Георгий Северцев-Полилов - Под удельною властью Страница 18

Добраться до князя не было никакой возможности. Когда путники пришли на вече, дьяк только что скрепил вечевую грамоту и читал решение вече:

— От посадника Великого Новгорода Якуна, — зычно начал он, — от всей господы, и от тысяцкого Великого

Новгорода Григория, и от всех старых тысяцких, и от бояр, и от житьих людей, и от купцов, и от черных людей, от всего Великого Новгорода, от всех пяти концов, положили послать дружину в помочь Андрею, князю суздальскому.

Князь Юрий низко поклонился на все четыре стороны, благодаря Новгород за помощь отцу.

— Как же оно таково? Не пойму я что-то! — сказал один новгородец другому. — Дружина третий день как ушла, а на вече сегодня только еще постановили.

— Торопятся, друг! — отозвался другой. — Чтобы вместе с прочими князьями в одно время поспеть…

Елена печально слушала разговаривавших.

— Не застали мы Фоку… Не привел Бог сына милого обнять! Их разговор случайно услышал Лука.

— Какого сынка тебе, тетенька, не удалось повидать?

— Да был у князя дружинник Фока! Поди, знаешь?..

— Как не знать-то! Он теперь нашим новгородцем стал.

Елена изумленно на него взглянула.

— На дочке нашего богатого торгового гостя женился… Акинфием звать… Хочешь, я тебя сведу к нему?..

— Да что ты, родимый?! — обрадовалась Елена.

И они отправились к тестю Фоки.

XL

Печально сидел старый Акинфий со своей внучкой после ухода Фоки, Евфимия плакала.

— Скоро ли приведется мне с мужем любимым повидеться! — говорила она деду.

— Бог даст, свидетесь… Не печалься, голубка! — утешал ее последний.

У ворот брякнуло кольцо.

— Эх я, старый! — проговорил Акинфий. — На вече забыл сходить… Верно, кто-нибудь возвратился и мне о решении Господина Великого Новгорода скажет… Эй, Кузьма, пойди, отчини ворота! — крикнул он.

— Кого вам нужно? — спросил работник прибывших. Лука, пришедший вместе с последними, весело проговорил:

— Скажи Акинфию! Пусть дорогих гостей принимает! К нему сватья приехала.

На разговор вышел и сам хозяин.

Узнав, кто его гости, он широко распахнул ворота, приглашая к себе в дом.

Обрадовалась приезду свекрови и Евфимия.

— Слава Богу, нашлась у мужа матушка родимая! А то уж больно он скорбел о тебе!

Несмотря на мужское платье, пришлось и Марине признаться.

— Ишь ты, шустрая какая! — шутил старый хозяин. — Тебе, Евфимия, этак ни за что бы не решиться…

Однако старик не посоветовал менять костюм.

— Может быть, князь Андрей сам надумает к рати ехать, так отроков с собою возьмет… А может быть, гонцом тебя послать надумает… А как узнает, что ты девушка, так тебе уж никуда не попасть.

— Дедушка-то правду говорит, сестрица! — обратилась Евфимия к ней. — Как бы я хотела быть на твоем месте: все около мужа находилась бы.

— И впрямь так лучше, дедушка, — согласилась Марина.

— Что ж, коли так, — отозвался Мирон, — пусть в княжих отроках пока остается…

— А ты, сватья, у нас оставайся! — ласково проговорил Акинфий. — Все нам с Евфимией веселее будет.

— Да и ты, дядя, с нами бы побыл! — продолжал он, обращаясь к изографу. — Работа и здесь для тебя найдется!

— А уж сестрицу мы удерживать не будем, — сказала Евфимия. — Пусть в Суздаль к князю Андрею едет.

Погостив два дня у приветливого хозяина, девушка, напутствуемая благословением матери, отправилась во Владимир.

— А ну-ка, пойдем, дядя! — обратился Акинфий к Мирону. — Посмотришь храмы наши… Немалая работа тебе в них найдется!

Оставив Евфимию с Еленой, старики отправились осматривать святыни города.

В церквах оказалось не мало икон, которые нужно было исправить. Сырость, царившая в древних храмах, попортила лики святых во многих местах, а также и стенную живопись. Работы было достаточно, как и предсказывал Акинфий.

Евфимии было приятно проводить время с матерью своего мужа. Она радовалась, что нашла собеседницу, с которой могла говорить о нем, сколько хотела, и последнее обстоятельство давало ей возможность легче переносить его отсутствие.

— А скажи, милая, — спросила Елена невестку, — не был ли с Фокой здесь брат его названый, Василько?

— Был, матушка… Он теперь у князя Андрея любимым дружинником: в посыл от него ездит. Недавно вот, сказывали, в Киев поехал…

— Слава Господу! — обрадовалась Елена. — Я его, как сына, люблю…

— Вот бы Марине жених-то!

