Авраам Зак - Пропало лето. Спасите утопающего. Страница 19

И в ту же минуту раздался горн. Андрей взглянул на берег и увидел, как пионеры, мгновенно построившись, покидали берег под звуки барабана.

— Пробку, пробку ищи! — крикнул Андрей Гульке и сам стал шарить по дну. Вода всё прибывала, а Гулька и Андрей, глядя друг на друга, судорожно ощупывали дно.

— Нашёл! — радостно крикнул Гулька.

— Затыкай! — скомандовал Андрей.

— А где дырка? Дырка где?

— Дай сюда!

Андрей нащупал дырку и заткнул её.

Ребята облегчённо вздохнули и, вооружившись консервными банками, начали вычерпывать воду…

С асфальтированного шоссе свернули три ярких туристских автобуса и подрулили к берегу. Пёстрая толпа туристов выплеснулась и тут же затараторила чуть ли не на всех европейских языках. Мужчины и женщины, старики и молодые, плешивые и кудрявые, тонкие и пузатые, обвешанные киноаппаратами и биноклями, фотокамерами и подзорными трубами, они обступили молодого, элегантно одетого гида.

— Мы с вами, друзья, — заговорил он неторопливо, — въезжаем в город, который ещё недавно не знал большой воды.

И сразу же его слова, как эхо, повторили переводчики.

— И вот руками советских людей, — продолжал гид, — два года назад создано это море, которое вы видите перед собой. Взгляните налево. Водный стадион «Динамо». Вышка для прыжков в воду. Здесь обычно тренируется олимпийский чемпион Володя Севриков, житель нашего города.

Имя Севрикова было, очевидно, хорошо известно туристам.

— Севриков, Севриков, — не ожидая перевода, одобрительно зашумела толпа туристов.

— Взгляните сюда. — Гид указал на плоскодонку с нашими героями. — Эти мальчики ещё недавно, быть может, даже в глаза не видели лодку, а теперь…

А для мальчиков прибытие туристов было как бы сигналом, чтобы снова приняться за своё дело.

— Тащи пробку! — скомандовал Андрей, снова принимая живописную позу.

Гулька схватился за пробку, раскачал её и вытащил. Но вода почему-то не пошла.

— Что у тебя там? — спросил Андрей. — Вытащил?

— Вытащил, — удивлённо сказал Гулька. — А вода не идёт…

— Как — не идёт?

— Не идёт.

— Прочисти дырку, — распорядился Андрей.

— Чем?

— Пальцем.

Гулька безуспешно возился с капризным отверстием.

— Там что-то мешает… Какая-то фанерка.

— Фанерка? — Андрей подполз к дырке и сунул в неё уключину. Из отверстия фонтаном ударила вода.

— Взгляните направо, друзья, — продолжал разглагольствовать гид. — Перед вами пристань. Здесь вы видите…

Но туристы не слушали его. Они не смотрели направо. Они смотрели налево, туда, где медленно погружалась в воду плоскодонка с Андреем и Гулькой. Туристы дёргали за рукав переводчиков и гида, явно взволнованные происходящим.

Но гид был невозмутим. Взглянув на тонущую лодку, он сделал рукой успокаивающий жест.

— Спокойно, друзья, спокойно, — говорил он. — Все местные дети отлично плавают, и у нас нет ни малейшего основания беспокоиться за их судьбу.

— Спасите! Тону! Спасите утопающего!

Гулька нелепо барахтался в воде, то погружался, то вновь появлялся на поверхности.

— Андрей! Где ты, Андрей! — кричал Гулька. — Тону! Я правда тону.

Гулька хлебнул воды, и в глазах его появился ужас.

В этот момент рядом с ним появился Андрей. Гулька схватил его за волосы.

— Пусти! Больно! — закричал Андрей. — Хватайся за шею!

Гулька отпустил волосы и снова погрузился в воду.

Андрей нырнул за ним и вытащил его на поверхность. Гулька тяжело отфыркивался, а Андрей лёг на спину, взял Гульку под подбородок и поплыл к берегу.

Туристы щёлкали фотоаппаратами, вращали кинокамеры. Дамы всплёскивали руками и вытирали слёзы.

— Друзья, — торжественно произнёс гид, — мы с вами стали невольными свидетелями происшествия, которое является ярким примером повседневного героизма наших детей!

Андрей вытащил перепуганного, бледного Гульку на берег, положил его на траву и начал делать ему искусственное дыхание.

— Не надо, Андрюша, спасибо, я уже дышу, — пролепетал Гулька.

Толпа туристов окружила Андрея и Гульку. Кто-то похлопывал Андрея по плечу, кто-то гладил по голове, множество рук протягивали ему сувениры — шариковые ручки и записные книжки, какие-то значки, открытки и даже фотографии, запечатлевшие момент спасения Гульки.

