Ирина Мазаева - Как узнать любовь? Страница 2

«Англичанка» что-то еще сказала по поводу произошедшего и только потом начала урок, а Олеся все не могла прийти в себя. Вопросы один за другим скакали в ее голове. «Почему вдруг Сидоров, который никогда не садится с девчонками, решил сесть ко мне за парту?», «Он решил надо мной поиздеваться?», «Он решил поиздеваться над первыми красавицами класса, предпочтя им меня?», «Какова моя роль в этой истории?», «Что он хотел сказать, назвав меня «необихоженной»?», «Это обзывка?», «Если это обзывка, то я резонно его отшила?», «Почему я его отшила?», «Что будет теперь, после того, как я его прилюдно отшила?»

Были и другие вопросы. Но и первых десяти Олесе хватило, чтобы понять, что все они без ответа. Слишком все произошло быстро и неожиданно, чтобы она успела среагировать правильно. Хотя, как правильно она должна была среагировать, Олеся тоже не знала. Думать, что она среагировала неправильно, ее заставляло некоторое чувство вины перед Сидоровым. Ей казалось, что отказывать ему в праве сесть рядом с ней было невежливо. В конце концов, он просто хотел посидеть именно за самой дальней в ряду у окна партой и всего лишь сорок пять минут урока…

В итоге сам урок прошел мимо Олеси. Она пыталась что-то записывать, повторять вместе со всеми хором какие-то слова, но мало что понимала из происходящего. Олеся была новенькой в этой школе, в этом классе, для этого педагога, а потому ее гарантированно не могли вызвать к доске. Программы в ее старой и в этой новой школе немного не совпадали, а потому ей приходилось активно заниматься, догонять остальных. Учителя, зная об этом, Олесю на уроках пока не дергали – давали ей время адаптироваться.

После урока Сидоров забросил тетрадку с учебником в рюкзак и, продолжая болтать о чем-то с Антоневичем, вышел из кабинета. На Олесю даже не посмотрел. Как будто и не пытался он полчаса назад напроситься к ней в соседи. Почему-то Олесю это задело.

Следующим уроком была история. На истории соседка Олеси – Аня Макарова – не появилась, но и Сидоров не сделал ни малейшей попытки сесть к новенькой. Не сказать чтобы Олеся на это надеялась, но почему-то, когда они с Максимом Антоневичем, громко болтая о компьютерах, уселись за свою парту, она еще больше огорчилась.

«И не нужен, и не нужен он мне, и совсем он меня не интересует», – мысленно сказала она сама себе и уткнулась в учебник истории.

– Помните, что завтра нужно сдать реферат по истории? – спросила Анна-Ванна, «историчка» Анна Ивановна.

– Конечно! – бодро ответил 9-й «А».

А у Олеси настроение испортилось окончательно: про реферат по истории она совсем позабыла. Ко всем Олесиным бедам у нее еще и сломался компьютер – ее собственный, с плоским монитором и жестким диском, на который влезало столько всего, что Олесе пока не удалось заполнить даже половину. Тем более что с началом депрессии она перестала скачивать фильмы и музыку, а только смотрела и слушала те, что остались от прошлой, счастливой жизни, в классе, где все ее любили, в их милой однокомнатной квартире, где у Олеси не было своей комнаты, зато мама вечером ложилась к ней на кровать, и они шепотом обсуждали все-все на свете.

Компьютер сломался, и реферат к завтрашнему дню делать было не на чем. Олеся подумала о том, что можно, конечно, будет накачать материала и написать работу на папином компьютере, но… Но Олесе вовсе не хотелось вылезать в родительскую комнату, слушать разговоры про раковину и плитку. Однако вариантов не было: реферат надо было сдавать.

«Нет в жизни счастья», – то ли огорченно, то ли зло подумала Олеся: в школу ей с утра идти не хотелось, а теперь и домой шагать – тоже.

Однако дома ее ждал сюрприз…

Глава 2

Иван

Дома, в Олесиной комнате за Олесиным компьютером сидел какой-то совершенно незнакомый ей парень и щелкал по клавишам как ни в чем не бывало, как будто это были его собственная комната и его собственный компьютер. Рядом стоял ее папа и смотрел на этого парня с выражением, очень похожим на восхищение. И оба даже ухом не повели, когда Олеся появилась на пороге.

Возмущенная до глубины души, Олеся решительно шагнула в свою комнату, намереваясь сей момент разобраться, кого это тут без ее ведома впустили в ее комнату.

– Папа! Что вы тут… – и тут же налетела на свое собственное компьютерное кресло, которое почему-то одиноко стояло посередине.

Кресло откатилось в другой конец комнаты и уткнулось в кровать. Папа и незнакомый парень обернулись на Олесю. А Олеся в ужасе поняла, почему компьютерное кресло осталось невостребованным: парень, сидевший за компьютером, сидел в своем собственном кресле – он был инвалидом.

