не хочу мучиться и страдать, как Мишка. Я хочу жить спокойно и счастливо, как раньше!

Маша резко развернулась и снова села за компьютер.

– Я все ему напишу!

И решительно вылезла ВКонтакт.

«Саша, прости меня, пожалуйста, но я не могу с тобой больше общаться. Ты – замечательный, но я не хочу отношений. Мне никто не нужен. Я…»

Раздался негромкий сигнал, возвещающий о том, что ей пришло сообщение. Маша на автомате сунулась в почту.

«Капустина, я подумал насчет танцев. Ты меня так поразила со своей мамбой, что я предлагаю тебе пойти со мной заниматься бальными танцами. Я прочитал, там есть латиноамериканская программа – мамба, самба, румба и прочая ча-ча-ча. А еще – европейская, вальсы всякие. Давай, Капустина. Танцев много не бывает. Мы будем самой красивой и вообще самой лучшей парой(».

Это было сообщение от Шашина.

Маша вздрогнула, как будто ее ударили.

Слезы градом покатились по щекам.

«Я должна довести свое решение до конца. Я должна держать себя в руках. Чувства – это все глупости. Они не могут руководить мною», – повторяла Маша сама себе.

А потом снова вернулась к письму:

«Саша, прости меня, пожалуйста, но я не могу с тобой больше общаться. Ты – замечательный, но я не хочу отношений. Мне никто не нужен. Пожалуйста, не пиши мне больше и не звони. Завтра я снова сяду к Мишке. Спасибо тебе за все. Ни о чем меня больше не спрашивай».

Маша три раза пыталась нажать на кнопку «отправить», но письмо упорно не уходило. Рыдая в голос, она тупо кликала и кликала мышкой и только через минуту поняла, что письмо все-таки отправилось, отправилось раз двадцать.

Утром во вторник Маша пришла в школу заранее, чтобы занять свое место. Славику она молча указала на заднюю парту. Шашин опоздал и виду не подал, просто прошел и сел на свое место рядом с другом. Эмме Геннадьевне Маша мрачно сказала, что будет сидеть на своем месте. Интонация была такой, что классной руководительнице даже не пришло в голову препятствовать этому. Мишка в школу не пришла.

На перемене Маша не выходила из класса, а Шашин, напротив, едва прозвенел звонок, куда-то умчался со Славиком.

Маша сидела одна, уткнувшись носом в книжку. Сначала ей не хватало подружки, но очень быстро она поняла, что это – к лучшему. Мишке пришлось бы рассказывать, что случилось, а Маше говорить об этом не хотелось. Хотелось вообще больше никогда не говорить ни о Шашине, ни о сути мамбы, ни о любви. И никогда об этом не думать. Вычеркнуть все из жизни раз и навсегда. Забыть, как не было.

Но забыть не вышло. На большой перемене в коридоре ее подловил Шашин.

– Капустина, что случилось?

– Ничего. Просто я не хочу с тобой встречаться. Давай останемся приятелями. Мы же одноклассники, – Маша попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой и фальшивой.

– Капустина, ты сама слышишь, какой бред ты несешь? Скажи мне, что я сделал не так? Ты на что-то обиделась?

– Все так. Я ни на что не обиделась. Просто я не хочу тебя больше видеть.

– Ты больная, да? – Шашин начал выходить из себя.

– Да, я больная. Все, адьес, амигос, – и Маша припустила вперед по коридору в сторону женского туалета, чтобы не разрыдаться прямо при нем.

День прошел как одна большая сплошная медленная пытка.

Все уроки Маша спиной чувствовала взгляд Шашина. Она пыталась не думать о нем, но ничего не выходило. Каждое слово учителя неизменно вызывало в ней какую-либо ассоциацию с Сашей. Вспоминалось все и сразу: как они ходили в кафе, как они гуляли по городу, как танцевали на дискотеке, как целовались… Маше казалось, что она сходит с ума. Эти мысли невозможно было контролировать. И больше всего на свете хотелось только одного: плакать, плакать, плакать, плакать.

Вечером было фламенко.

В первый раз в жизни Маша не хотела идти на танцы. Выходить из своей безопасной большой норы. Вообще двигаться. Нечеловеческим усилием она заставила себя одеться, собраться и выйти из дома.

Ей казалось, что вчера вечером она умерла, а сегодня на танцы тащится одно только тело Маши Капустиной. Идет, передвигает ноги, как обычно, несет в пакете длинную юбку «двойной солнцеклеш», черный гимнастический купальник, туфли, подбитые гвоздиками. А мыслей у этого тела нет. Просто нет, и все. Вместо мыслей в голове – пустота.