И тут же к Андрею протиснулся толстяк в тирольской шляпе с любительской кинокамерой, оснащённой гигантской трубой — телеобъективом.

Весело ткнув пальцем в живот Андрея, он захохотал и что-то стал говорить молоденькой переводчице в тёмных очках.

— Товарищ Квадрачек, — заговорила переводчица, — счастлив, что ему удалось заснять на киноплёнку это замечательное происшествие. Товарищ Квадрачек утверждает, что с помощью этого уникального объектива ему удалось однажды запечатлеть зелёненького кузнечика на расстоянии около ста метров.

Толстяк захохотал, снова ткнул пальцем в живот Андрея и опять что-то сказал переводчице.

— Товарищ Квадрачек, — торжественно провозгласила переводчица, — обещает прислать вам эту плёнку на память о вашем прекрасном поступке, после того как покажет её своему сыну Гурвинеку и дочке Кларе.

И под аплодисменты всех присутствующих товарищ Квадрачек пожал руку Андрею и Гульке.

В довершение торжества, откуда ни возьмись, появился сам А. Подушкин.

— Я всегда верил в тебя, — сказал он, похлопывая по плечу Андрея. — Молодец!

— Мо-лод-цы! — скандируя, подхватили туристы. — Мо-лод-цы!

И тут Квадрачек вдруг закричал:

— До то-го!

И чешская группа туристов подхватила:

— До то-го! До то-го!

Андрей счастливо улыбался, растерянно оглядывался по сторонам.

Всё получилось как нельзя лучше — спасение Гули не только не вызвало ни у кого ни малейшего сомнения, но и произошло в присутствии множества людей, а поскольку большинство из них были иностранцы, подвиг Андрея сразу приобрёл, можно сказать, международное значение. Он был даже документально подтверждён фотоснимками, сделанными в момент события при помощи неизвестных Андрею хитроумных фотоаппаратов, изготовляющих снимки тут же, на месте съёмки. И наконец, везение Андрея довершилось тем, что на месте происшествия оказался сам Подушкин, будущий глашатай его славы. Сейчас Подушкин уже не казался Андрею таким маленьким и противным.

А главное, с Андреем произошло нечто совершенно непонятное: приветствия, улыбки, похлопывания по плечу, незамысловатые подарки и всеобщая радость по поводу спасения Гули каким-то непостижимым образом сделали то, что Андрей и сам поверил в свой подвиг. Будто по мановению волшебной палочки он забыл всё, что предшествовало этому мгновению, и стоял перед толпой мокрый и счастливый, смущённо улыбаясь, будто и в самом деле спас бедного Гулю. Он чувствовал себя героем.

Так Андрей наконец-то приобщился к славе. Никому и в голову не пришло, что подвиг был подстроен им, или, как говорится, инсценирован, что парень заслуживал скорее порицания, нежели восхваления. Увы, все были убеждены в том, что Андрей Васильков спас своего друга.

В тот же день А. Подушкин выкладывал на стол редактора местной газеты фотографии подвига Андрея Василькова.

Усталый немолодой уже человек с любопытством разглядывал фотографии. А фотографии были и верно уникальны. На одной из них была ещё видна погружающаяся под воду плоскодонка с Андреем и Гулькой, на другой — Гулька, хватающий Андрея за волосы, и, наконец, на третьей — Андрей, делающий Гульке искусственное дыхание.

Редактор встал.

— Как зовут твоего парня?

— Андрей Васильков, — отрапортовал Подушкин.

— Хорошо зовут. Как он вообще-то? Годится?

— Вообще-то годится.

— Учится как?

— Хорошо учится.

— Это хорошо. Да, и ещё… Будешь писать, особо остановись на том факте… — Редактор улыбнулся и подмигнул Подушкину, — что это первый случай за два года существования нашего моря, когда человек хотел было утонуть, а ему не дали. А кто не дал? Друг-товарищ, этот самый… как его?

— Андрей.

— Вот видишь, Андрей. А он дружит с этим… «утопленником»?

— Дружит.

— Вот видишь, дружит. Ну что ж, пиши. Молодец, Подушкин. Есть у тебя эта самая… журналистская хватка. Далеко пойдёшь. Пиши. Будем поднимать этого… твоего героя, тем более водный праздник на носу, два года нашему морю, и всё такое…

И, задумчиво почесав правую бровь, спросил:

— Сколько строк просишь?

Подушкин от изумления уронил портфель. Его, Подушкина, как заправского журналиста, спрашивали, сколько он, он сам, просит строк.

И мальчик понял, что пришёл его час. И он может, нет, должен воспользоваться случаем и запросить как можно больше.