Владислав Крапивин - Валькины друзья и паруса [с иллюстрациями] Страница 2

Вода оказалась совсем не холодной. Течение легко обняло Вальку, повернуло, и он увидел барабан. Недалеко, метрах в десяти. Барабан сиял красными мокрыми боками и легкомысленно приплясывал на маленьких волнах, которые кругами разошлись от Вальки.

Валька догнал его, ухватил за лямку и стал выгребать к песчаной полосе ниже по течению. Он плыл и видел, как вниз сыплются ребята. Их криков он не понимал и думал совсем о другом: о том, что берег, оказывается, весь в чёрных сотах стрижиных гнёзд.

Потом он вышел на песок, вытряс воду из барабана и стал смотреть на подбегавших ребят.

— Это наш Валька Бегунов, — выдохнул запыхавшийся Генка Соловьёв. — Вот это да!

— Откуда ты, Валька Бегунов? — спросил Сандро, и в голосе его почудилась усмешка.

— Оттуда… из лагеря, — тихо сказал Валька и стал смотреть на барабан.

— Ясно, — произнёс так же тихо Сандро. — А зачем тебя в воду понесло? Барабан бы и так прибило к берегу.

Валька глянул назад и сразу понял, что прыжок его оказался ненужным и смешным. Здесь был изгиб реки, и течение выбрасывало на песок всё, что плыло у правого берега.

Валька повернулся и пожал плечами. Что он мог сказать?

— Ладно, пошли наверх, — бросил Сандро.

— А знаете, он ведь из-за этого типа в воду сиганул, — неторопливо сказал серьёзный худощавый паренёк, один из самых старших. Он показал на маленького виноватого барабанщика. — Из-за него, точно. Этот уже сам лыжи навострил, да я ухватил его за шиворот.

Малыш тяжело засопел и начал теребить на рубашке эмалевую звёздочку.

— Нечего теперь пыхтеть, — сказали ему.

— Он-то здесь при чём? — с досадой бросил Валька. Сел на твёрдый песок и стал снимать тапочки.

Песок был гораздо холоднее воды.

— Быстро наверх! — повторил Сандро. — Костёр придётся разжигать, сушить тебя. Куда с тобой, с таким мочёным…

— Вот ещё, — хмуро возразил Валька. — Я и был такой. От росы.

— Постой… — Сандро приподнял одну бровь. — А вообще-то, друг милый, ты здесь как оказался?

— Так…

Сандро глянул понимающе.

— Смотался из лагеря, чтобы порыбачить?

«Точно, — обрадовался Валька. — Скажу, что рыбачил. Нет, про удочки спросят. А пускай. Скажу — уплыли».

— Угадал я? — спросил Сандро.

— Я не рыбачил, — сказал Валька. — Я за вами шёл. Просто так.

Барабанщики стояли кругом и разглядывали Вальку с молчаливым сочувствием.

— Зачем? — спросил кто-то.

— Ну… так. Посмотреть, — сказал Валька.

— Чудак! — усмехнулся Сандро. — Прятался-то зачем? Ну, шёл бы и шёл. С нами.

Валька промолчал. Но все смотрели на него выжидающе.

— Я же не знал, — глядя в песок, сказал Валька. — У вас же своё дело. А я кто…

— А кто ты? — спросила длинноногая девчонка и наклонила голову.

— Кто… Никто. Даже не пионер…

— А почему? — спросил Сандро. — Не дорос, что ли?

— Дорос. Я болел, когда всех принимали.

— А потом?

— Что? — не понял Валька.

— Разве потом не могли принять?

— Не знаю… Никто не говорил.

— А ты сам? — спросил Сандро. Он смотрел на Вальку почти равнодушно. Однако за этим равнодушием скрывался какой-то цепкий интерес.

Валька его чувствовал, но не понимал. Это ещё больше смущало его.

— Сам? Не знаю… — неловко сказал он.

— Что ты не знаешь? — с неожиданной досадой бросил Сандро. — «Не знаю, не знаю»!.. Откуда вы такие берётесь, незнающие?..

Валька поднял глаза.

— Я думал, так нельзя, — сказал он. — Разве можно просить об этом самому?

— А-а… — протянул Сандро.

Валька смотрел на него и чего-то ждал.

— Ясное дело, — сказал Сандро. — А может быть, тебя в лагере принять в пионеры?.. Чтобы ты ходил, не прячась за кустами.

— В лагере? А можно?

— А чего ж… Если отряд решит, то, наверное, можно…

— А вы? — тихо произнёс Валька.

— Что — мы?

— Вы, отряд… — не то спросил, не то просто сказал Валька. И снова опустил голову. Он понял, что краснеет, как девчонка. Ведь проснувшаяся в нём надежда была просто смешной.

Сандро молчал. Барабанщики тоже молчали.

— Ну, знаешь… — сказал Сандро немного растерянно. — Нельзя же так сразу.

— Да я понимаю, — прошептал Валька.

