Светлана Лубенец - День признаний в любви Страница 2

– Ну… я тогда тоже – «за»! – поднял руку Кудрявцев.

За ним поднял руку Фил, а потом один за другим в знак согласия подняли руки остальные одноклассники. Почти все. Похоже, никто и не заметил, что одна рука поднята не была.

– Значит, так! Предлагаю следующие условия игры! – Соня встала со своего места и вышла к доске. – В следующий понедельник, пятнадцатого декабря, день без вранья начинается в семь часов утра и заканчивается в двенадцать ночи.

– Почему так поздно? – изумился Руслан.

– А… пусть… Мало ли что… Вдруг в инете придется списаться ближе к ночи… – отозвалась Соня. – В общем, в этот день никто не должен врать, обманывать, сочинять, фантазировать… и прочее. Нельзя также отвечать на вопрос своим вопросом или отмалчиваться. Будут запрещены выражения: «А сам-то как думаешь?», «А ты не догадываешься?», «Не твое дело!», «А не пошел бы ты…» и подобные им. В общем, только правда, еще раз правда и ничего, кроме правды! Принимаете?

– Принимаем! – первым отозвался Фил, но тут же с сомнением покачал головой и сказал: – А вообще-то мы ведь можем никогда и не узнать, если кто-то, выражаясь литературно, солжет!

– В любой игре возможны нарушения правил, – вставил Кудрявцев. – Пожалуй, нужно придумать штрафы тем, кого во вранье мы все же уличим.

– Что предлагаешь? – деловым тоном спросила Чеботарева.

– Прямо сейчас ничего умного в голову не приходит, кроме одного: тому, кого мы поймаем, будет запрещено приходить на новогоднюю дискотеку… Как? Годится?

– Кто «за»? – обратилась к одноклассникам Соня.

Все проголосовали практически единодушно. Одни подумали, что наказание не такое уж и страшное, если вдруг что… вполне можно сходить поплясать в подростковый клуб «Магнит». Другие решили, что всего-то один день без вранья продержатся легко, поскольку вообще редко прибегают к обману, поэтому дискотека уже у них в кармане. Третьи были уверены, что уж их-то никто никогда не выведет на чистую воду, если все же понадобится приврать. Четвертым почему-то эта затея абсолютно не нравилась, и они даже здорово струхнули, но не проголосовать «за» не смогли, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Один человек по-прежнему руки не поднимал, но этого, кажется, опять никто не заметил.

Хроника дня без вранья

О7.30. Мушка

– Кирюша! Вставай! – Мама стянула с головы дочери одеяло, поцеловала в висок и прошептала в ухо: – Сплюшка ты моя, в школу опоздаешь. Уже половина восьмого.

Мушка резко села в постели и плаксивым голосом возмутилась:

– Ма-а-ам… Ты что, не могла меня пораньше разбуди-и-ить? Как я за полчаса все успею-то?

– А ты поторопись! – ответила мама с порога комнаты, а потом уже из коридора крикнула: – Кирюшка, а ты за музыкалку заплатила? Деньги за ноты отдала? Обещала ведь!

– Отдала! – машинально ответила Мушка и осеклась. Вот и первое вранье за день, который нужно провести кристально честно. Конечно, никто не узнает, что она обманула маму в семь часов тридцать пять минут, но все равно как-то неприятно. Впрочем, в данный момент соврать было гораздо лучше, чем сказать правду. Для мамы лучше. Если бы она узнала, что деньги так и не отданы, очень огорчилась бы и, пожалуй, понесла бы их сегодня сама, для чего ей пришлось бы отпрашиваться с работы. А так она, Кира, сегодня же сделает все как надо, и никому от ее утреннего вранья плохо не будет. Вчера она просто как-то глупо забыла о маминой просьбе. А деньги никуда не делись, лежат себе тихо и спокойно в новом кошелечке густо-малинового цвета. Впрочем, сейчас не до этого. Сейчас надо быстренько собраться в школу, потому что первым уроком у них геометрия, а математичка Любовь Георгиевна не терпит опозданий. Ссориться с ней – себе дороже!

Вылетев из подъезда, Мушка увидела впереди Доронина, который шагал довольно лениво и в школу почему-то не слишком торопился, несмотря на то, что до звонка на первый урок оставалось минут семь. Как всегда, при виде этого одноклассника у девочки так затрепетало в груди, что захотелось заплакать. Доронин ей нравился. Очень нравился. Мушка никак не могла понять чем. Внешне он был абсолютно не в ее вкусе. Кира всегда заглядывалась на высоких брюнетов, а Фил имел рыжеватые и кудрявые волосы и весьма средний рост. Все его лицо было усыпано коричневыми веснушками, а глаза окружали слишком светлые и до смешного пушистые ресницы. Иногда Мушка думала, что именно эти трогательные ресницы и сразили ее наповал, когда она наконец соизволила их заметить. Они учились с Филом с самого первого класса, но понравился он ей только в прошлом году. Вся беда была в том, что ее, Мушку, Доронин вообще не замечал. Кира очень удивилась, когда он вдруг сказал о ее занятиях в музыкальной школе. Она была уверена, что он о ней не помнит ничего. Да и зачем о ней помнить? Она ведь совершенно непривлекательна: маленькая, худенькая, очень смуглая, черноволосая – настоящая Мушка. Кому мухи нравятся-то? Да никому!