– Олеся! Знакомься, это Иван, наш сосед. Он любезно согласился посмотреть, что стряслось с твоим компьютером, и уже, кажется, устранил все неполадки! Видишь? Все работает! – радостно выпалил папа.

Иван оторвался от монитора и со смесью интереса и вызова разглядывал Олесю. Та, в свою очередь, совершенно смутилась и отвела взгляд. До этого ей никогда не приходилось близко общаться с инвалидами. Она видела их только в метро. Они обязательно были несчастными, немытыми и просили деньги. Мимо них следовало проходить как можно быстрее, и ни в коем случае нельзя было их рассматривать.

– Я вас оставлю, – сообщил между тем папа, – Иван расскажет тебе, что случилось с компьютером, – и моментально испарился.

«Предатель!» – подумала Олеся про себя и зло бухнула свою сумку на кровать. Краем глаза она заметила, как парень взялся руками за колеса инвалидного кресла и немного развернул его так, чтобы ее видеть.

– Какой дурак поставил на один компьютер два антивируса? – поинтересовался Иван.

Олесе ничего не осталось, как посмотреть на него.

На вид Ивану было столько же лет, сколько и ей. Глаза у него были карие, волосы темные и, кажется, немножко вились (или просто были лохматые). Олеся стояла, а парень сидел, а потому смотрел на нее снизу вверх, но надменно вздернув подбородок и с видом полного интеллектуального превосходства. Одет он был в черную футболку с видом Амстердама, спортивные штаны и кеды.

«Сам-то ведь никогда в Амстердаме не был и никогда не будет», – мстительно подумала Олеся. Две антивирусные программы на один компьютер установила она самолично, потому что считала, что так будет надежнее. А когда вся система зависла, ей даже на ум не пришло, почему.

Между тем заданный Иваном вопрос повис в воздухе. Признавать себя дурой Олеся не хотела, а что еще сказать – не знала.

– Понятно, думала, так будет надежнее, – как будто прочитав ее мысли, сказал парень. – А тебе не приходило на ум, что это все равно что запереть Сталина и Гитлера в одной комнате?

– При чем тут Сталин и Гитлер?! – не выдержала она. – Ты мне лучше скажи, ты все исправил?

– Все. Делов-то было…

Желая продемонстрировать работу агрегата, Иван развернулся к компьютеру, щелкнул пару раз по клавишам, и на мониторе открылось окно с… С ее личным дневником, который она вела, когда было совсем одиноко. Это было неудивительно: компьютер завис именно тогда, когда она писала очередной пассаж на тему, как ей хочется покинуть этот мир – такой молодой, красивой и непонятой. Мысль о том, что этот чужой неприятный парень сейчас увидит ее сокровенные желания, пронзила Олесю в один миг. В следующий она одним прыжком подскочила к парню и прямо из-за его спины схватила мышку и яростно щелкнула по значку «закрыть документ». От ее броска инвалидное кресло катнулось вперед, выдвижная полочка для клавиатуры и мышки задвинулась под столешницу, Иван слегка ударился грудью о стол, а сама Олеся потеряла равновесие и на какое-то мгновение буквально повисла на нем.

– Больная!

Олеся смущенно отпрыгнула от Ивана.

– Сам больной!

– Я на людей не кидаюсь!

– Я на тебя не кидалась!

– Больно мне надо смотреть, что ты там пишешь!

Переругиваясь, они друг на друга не смотрели. Олеся сгорала от стыда и была готова провалиться сквозь пол к соседям. А Ваня нервно крутил колеса кресла, пытаясь развернуться в узком пространстве между компьютерным столом, кроватью и стулом. Наконец это у него получилось, и он решительно подкатил к двери.

– Ты уже все прочитал!!! – не могла успокоиться Олеся.

– Я ничего не читал! Я вообще никогда не читаю чужие письма!

Иван подкатил к двери, но папа, уходя, тактично ее прикрыл. Дверь открывалась внутрь комнаты, Ваня дергал за нее, но она каждый раз стукалась о кресло, не позволяя ему выехать. Когда же он откатывался настолько, чтобы дверь могла беспрепятственно открыться, его рука не доставала до ручки. В этот момент Олеся превозмогла свое смущение и решила посмотреть в его сторону. Ваня тоже был красный как рак. И чем дольше у него не получалось открыть дверь, тем больше он краснел.

Олеся сунулась помочь. Отчасти потому, что ей самой хотелось, чтобы он поскорее убрался, отчасти потому, что ей стало его, такого беспомощного на громоздком инвалидном кресле, очень жалко. Однако вместо благодарности он ее просто… оттолкнул.