– Маша, опаздываешь, поторопись! – в студии руководитель ансамбля Наталья окликнула тело Маши, и тело Маши послушно стало переодеваться быстрей.

Тело послушно делало упражнения разминки. Но едва Наталья включила музыку танца, как сердце тут же подхватило ритм булериаса: ТАМ-пам-пам, ТАМ-пам-пам-пам, ТАМ-ТАМ-пам-ТАМ-пам, ТАМ-пам-пам, ТАМ-пам-пам-пам, ТАМ-ТАМ-пам-ТАМ-пам.

Маша танцевала так, как будто вырывалась из каких-то пут. Через напряжение, через боль, с хрустом в запястьях, когда руки птицами взмывали над головой.

– ТАМ-пам-пам, ТАМ-пам-пам-пам, ТАМ-ТАМ-пам-ТАМ-пам, ТАМ-пам-пам, ТАМ-пам-пам-пам, ТАМ-ТАМ-пам-ТАМ-пам.

Каждый шаг, как последний. То вперед, то назад, то по кругу, по кругу, по кругу. По кругу, из которого невозможно вырваться. Ведь себя невозможно обмануть.

– ТАМ-пам-пам, ТАМ-пам-пам-пам, ТАМ-ТАМ-пам-ТАМ-пам, ТАМ-пам-пам, ТАМ-пам-пам-пам, ТАМ-ТАМ-пам-ТАМ-пам.

Каждый взмах юбки, как всплеск алого плаща тореодора. Только где бык, с которым ей нужно бороться? Как можно победить, когда пытаешься победить сама себя?

– ТАМ-пам-пам, ТАМ-пам-пам-пам, ТАМ-ТАМ-пам-ТАМ-пам, ТАМ-пам-пам, ТАМ-пам-пам-пам, ТАМ-ТАМ-пам-ТАМ-пам.

А когда наступил момент сольной партии, Маша сама не заметила, как вышла в центр репетиционного зала, легко оттеснив способную девочку, назначенную на ее место руководителем.

Она била дроби по ламинату, стилизованному под паркет. Лупила каблуками по этим фальшивым доскам. Лупила по ним, как по ненавистной лживой и подлой Якушевой, которая заставила ее бросить Шашина. Вымещала на ламинате всю свою злость, ненависть и обиду.

И вдруг поняла, что любит Шашина.

Что она понятия не имеет, что такое настоящая любовь, но то, что она чувствует к Саше, и есть эта самая настоящая любовь. И совершенно неважно, навсегда это или нет, суженый он, принц или герой, она хочет быть с ним. И плевать ей на то, может ли кто-то дать гарантии, что это надолго, или нет. Она его любит. Только его нет больше рядом с ней. Она нашла свою любовь и тут же ее потеряла. Сама, своими руками выбросила ее из своей жизни. Чтобы жить долго, счастливо и спокойно. Одной.

Без сил Маша пришла домой и мешком повалилась на кровать.

Глава 14

Страдания

День за днем Маша просыпалась с ощущением утраты. Как зомби шла в школу. В школе не смотрела на Шашина, а он не смотрел на нее. А вечером она пыталась справиться со своей такой неуместной, упорно лезущей из нее любовью. Она боролась, как могла. Подбирала Шашину самые страшные эпитеты, выискивала с лупой в руках все его недостатки, вспоминала малейшие его промахи. Пыталась очернить, растоптать, убить его светлый образ в своей душе. Хотела усилием воли заставить себя разлюбить его. Уверяла себя, что это возможно…

…А в пятницу на Мишкино место уселся загадочно улыбающийся Славик. Маша не выдержала и посмотрела назад. На задней парте рядом с Шашиным сидела довольная Якушева.

После уроков Маша стояла под дверью Мишкиной квартиры и тупо жала на кнопку дверного звонка.

– Машка! – подружка открыла дверь и тут же изобразила обиженный вид. – Я с тобой не разговариваю. Я заболела, а ты даже не позвонила, не зашла. Может, я умерла давно – а тебе наплевать! Подруга, тоже мне!

Маша молчала.

Мишка спохватилась:

– Маша, что-то случилось? На тебе лица нет! Проходи! – и быстро втащила ее внутрь.

– Маша! Ну ты дура! – прослушав рассказ подруги, Мишка уже несколько минут бегала по комнате, схватившись за голову. – Ты не просто дура, ты… Ты – предательница. Вот ты кто. Настоящая. ПРЕ-ДА-ТЕЛЬ-НИ-ЦА. Как ты могла так поступить?

Маша сидела не шевелясь.

– Ты почему мне сразу все не рассказала? А главное, почему ты ему не сказала? Ему ты должна была обо всем сказать в первую очередь! Это ведь не твоиотношения, это вашиотношения. И он тоже имеет право знать, что происходит.