— Бог сам рассудит… Може, и будет на то Господня воля! — задумчиво проговорила Елена.

— Теперь они, поди, с Фокой в поход ушли… Сказывали у нас в Новгороде, что великую рать князь собирает, хочет Ростиславичей в полон захватить…

— Эх, скорей бы вернулись они! — со вздохом проговорила вдова. — Мне бы сынка родимого повидать только… Сколь времени не видались…

— Не грустите, маменька, увидите! — утешала ее Евфимия.

Им обоим был дорог этот далекий дружинник.

XLI

Вместе с новгородцами во Владимир прибыл и Фока, отпущенный князем Юрием. Князь Андрей пришел в ужасную ярость, когда при возвращении Михно увидел оскорбление, нанесенное послу, и услышал слова Мстислава, переданные мечником.

Андрей велел сейчас кликать клич, сзывая к себе дружины, и послал посольства к князьям, приглашая их идти на общего врага, Ростиславичей.

Согласились, кроме своих ростовцев, суздальцев и владимирцев, идти в поход переяславцы, белозерцы, муромцы, рязанцы и новгородцы.

По примеру прежних походов, во главе сильной рати в пятьдесят тысяч человек Андрей поставил боярина Бориса Жидиславича, но вместо сына Мстислава велел идти в поход новгородскому князю, сыну Юрию.

Вместе с ним прибыла во Владимир и Марина.

Андрей обрадовался приезду своего любимого отрока.

— Вот и ты вернулся, Максим! Я уж думал, что ты пропал! Что ж?! Ступай с моим сыном вместе! Главная рать уже ушла. Вы ее догоните! — продолжал он.

Медлить было нельзя. Новгородцы вместе со своим князем приготовились выступить в поход.

Отправляя сына, Андрей сказал ему:

— Рюрика и Давида изгони из их отчизны, a Мстислава возьми и, ничего ему не делая, приведи ко мне!

Марина пыталась отыскать в не ушедшей еще дружине своего брата и Василько, но никого не нашла. Оба они ушли в передовой рати.

Никогда не стремилась на ратное дело девушка так сильно, как теперь, ее сердце болело о брате, частенько вспоминался ей и названый брат Василько. Сборы были недолги.

Новгородская рать поспешила за ушедшими вперед. Князь Андрей проводил ее, но сам идти в поход на этот раз не хотел.

Сбор союзников был назначен в Смоленске.

Не близкий путь предстоял дружинникам, в Смоленске они должны были соединиться с князьями пинскими, Туровскими, городенскими и полоцкими. По пути присоединились к ним князья черниговские, братья и племянники Андрея: Юрий, Михаил и Всеволод Юрьевичи.

Громадная рать растянулась на большое пространство, известие о приближении ее скоро дошло до Киева. Испуганные Давид и Рюрик бежали из города, причем первый отправился в Галич просить помощи у князя Ярослава Осмомысла. Рюрик затворился в Белгороде, а Мстислав в Вышгороде. Защищать Киев было некому.

Князь Михаил Юрьевич вместе со Всеволодом и двумя племянниками овладел городом.

Союзные князья после долгих споров между собою решили не нападать на Киев, целью осады они выбрали Вышгород, где оставался Мстислав.

Все помнили завет суздальского князя привести к нему Мстислава. Крепко затворился в Вышгороде тот. Тщетно старались осаждающие захватить город в свои руки. Все усилия были тщетны, много было шуму, треску, крику и раненых, но толку никакого не вышло. Вышгород по-прежнему стоял твердо. Девять недель продолжалась осада.

— Что же мы, в самом деле, целый год здесь с Мстиславом возиться будем! — недовольно говорил старый Святослав, страстно желавший сесть на стол киевский. — Пора бы и кончить! — продолжал он.

Князь Ярослав Изяславич Луцкий, явившийся со всею волынскою землею, тоже искал для себя старейшинства и киевского стола. Он видел в Святославе опасного для себя соперника. Оставшись как-то, после совета с другими князьями, он смело обратился к нему:

— Сказывали мне, князь, что имеешь ты намерение занять киевский стол?

Изумленно взглянул на него Святослав.

— А то как же?! Мой он по праву.

— Не уступлю я тебе, дядя! — смело отвечал Ярослав. — Я давно искал его для себя.

— Молод ты еще, чтоб со мною спорить! — прикрикнул на него черниговский князь. — Я здесь старейший, меня ты слушать должен!

— Ан нет! Не в твоей я воле нахожуся! — отвечал резко луцкий князь.

Ссора разгорелась. Не хватало мощной руки суздальского князя, чтобы потушить ее.

XLII