— Нельзя так, — уже уверенней повторил Сандро. — Мы же всего пять дней в лагере. — И добавил уже с усмешкой: — Откуда мы знаем, что за человек Валька Бегунов!

— Да, — сказала длинноногая девчонка и склонила набок голову. — Действительно. Какой ты человек?

Валька пожал плечами.

— Обыкновенный человек, — вдруг сказал Генка Соловьёв. — Как все. Мы с ним в одной палате, кровати рядом. Он мне батарейку «Сатурн» для фонарика дал.

— Подумаешь, батарейку дал! — сказала девчонка.

— А ещё в тетрадке что-то всё время рисует, — серьёзно добавил Соловьёв.

— Не в тетрадке, а в альбоме, — хмуро поправил Валька. — И не всё время.

— Ну в альбоме, — согласился Генка. — Я один раз хотел посмотреть, а он как двинет подушкой…

Валька глянул на него исподлобья.

— Сам же под руку полез.

— Ага, — сказал Генка.

Длинноногая девчонка прищурилась и потребовала:

— Пусть расскажет биографию.

Это была, конечно, шутка. Но никто, совсем никто почему-то не засмеялся. Все стояли и молчали, будто это было всерьёз.

— Ребята, — сказал Валька, — ну, я… в пятый класс перешёл. Вот…

— Маму и папу слушаешь? — с тонкой улыбкой спросила девчонка и опять наклонила голову.

Сандро быстро обернулся.

— Катерина, — ласково сказал он, — я понял теперь, почему Бревнов бил тебя барабаном.

Потом снова посмотрел на Вальку.

Может быть, он что-то решал?

Может быть, он думал: будет ли плохой человек подниматься до зари, чтобы взглянуть, как барабанщики встречают солнце?

— Сандро, — позвал кто-то за спиной у Вальки. — Мы ведь правда отряд…

— Джаз-оркестр, а не отряд, — сказал Сандро. — Даже сомкнутым строем стоять не умеете.

Тогда все заговорили разом. Об одном и том же:

— Кому он нужен, этот сомкнутый строй!

— В нём локтями не двинешь!

— А ты сам-то его любил, когда был барабанщиком?

— Мы кто? Гвардейцы её величества?

При этом неожиданном и непонятном споре они забыли о Вальке и кольцом обступили Сандро.

И вдруг замолчали. Разом. Словно встревоженные чем-то.

Валька услыхал в кустах пёструю разноголосицу птиц.

Барабанщики поворачивались к Вальке.

Он стоял на том же месте, мокрый, исцарапанный, с раскисшими тапочками в опущенных руках. Капли падали с тапочек и оставляли на твёрдом песке следы, похожие на крошечные лунные кратеры.

— Однако… — проговорил Сандро.

Валька резко поднял голову. «Я пойду», — хотел сказать он.

Они стояли широким полукольцом — барабанщики-сигналисты, барабанщики отрядов, барабанщики знаменосной группы. Самый маленький, с эмалевой звёздочкой на рубашке, смотрел на Вальку широченными серыми глазами.

— Три человека пусть займутся костром, — сказал Сандро. И негромко спросил у Вальки: — Обещание знаешь?

Валька вздрогнул, вытянулся. Проглотил комок и кивнул.

В половине девятого лагерь выстроился на утреннюю линейку. Председатель совета дружины — неторопливый очкастый Серёга Лавров — остановился перед старшей вожатой.

— Отряды к подъёму флага готовы. Настроение бодрое, — сообщил он. — Происшествий нет. На рассвете сводный отряд барабанщиков принял в пионеры Вальку Бегунова. Рапорт сдан.

Вожатая смотрела на него удивлённо и вопросительно, готовясь что-то сказать. Но Лавров, невозмутимо блестя очками, уже опустил поднятую для салюта руку.

— Не Вальку, а Валю, — сказала вожатая. — Рапорт принят. Вольно.

Рассвет. Андрюшка

Валька проснулся от боли. Во сне он прижал щекой палец и стянул с него бинт.

Боль была не такая, как вчера. Она теперь не жгла, а словно разъедала. Валька осторожно коснулся пальца подбородком. Почувствовал влажный лоскуток лопнувшей кожи и поморщился. Он торопливо нащупал на подушке трубочку бинта и, чуть дыша, протолкнул в неё палец. Боль стала успокаиваться, но ещё давала себя знать мягкими затихающими толчками.

Валька передохнул и повернулся на спину.

Окна были тёмными. Сквозь просветы в ледяных узорах Валька видел звёзды. Каждая звезда висела в середине холодного туманного пятнышка.

«Часов семь, — подумал Валька, — или полвосьмого».

Он сосчитал до трёх, сбросил одеяло и прошлёпал к столу. Нащупал кнопку «грибка». От неожиданного света окна сделались блестящими и непрозрачными, как чёрная клеёнка. Только по краям зеленовато искрились морозные разводы.

За тонкой стенкой зашевелился отец.

— Валька, ты уже? Спал бы…

Валька взглянул на будильник.