Кира хотела свернуть за угол, чтобы не пришлось обгонять Доронина, а потом вдруг поняла, что вот он – ее шанс. Сегодня день без вранья. Фил сам за него голосовал, поэтому сейчас должен честно ответить на ее вопрос. Боясь передумать, девочка еще прибавила шагу и очень скоро поравнялась с одноклассником.

– Привет! – начала она. – Ты чего не спешишь? Скоро звонок. Опоздаем, Любаша нам задаст перцу!

– Успеем, – лениво отозвался Доронин.

– А что ты будешь говорить, если не успеешь? Сегодня же день без вранья! – напомнила ему Мушка, в очередной раз восхитившись густыми ресницами, которыми Фил взмахивал так же лениво, как говорил и шел.

– Как это – что? – Парень рассмеялся. – Правду и скажу.

– Ну… ты же не можешь сказать, что торопился, но все же не успел. Я же видела, что ты не спешил. Что, так и скажешь: «Шел нога за ногу, чтобы опоздать», да?

Филипп оглядел ее странным взглядом и спросил:

– А ты что, Муха, собираешься меня сдать?

– Нет… – Девочка отчаянно замотала головой. – Просто спросила… Мы ведь всем классом договаривались – не врать…

– Но мы не договаривались друг друга подставлять! Не твое дело, хочу я опоздать или нет! Я шел, никого не трогал! Чего ты ко мне прицепилась?

Мушка смутилась и даже хотела гордо удалиться, но тут же сообразила, что другой шанс задать ему прямой вопрос, возможно, больше не выпадет, а поэтому ответила:

– На самом деле мне все равно, опоздаешь ты в школу или нет. А еще мне абсолютно безразлично то, что ты скажешь Любаше, если опоздаешь. Мне нужно задать тебе один вопрос… и я его задам, ладно?

– Ну?! – рыкнул Доронин и даже остановился посреди тротуара.

Мушке очень хотелось сбежать или юркнуть в беседку на детской площадке, возле которой они как раз находились, но она пересилила себя и, с трудом удержавшись, чтобы не зажмуриться, спросила:

– Кто тебе нравится?

– Это в каком же смысле? – спросил в ответ он.

– Сегодня запрещено отвечать вопросом на вопрос, особенно тогда, когда точно понимаешь, о чем идет речь. Но если ты вдруг на самом деле не понял, я уточню… пожалуйста… Кто тебе нравится из девочек нашего класса? – Выговорив это, Кира окончательно смешалась и с трудом добавила: – Ты, Фил… не волнуйся… я никому не скажу… мне просто самой надо знать…

Поскольку Мушка опустила глаза, она не видела, какая буря чувств отразилась на лице Доронина. Она только услышала:

– А не пошла бы ты…

– Это тоже запрещенный ответ, – прошептала девочка.

Фил не успел ничего сказать на этот счет, потому что в здании школы, которое находилось от них шагах в двадцати, прозвенел звонок. Одноклассники охнули в унисон и, одновременно стартовав с места, во весь дух понеслись к школе.

– Почему опаздываем? – как всегда, строго спросила Любовь Георгиевна, когда Мушка с Филом появились на пороге ее кабинета, конечно же, уже после звонка.

Кира открыла рот, чтобы, несмотря на все договоренности, выгородить не столько себя, сколько Доронина, но учительница не дала ей сказать ни слова.

– А ну-ка оба к доске! – велела она и сунула им в руки по карточке с примерами, а сама продолжила проверять у класса домашнее задание.

Мушка смотрела на свою карточку и ничего не видела. Она думала о том, что напрасно сама заварила кашу с днем без вранья. И кто ее тогда за язык тянул? Не зря мама все время внушает, чтобы она сначала думала и только потом говорила, но у нее все равно сначала слова вылетают, а потом остается лишь сожалеть о сказанном. Но она… понятно… эмоциональная такая, неуравновешенная… ей можно простить… А почему Соня-то вдруг согласилась с ее идиотским предложением? Она, эта Чеботарева, такая правильная, рациональная… Или такие вообще никогда не врут, и им прожить день без вранья – что плюнуть? Наверно, так и есть… А вот у нее, Киры, почему-то никак не получается жить честно. С утра маму обманула, потом хотела математичку… Надо как-то взять себя в руки и – больше ни слова неправды! Жаль, что не удалось получить ответ от Доронина… Или не жаль? А вдруг бы он сказал, что ему нравится Соня? Разве это ей, Кире, было бы приятно?! Впрочем, Чеботарева слишком занудливая… А вот Ирочка Разуваева, ослепительная блондинка, Филу вполне может нравиться. Она ведь многим нравится. Даже суровый историк Альберт Михайлович никогда к Ирочке не придирается, а физкультурник Сашок разрешает ей не сдавать лазанье по канату, потому что, дескать…